Она не могла поверить, что её мать сохранила его — кота, который абсолютно точно любил только двоих людей на этой планете, а об остальных думал, что они все его злейшие враги, которых необходимо уничтожить.

Если только это были не дети. Он ненавидел всех живых существ, кроме двоих… и детей. Он обожал детей.

Рыча непереставая, Слай потянулся к ней. Она спокойно продолжала держать свою руку, не шевелясь. Когда он подошёл достаточно близко, то понюхал кончики её пальцев, а затем вмазал по её руке всеми своими когтями, заточенных продолжительной жизнью на открытом воздухе. Он пустил кровь, но она не вздрогнула. Она была готова. Она помнила этот танец.

Тогда он просунул свою голову под её руку и потёрся об неё. А затем прыгнул ей на колени, лёг и замурлыкал. Он вытянул одну лапу на её ноге и втянул свои когти смерти, а затем полностью расслабился.

Она почесала его уши, и он подмигнул ей. Он помнил её.

Фейт сидела в патио странного дома её живущей отдельно матери, воссоединившись со своим старым котом, и позволила себе направиться по дороге воспоминаний.

Воспоминания

Фейт

Ладно, в конце концов, и этот день рождения не присоединится к списку лучших. После последнего у всех её немногочисленных друзей появился саундтрек из криков её родителей друг на друга. Фейт стояла на заднем дворе и пинала шалфей. Когда услышала, как что-то грохнулось внутри, она знала, что сейчас в стадии реализации второй акт драмы, и она решила, что надо валить, прежде чем её поймают на линии огня.

Она просто поехала колесить по дорогам без реального пункта назначения. Она могла бы пойти к Беттани или Джоли, но они только что уехали и, кроме того, захотят поговорить о взрывоопасном финале, устроенном её родителями. А это скучная и раздражающая тема. 

Она проехала мимо большого общественного парка и увидела, что там проходит какая-то ярмарка или карнавал, что-то в этом роде. Это, по крайней мере, хоть как-нибудь займёт её время, так что она взглянула на парковку для машин. Парк был переполнен, так что ей пришлось припарковаться в нескольких кварталах от него. Но это также убивало время, так что проблема решена.

Это не было похоже на большую ярмарку. Просто несколько тупых аттракционов, таких которые перевозят на платформах без бортов, и несколько палаток с едой. Играла музыка. Но затем она увидела ряд байков, — байков, которые узнала. Она не могла припомнить, знала ли она, что клуб будет на ярмарке, но это было тем, чем они занимались. Дядя Хусиер называл такую работу «патруль обаяния» — выполнение хороших дел для соседей, так чтобы сами соседи многого не замечали, когда они занимались такими вещими, как продажа наркотиков и оружия чувакам.

Предполагалось, что она в неведении относительно подобных дел. Было много чего, о чём она якобы не должна знать. Но люди имели тенденцию забывать, что она рядом.

Один из выстроенных в ряд на улице байков принадлежал Майклу. Это имело смысл, он — проспект, а проспектам поручают такие халтурки. Она не отводила глаз от него, пока блуждала вокруг парка.

Она не сводила глаз и с него самого, всякий раз, когда ошивалась рядом с клубом, но его было нелегко найти. Прошло уже почти четыре месяца с того момента, как он поцеловал её. Она думала о том поцелуе каждый день. Это её первый и по-прежнему единственный поцелуй, и он был удивительным. Но она могла посчитать по пальцам количество раз, когда они говорили после этого — и потребовалось бы всего пара пальцев.

Ей казалось, что он избегает её. 

Она предположила, что и это тоже имеет смысл. Скорей всего, её отец угрожал ему. Он всегда отпугивал мальчиков. Похоже, он хочет, чтобы она умерла одинокой старой девственницей.

Возможно, прошло минут тридцать или около того, когда она услышала безошибочный рёв отъезжающих байков. Она обернулась и посмотрела туда. Там остался только один байк. Стенд клуба, должно быть, закрыли. Или парней отозвали куда-нибудь.

Но тот байк, что остался, принадлежал Майклу. Она пригляделась.

И увидела, как он опустошает большое мусорное ведро с хламом за палатками с едой. Её сердце ускорилось, когда она пересекла газон в направлении его. Он наклонился, завязывая мешок, и она подошла к нему сзади.

— Привет.

Он подскочил и резко обернулся, его лицо стало красным. Потом прижал вонючий мешок с мусором перед собой, держа его практически как щит, и отступил на несколько шагов назад, прежде чем ответил ей.

— Привет.

— Я не хотела напугать тебя. Просто подумала, что подойду и поздороваюсь.

— Ты не… напугала меня, я имею в виду.

Ага, как же. Он выглядел полностью спокойным, стоя там и удерживая капающий мешок мусора у груди. Ну конечно. 

Ладно, это просто отстой. Её отвращение и подавленное настроение слились с каким-то раздражающим шумом.

— Ладно. Прости, что прервала твою важную работу здесь. Увидимся.

Она развернулась и пошла, пытаясь сделать вид, что ей всё равно.

— Подожди… Фейт, подожди.

Она повернулась, чтобы увидеть, как он идёт за ней, всё ещё удерживая свой глупый мешок с мусором.

— Прости. Что ты здесь делаешь? Я думал, что будет вечеринка по случаю твоего дня рождения. О… с днём рождения.

— Была. Она называлась «мои орущие друг на друга родители».

— Отстой. Мне жаль.

Она пожала плечами. 

— Подумаешь. Это то, что они делают. Каждый раз. Они кричат и кричат, затем моя мама кидается вещами. Затем мой папа вылетает наружу и громит что-нибудь в гараже, пока мама колотит всё на кухне. Затем она решает, что у неё есть о чём ещё следует сказать, и она выходит в гараж и выкрикивает ему это, а потом возвращается внутрь. Тогда папа следует за ней, и она говорит ему ещё больше гадостей. Тогда он кричит что-нибудь типа: «На днях, сука, я вырежу этот противный язык из твоего рта».

Майкл засмеялся… удивительный звук, практически как кашель.

— Твой папа обожает отрезать части тел, да?

Фейт подумала, что как-то жутко было сказано.

— Не-а. Он никогда не сделает этого. Обычно так заканчиваются ссоры. Она даёт ему пощёчину, а он бьёт кулаком в стену, а затем они трахаются по-настоящему очень громко всю оставшуюся ночь. Я видела это представление сотню раз. Думаю, что сегодня пропущу его, — она кивнула на его любимый мешок с мусором. — У тебя капает. Это отвратительно.

Он посмотрел вниз, как будто не знал, что там было.

— Е*ать. Ага. Дай мне минутку?

Он собирается поболтать с ней? Ядрён батон, это уж точно улучшит её день рождения.

— Да, конечно.

Она подождала, пока он куда-то отнёс мусор. Когда он вернулся, то вытирал руки бумажным полотенцем, которое потом бросил в недавно освобожденное мусорное ведро. Он улыбался всё время, пока шёл к ней.

— Нужна компания на минутку?

Улыбаясь и пытаясь не выглядеть как идиотка из-за этого, она кивнула, и они пошли вниз по узкой дорожке между палатками.

В другом конце парка, у группы по спасению животных было небольшое местечко — круг из клеток, корзин и маленьких загончиков. Фейт слегка подпрыгнула.

— Эй! Малыши! — она сделал пару быстрых шагов в сторону животных, но поняла, что Майкл отстранился на пару шагов назад. Он выглядел… взбешённым, или что-то типа того. — Что не так?

— Ненавижу это.

— Что? Животных?

— Нет. Эти клетки и всех тыкающих в них, и то, что им некуда пойти. Это отстой.

— Но люди забирают их и отводят домой. Они помогают им.

Звук, что издал Майкл, был выражением чистого презрения.

— Конечно, — но затем он посмотрел на неё, и выражение его лица смягчилось. — Прости. Просто не обращай внимания на меня.

Он преодолел расстояние между ними, и они пошли между корзин и загончиков.

Уже был конец дня, и, похоже, группа имела неплохой успех в устройстве животных. Хотя у них и был большой рекламный плакат с котятами и щеночками, большая часть оставшихся животных была взрослыми. Также там был знак, рекламирующий скидку на оплату при взятии взрослого животного, но, очевидно, это заинтересовало не многих людей. 

Позади стола была запихнута подальше от круга с другими раздаваемыми животными, корзина довольно приличного размера. Внутри неё находилась большая кошка с длинной чёрно-белой шерстью, как будто была одета в смокинг. Она сильно вжималась в задний угол корзины, а золотые глаза широко открыты и подозрительны.

Майкл обошёл вокруг стола и присел на корточки рядом с корзиной. Кошка издала жестокий угрожающий звук — что-то среднее между рычанием и воем. Майкл сел на траву.

— Привет, чувак.

Молодая женщина, управляющая животными, подошла к ним.

— Простите. Он не для раздачи.

Майкл поднял на неё взгляд, и Фейт увидела агрессию в его глазах. Щеки порозовели. Она заметила, что он на самом деле начинал краснеть, когда злился, или просто испытывал какие-либо ещё сильные чувства. Отметила, что он также сильно покраснел, когда поцеловал её.

— Почему нет? — спросил он. 

— Он… не очень хорошо социализирован. Вам также следует отойти от корзины. Когда он издаёт этот звук, то собирается напасть.

— Тогда почему он здесь?

Женщина выглядела немного виноватой.

— Это странно. Он по-настоящему агрессивен с людьми, но любит детей. Мы приехали сегодня сюда с выводком осиротевших котят, и он заботился о них. Они все навсегда обрели дома.

Она довольно улыбнулась.

— Так что, у него сегодня утром была семья, и что теперь? — лицо Майкла становилось по-настоящему красным, и Фейт стала немного волноваться.

Теперь уже и женщина рассердилась.

— Видишь ли, мы в приюте не убиваем животных. Тома усыпили бы в ту же секунду, как он появился любом другом учреждении. Потребовалось три человека, чтобы удержать его, когда мы проводили обычные ветеринарные проверки. Он разодрал всех нас в кровь. Но всё же получил дом.

— Где он живет, когда не в парке?

— Со мной.

— Спит на твоих коленях, пока ты смотришь телевизор? — спросил Майкл глумливым тоном.