И вот уже она подставляет лицо под струи дождя, словно очищаясь, словно смывая с себя всю тяжесть воспоминаний о Революции и Войне.

— Но помни, что я теперь рядом. Всегда.

— Китнисс, не нужно. Выполнение обещаний — не твой конек.

Она вновь и вновь прокручивала в голове их последний диалог. Он прав. И от этого становилось как-то горько и пусто. И кто виноват, что Пит больше не верит ей?..

Хеймитч, который не спас его с Арены?

Сноу, который пытал и мучил Пита?

Нет.

Только она сама.

Пит стал заложником Капитолия и до сих пор им остается. Тело его освободили, а вот разум и душу… продолжают терзать демоны столицы. Впервые Китнисс глубоко задумалась — что именно вытворяли капитолийские ученые?.. Использовали яд ос-убийц, но… сколько экспериментов должны были провести, чтобы Пит, добродушный и милый Пит, стал тем, кем стал…

Нет, не стал.

Его вылепили наподобие памятника, что возвышался на одной из площадей Капитолия. И как его вернуть?..

Ответ пришел сам собой. Нужно слой за слоем освобождать его сознание от ненавистных образов. Но как это сделать, если именно она главный предмет его кошмаров?.. Но ведь… но ведь и светлая часть души Пита связана с ней?.. Значит, не все потеряно, значит можно еще все исправить. Ей нужно достучаться до него.

Только и всего?

Задачка не из легких…

И она обязана справиться, обязана вернуть этот долг. И не только ради Пита, но и ради себя самой.

Потребовалось дважды побывать на Играх, пройти Революцию, пережить гибель Прим, чтобы осознать простую истину… Пит… он словно глоток свежего воздуха в грозу — ты вдыхаешь его полной грудью, а надышаться никак не можешь.

Любовь ли это?.. Она не знала. Точнее… не желала разбираться. Все так шатко и неустойчиво в их жизни. Главное — он здесь.

Китнисс хотелось прямо сейчас помчаться к Питу, чтобы… чтобы что? Дать очередное обещание быть рядом? Уже проходили…

Не лучше ли обойтись без высокопарных и бесполезных слов? Тем более, что красноречие — не ее сильная сторона. Но что она может? Ничтожно мало. Но с другой стороны… быть рядом — уже бесконечно много. Просто нужно доказать, что на нее можно положиться. Можно довериться.

И тогда, возможно, ей удастся вернуть прежнего Пита.

Она пробыла в лесу до глубокой ночи. Тело продрогло до костей, а вот душа, напротив, как будто немного оттаяла… Возвращаясь домой, она все думала, как помочь Питу.

Дождь уже утих, вокруг витал запах свежести и умытой земли. В такие моменты ей мерещилось, что мир возрождается.

Уже на подходе к дому, Китнисс, как всегда кинула взгляд на жилище Пита, ожидая увидеть открытые створки окна.

Она совершенно опешила, заметив, что оно закрыто наглухо. В первую секунду Китнисс решила, что Пит уехал. Сердце провалилось куда-то вниз и застыло в отчаянной попытке забиться вновь, дыхание перехватило и воздух вдруг куда-то испарился из легких. Неужели она лишилась своего глотка свежего воздуха? Как она будет жить без Пита?

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Постепенно к ней возвращалось дыхание вместе с возможностью мыслить здраво: когда она оставила Пита у крыльца, была почти ночь. Да и поезд из Двенадцатого отправляется раз в неделю. Расписание Китнисс изучила основательно после возвращения Пита домой. Но с другой стороны… вдруг он решил перебраться в город, в ожидании отъезда?..

Мысли лихорадочно сменяли одна другую, пока она мчалась к его дому. Двери в Деревне Победителей не закрывали — бояться было не кого. Но даже если Пит и не желал внезапного вторжения, у нее имелся ключ, который она носила во внутреннем кармане куртки у самого сердца.

Однако, дверь поддалась и даже не скрипнула. Подавив нестерпимое желание выкрикнуть его имя и сломя голову броситься на поиски, Китнисс тихонько подошла к лестнице, ведущей на второй этаж. Меньше всего ей хотелось разбудить Пита, ведь сон без кошмаров — нечаянная радость для Победителя.

Но тревога никак не оставляла ее сознание. Открытое окно для Пита — символ жизни до охмора. Привычка из прошлого, за которую он цеплялся, как утопающий в море… И нарушение ритуала… своего рода сигнал — что-то не так.

Она бесшумно подошла к его спальне (что-что, а ходить тихо она умела!) и приоткрыла дверь. Пит беспокойно спал на своей кровати, ворочаясь из стороны в сторону. Видимо, кошмары все же наведались в гости… Плед практически сполз на пол.

Девушка подошла к окну и распахнула створки — поток свежего воздуха хлынул в комнату. Она повернулась к спящему Питу, он выглядел таким беззащитным… Горло сдавило от нахлынувших эмоций, и слёзы подступили к глазам.

Он здесь, он не ушел.

Китнисс подошла к парню и бережно укрыла пледом. Повинуясь порыву, она провела рукой по его пшеничным волосам, несмело, едва-едва… боясь быть застигнутой на месте преступления. Этот жест показался ей настолько интимным, что она отдернула руку, едва прикоснувшись. Пит же, казалось, спал, ничего не замечая, однако, дыхание его выровнялось, а метания прекратились.

— Спи… Все будет хорошо, — одними губами произнесла она и вышла из комнаты.

Ну, вот. Обещанная глава, зарисовки уже были, так что…

Жду Ваших размышлений в эту зимнюю морозную ночь… Хотя… у кого-то сейчас идут дожди, а снега нет и в помине, но это не так уж важно.

Спасибо, что читаете!

Лютая зима в Двенадцатый пришла неспешно, постепенно заметая снегом дома и улицы, и даже последние искорки осени, цепляющиеся за ветки деревьев, опали под натиском ледяного ветра.

Глядя в окно, Китнисс все больше ежилась, а дрова сжигала, не жалея. Если летом она мерзла под несколькими одеялами, то что будет в сильные холода?

Решение пришло неожиданно. Китнисс перенесла матрац, одеяла и постельные принадлежности к камину. Теперь она будет спать здесь, у огня… Может, станет хоть немного теплее?..

Она практически перестала выходить из дому — снег наводил на нее тоску, а морозный воздух пугал еще больше… Регулярно она справлялась у Хеймитча о состоянии Пита, на большее ее просто не хватало.

Увы… камин и многочисленные одеяла не спасали ни от дикого озноба, ни от злобных кошмаров.

Прим все чаще посещала ее сны и все чаще обвиняла Китнисс в своей смерти и смерти тысяч других…

— Ты развязала войну! Ты убила тысячи ни в чем неповинных людей! И что теперь? Ты счастлива? — глаза ее сестры злобно горели огнем. Огнем ненависти.

— Прим… нет… прости… Я не спасла тебя, не спасла…

— У меня была вся жизнь впереди! но ты… ты отняла ее!

— Мне так жаль, так жаль, так жаль…

— Тебе никогда никого не было жаль. Все, что ты делала, ты делала только ради себя, разве нет?..

Китнисс под толщей одеял металась и никак не могла проснуться.

— Я хотела спасти тебя…

— Нет. Я тебя ненавижу, ты убила меня, убила нас всех… — в этот момент за спиной Прим возникли люди. Сотни погибших глядели на нее с презрением.

— Неееет, — закричала она, только ее крик застрял где-то в горле.

Наконец, Китнисс, продираясь сквозь дебри сна, открыла глаза… Скинув с себя одеяла, она села. Ее трясло. От бесконечного холода, от нескончаемого чувства вины… Проведя рукой по лицу, она ощутила влагу. Что это? Не сразу до нее дошло, что это слезы.

Китнисс обхватила колени руками, чтобы хоть как-то согреться и, раскачиваясь из стороны в сторону, бормотала, — Это я ее убила, я, я, я…

Вдруг она вскочила и заметалась по дому. Схватив графин со стола, Китнисс запустила его в стену, потом принялась за подушки — распотрошив несколько, она перебралась в кухню, сметая все на своем пути…

Это я, это я, это я

Как заведенная она твердила без конца одну и ту же фразу…

Кухонная утварь полетела на пол, разбиваясь вдребезги. Как и ее жизнь после смерти Прим…