Тонкие губы дернулись, обнажив подточенные острые зубы.

— Ох, мои глаза! Как больно…

— Будет еще больнее, если не расскажешь мне то, что я хочу знать. Кто ты? Откуда?

— Они нас обманули! — Скрипучий голос раненого перешел в завывание. — Сказали, что здесь нет никакой опасности. Всего несколько хегельтов, женщина да еще мальчишка.

— Кто обманул?

— Те, кто хотел, чтобы мы присоединились к ним. Они говорили — поразвлечься. Деньги, рафт — и мы можем делать все, что захочется. Налетайте и развлекайтесь! Ох, мои глаза!

— А тот, кто забрал мальчонку? Как его зовут?

— Зачем мне было это знать?

— Откуда он взялся?

— Кто нам эти чужаки?

— Черт тебя побери! — рявкнул Дюмарест. — Говори!

Невероятно, но страшилище улыбнулось:

— Так и быть, скажу. Меня зовут Тарс Крендл, я благородный дворянин из Мелевгана. И если ты поможешь мне добраться куда-нибудь, где оказывают медицинскую помощь, я щедро вознагражу тебя. Выплачу, к примеру, твой собственный вес серебром, предоставлю любую женщину по твоему выбору из моей личной… — Мелевганин внезапно зашелся тонким визгливым смехом. — Или спою тебе погребальную песнь Эмфали. Они всегда поют ее, когда их медленно разрывают на части — ты слышал что-нибудь подобное? У меня есть одна из самых замечательных записей, и я подарю тебе копию, если только ты поможешь мне. А может… — Тарс Крендл хихикнул. — А может, я не скажу тебе ни слова. Ведь ты не заставишь меня. Никто не в силах заставить нашу расу подчиняться своим требованиям. Ни ты, ни кто другой. Мы — раса избранных.

— Еще как заговоришь, — выдергивая нож из ботинка и прижимая его плоской стороной лезвия к вялой щеке, пригрозил Дюмарест. — Чувствуешь? Это нож. Я раскалю его докрасна и снова приласкаю тебя. Сказать, в каком месте?

— И все равно ты не заставишь меня говорить. Никто не может приказывать мелевганианскому дворянину, что ему делать, а что — нет. Мы знаем, как надо жить, — и мы знаем, когда и как умирать.

— Ты умрешь, — в ярости пообещал Дюмарест. — Но только медленно, и вряд ли тебе это понравится. Чувствуешь жар пожара? Он близко, но можно придвинуть его поближе. А теперь говори, кто был тот человек, и зачем ему понадобилось похищать ребенка?

— Не знаю. Какое мне до этого дело?

— Куда он забрал его?

Дюмарест скорее почувствовал, чем успел разглядеть, как поверженный мелевганианин с неожиданным всплеском энергии взмахнул сразу двумя боевыми рукавицами. Легко уклонившись от удара, он смотрел, как направленные в его голову шипы с лязгом столкнулись, потом руки малевганианина упали, и он принялся колотить себя по доспехам на груди и паху. С диким криком он вскочил на ноги, его кулачищи беспорядочно месили воздух, затем принялись за открытый провал шлема. На шипах заблестела кровь; продолжая вопить, мелевганианин, слепо пошатываясь, побрел в сторону пышущего жаром пепелища и с ревом рухнул в самую середину раскаленных докрасна углей.

Дюмарест равнодушно наблюдал, как тот горел. Это чудовище повсюду сеяло смерть и разрушение ради собственного удовольствия. Бездумное существо, которое само избрало такую смерть… и которое унесло с собой все, что знало.

Эрл пошевелился, ощущая во всем теле боль от ожогов на лице и руках. Но до того как оказать себе медицинскую помощь, ему предстояло сделать еще кое-что. Хижины выгорели дотла, кругом расстилалась настоящая бойня. Повсюду валялись мертвецы, устремив безжизненные взоры в небо. Дюмарест не стал их трогать. Под забралами шлемов лица «рыцарей» походили одно на другое. Уцелевшие чужаки, кем бы они ни были, улетели на рафте. Их должно было быть не менее двух. Тот великан, что унес мальчика, не доверил бы кровожадным безумцам свой аппарат. Но где-то должен быть еще один рафт, принадлежащий Элраю, который и следовало отыскать.

Катер был погребен под грудой камней и обломков дерева; металлическая обшивка помята, осколки повредили двигатель. Откопав рафт, Дюмарест провозился с ним до самого рассвета, пока солнце не осветило все вокруг своими бледно-зелеными лучами и в голове у него не поплыло от дикой усталости. Вместе с рассветом появились и робкие тени — это уцелевшие хегельты возвращались оплакивать своих мертвых; их голоса устремлялись ввысь и смешивались с утренним ветерком.

Комната выглядела точно такой же, какой Дюмарест запомнил ее в свое первое посещение, — теплой, залитой мягким золотистым светом, наполненной пряными ароматами воздухом. Экон Батик был облачен в ту же самую черно-желтую мантию, а драгоценный камень на шапочке по-прежнему напоминал живой рубиновый глаз. Налив вина в бокал, ювелир посетовал:

— Да, очень печальная история. Настоящая трагедия. Но на Аурелле такое случается. Да и в других мирах тоже. Но почему вы пришли именно ко мне?

— За помощью, — признался Дюмарест. — И за информацией.

— И вы полагаете, что я смогу это предоставить вам?

— Полагаю, да. Похищен мальчик, который спокойно жил на ферме. Я хочу знать почему.

Экон Батик пожал худыми плечами под широкой мантией:

— Может, ради выкупа? Это первое, что приходит на ум. Или по случайной прихоти того, кто однажды увидел мальчика и захотел иметь его у себя? Или чтобы отомстить его матери? Или заставить подчиниться своей воле? А может, чтобы превратить в игрушку, в этакого домашнего любимца, или чтобы подготовить для выполнения какой-либо особой миссии? Мальчик… на свете миллионы мальчишек. Одним больше, одним меньше — какое это имеет значение?

— Для меня имеет, — гнул свое Дюмарест.

— Но не для меня. Вы ведь понимаете?

Да, Экон Батик — деловой человек, интересующийся лишь доходами и расходами. Как в этом, так и в других мирах, подобного рода люди подчинялись только здравому смыслу и логике; они беспокоились лишь о собственных интересах и ни во что не вмешивались. Не чувствуя вкуса, Эрл пригубил искрящийся напиток. Он понимал, что с ювелиром придется сотрудничать только на его условиях.

— Вы хорошо знаете город, — невозмутимо начал он, — у вас есть каналы, по которым вы можете разузнать, не нанимались ли какие-либо люди для выполнения определенного задания. Возможно, вам даже удастся разузнать, кто нанимал их.

— Возможно.

— Вы знаете, у меня есть деньги. И я согласен оплатить любую помощь, какую вы сможете предоставить.

Ювелир поджал губы:

— Это что, деловое предложение? Что ж, теперь все выглядит более привлекательно. Кажется, вы упомянули, что налетчики были мелевганианами?

— Не только. Возможно, что с ними прилетали и люди отсюда, из города. К тому же в первый раз мальчика пытался похитить кто-то из местных.

— Их было трое, — спокойно уточнил Экон Батик. — Да, я слышал, в каком состоянии их обнаружили, но это были чужаки. — Немного помолчав, он добавил: — Кто знает, может, вам не стоило мешать им.

Да, теперь ферма разрушена, а большинство работников перебито, как скот. А Джонделл все равно похищен. Дюмарест взглянул на свой бокал, зажатый в окаменевшей от напряжения руке.

— Нет. Я не мог поступить по-другому.

— Что сделано, то сделано. Еще никому не удавалось повернуть время вспять. Однако должен предостеречь вас: тех, кто похитил ребенка, не назовешь слабаками. И если вы станете у них на пути, они не будут с вами церемониться. Если честно, то я не пойму, какое вам до всего этого дело? Он вам не сын, вы ничем не обязаны его семье. Никто вас не нанимал, чтобы отыскать его. Так ради чего вы готовы рисковать своей жизнью?

— Я дал слово.

— И по-вашему, этого достаточно. — Экон Батик задумчиво отхлебнул вина. — Хоть я и не сентиментален, однако способен оценить верность данному слову. Ну хорошо, я сделаю все, что в моих силах. Сегодня вечером приходите в «Дом гонга», и я пришлю туда человека, который передаст вам то, что удастся разузнать. Ему вы заплатите десять стергалов.

— А лично вам?

— Вы оставите пятьдесят стергалов человеку при входе. Еще вина?