Мы вместе поужинали. Няня доложила, как вел себя за обедом, душой уже летя в секцию карате, Дениска и на что пожаловалась дочкина преподавательница сольфеджио. Сын сам выбрал карате, и я охотно оплачивала тренировки, а дочку отдала учиться музыке только потому, что у нее обнаружился абсолютный слух и все в один голос сказали – я буду преступницей, если не скручу ребенка в бараний рог и не заставлю ходить на занятия. И я действительно ощущала себя преступницей – так яростно Дашка сопротивлялась своему неземному музыкальному будущему.

Интересно, что Юрка был полностью на стороне Дашки. Он несколько раз приводил в пример свою тетю – тоже был музыкальный слух со знаком качества, а потом бедная тетя сорок лет оттрубила концертмейстером в детском садике. Даже если он эту страдалицу выдумал – то выдумал очень удачно и реалистично.

Потом няня ушла, я проверила уроки, дала дочке посмотреть новую кассету с японскими мультиками, потом прибыл Дениска, я всех покормила ужином и разогнала по спальням.

Юрка с нетерпением ждал минуты, когда дети заснут, можно будет выключить телевизор и перебраться в мою спальню.

И все было замечательно…

В два часа ночи он еще раз попросил разбудить себя в пять утра и отрубился. Предполагалось, что я буду весь остаток ночи сидеть, тупо глядя на циферблат, что ли?

Удивительно, как раздражает молодое активное существо, когда и без него проблем по горло.

Убедившись, что он действительно спит, я залезла к нему в куртку, достала оба билета, его и Антошкин, пошла в туалет, порвала бумажки в мелкие клочья и спустила воду. А потом из другого конца шестикомнатной квартиры позвонила…

– Привет! – сказала я. Время суток для приветов было неподходящее, но моего звонка ждали.

– И вам привет.

– Все в порядке?

– Сидим, ждем сигнала.

Довольно было услышать голос, чтобы представить себе человека – спокойного, крепко стоящего на земле, уверенного, несуетливого, знающего свое дело.

– Значит, так. На протасовский рейс освободилось два места. Вы сразу идите к диспетчерам и объясняйте ситуацию. Люди заболели, помирают, тиф, чума, холера, что угодно, живут на другом конце города, вам по телефону сказали номера билетов…

Я продиктовала. Память на цифры у меня абсолютная, как Дашкин слух. Но и у того, кто меня слушал, она не хуже, дважды повторять не приходится.

– Понял. В без двадцати шесть подойти к диспетчерам и объяснить ситуацию.

– По прилете отзвонить.

– Само собой.

– Когда отыщете этого Фоменко – только наблюдение, понятно? Вечером еще раз отзвонить.

– Дальше – по обстоятельствам?

Я задумалась. Кто его знает, какие там вылезут обстоятельства. Допустим, идея отыскать на болоте прокол между временами не такая уж идиотская – и что тогда?

– Главное – информация, – решила я наконец. – И все носители информации. Кассеты, бумажки, ну, сами понимаете. То, что можно предъявить.

– Человек – это то, что можно предъявить?

Опять мне пришлось принимать решение. Скверное – но я спасала не только собственную шкуру, я спасала прежде всего своих детей. Если я влипну – они достанутся мужу, а ему доверять живое существо хоть малость полезнее таракана попросту опасно.

– С человеком возникнет куча проблем. Только неодушевленные предметы. И чтобы никто… ну…

– Потом не кричал о пропаже, – закончил мужской голос в трубке мою благоразумную мысль. Больше добавить мне было нечего.

Хорошо, что на свете еще есть мужчины, которые берут деньги за хорошо выполненную работу, подумала я, и хорошо, что я знаю, где взять таких мужчин. А лучше всего – что этой информации нет у моей проклятой КОМАНДЫ!

– Ни пуха ни пера, Феликс!

– К черту!

Он первым положил трубку.

Если за мной ведут наблюдение так же, как я сама – за Древлянским и Костомаровым, то уже знают: разбираться я отправила любовника-оболтуса и его приятеля. И уже вздохнули с облегчением, потому что такой десант – в первую очередь и главным образом прореха в кошельке. В моем.

Я же себя самой умной не считаю. Если я догадалась нанять девочку-хакера и залезть в транспортные Сети, то же самое могут проделать и Горохов, и Музалевский…

Вот пускай и ищут по всему Протасову красивого блондина в дорогих тряпках ростом метр восемьдесят семь, с громким голосом и широкими жестами!

И пусть обращают поменьше внимания на двух деловитых мужичков, спешащих по улице с простыми спортивными сумками. Мужички неприметные, обоим за тридцать, оба коротко стрижены, у обоих – совершенно пустые лица, глаз по такому лицу скользит беспрепятственно и ни на чем не застревает.

Мужички эти с первого дня основания банка служат у меня в охране. Место тихое – как раз для человека, который уже по горло сыт приключениями. Пару раз в странной ситуации я их брала телохранителями. И позавчера обоих отпустила в честно заработанный отпуск. Если кто не верит – ребята взяли билеты и вместе с подругами укатили в южном направлении.

И ни одного из них не зовут Феликсом…

Просто пару лет назад фишка у нас была такая: если я звоню и требую Феликса, значит, бросить все дела и прибыть туда, где я с телефоном нахожусь. Мало ли что! Сейчас же, исходя из того, что мои разговоры, возможно, прослушиваются, Феликс и пригодился!

А как ребят зовут на самом деле – извините, коммерческая тайна.

– А ты уверен, что корабли из Марселя приходят в Санкт-Петербург? – спросил Феликс. – Конечно, он ближе, чем Рига, но приходят ли они в Ригу – тоже большой вопрос.

– Поплывем с пересадками. Была бы под рукой карта…

Витька взял прутик и стал рисовать по пыли контуры Европы.

– Каттегат и Скагеррак… – мечтательно произнес он. – Не могу спокойно слышать эти названия, сразу Летучий Голландец мерещится.

– Это где-то возле Дании, – вспомнил Феликс.

– Была бы Машка…

Феликс похлопал товарища по плечу.

– Ну, была бы. Мы, может, вообще палубными пассажирами поплывем, или в трюме, нам крысы пальцы обгрызать будут, потом еще неизвестно, насколько в Марселе застрянем, в трущобах. Ты обязательно хочешь протащить Машку через все это?

– Я хочу знать, что с ней.

– Если бы она попала сюда – нам бы про нее по рации сказали.

– Про Вовчика же не сказали.

Это был серьезный довод. Тело бывшего бармена, возможно, лежало в том самом лесу, куда с разбросом километра в полтора вынесло и Витьку Костомарова, и Аркадия Фоменко, и Феликса, и непонятно откуда взявшийся спецназ через яйцевидное пятно белого тумана. Во всяком случае, Феликс на него не наткнулся, спецназ если и наткнулся – то помалкивал. Но Вовчик Костомарову – никто, а Машка – невеста. Они могли ловить его на эту удочку. Если не ловили – то, наверно, Машке повезло и она осталась на Семеновских болотах…

– Может, все-таки попробуем выдернуть Фоменко?

– Нечем.

Витька с Феликсом догнали поезд великой княгини, до обеда держались впритык к телегам с мебелью, а когда поезд встал – быстренько проскочили вперед и увязались за богомольцами. Те шли попарно, бормоча молитвы, и если переговариваться очень тихо – никто не поймет, что разговор совершенно не божественного свойства.

Богомольцы направлялись к Питеру, и туда же ехали на телегах крепкие мужики – город вовсю строился. Замешавшись в дорожную толпу, Витька и Феликс чувствовали себя в сравнительной безопасности. Беспокоились они, правда, насчет спецназовского интеллекта – осознают ли ребята, куда их занесло, и догадываются ли, насколько опасно устраивать стрельбу в людном месте?

Ближе к вечеру все разбрелись по обе стороны обочины, сели подальше от пыли – перекусить. Феликс, покидая сарай, не взял с собой никаких припасов, у Витьки их и подавно не было. Но в карманах синего мундира завалялись деньги, медные полушки и копейки, чеканенные еще при царице Анне Иоанновне.

– Пойду, возьму на копейку хлеба и луковицу, – сказал Феликс. – Ты там с графьями в фараон дулся, а я с простыми мужичками говорить выучился.