Боже, здесь все было как будто затянуто пленкой времен.

И внезапно, до спазмы в горле, захотелось уехать к Улите, наконец позволить себе сесть у её ног и положить голову ей на колени. И спросить, почему какой-то сранный древний старик печет - ся о ней? Это ясно, именно, печется!

Девицы и Ангел подождут. Им полезно после вранья отдохнуть.

Он так славно пригрелся на вечереющем надменном солнце в этом наверное самом древнем дворике Москвы.

Из окна на него некоторое время с грустью смотрел старик.

19. БАНКА ОЛИВОК.

Улите казалось, что наступили самые черные дни в её затухающей жизни.

Шкода перестала вдруг "фурыкать", на ремонт денег нет. Квартира, за которую думала получать хоть сто долларов в ме - сяц, "пришла" к ней обратно.

Режиссер в театре становится потихоньку хамовитее и хамовитее, значит без "подпитки", - рекламы, - ваша недолгая последняя песенка спета, "великая "Грета Ильина" или, если хотите - "Улита Гарбо"...

А что, красиво! Усмехнулась она.

И отдраила квартиру, что делала всегда, когда приходилось совсем плохо.

И тут, - как всегда неожиданный, пахнущий ветром и волей - Макс!

Она так ему обрадовалась! И так загрустила. Что даже не смогла бы решить, - чего больше: грусти или радости.

Скоро, очень скоро он прозреет и перестанет к ней ездить. Платонически сидеть вечерами, и беседовать о всяких тонких, рву - щихся от прикосновений покрепче, материях, - жизни, любви, смерти, вере...

Макс кинул на стол рукопись бедного Учителя Ангела - Леонида Матвеича. Улита даже не глянула на нее.

Они увидели друг друга и все было забыто, кроме этого, самого важного: они увиделись.

И вот, пожалуйста, звонок в дверь.

В квартиру ввалился Казиев.

Он сразу же ощутил, что Улита ( Макса не видел пока, тот оставался в комнате) какая-то странная, - благостная, что ли? А не жесткая как обычно при его появлении... Странно.

По его данным, Улита должна бы валяться в рыданиях...

А он на вершине! Почти на пике!

Потому ему захотелось поразвлечься и "поразвлечь" свою бывшую супругу, - это значило хорошо её позлить, а самому посмеяться и повеселиться над её беспомощной злостью.

Но сделать это элегантно и совсем не грубо.

Впрочем, Казиев совершенно искренне считал, что грубить он совершенно не умеет. Тем более - дамам?.. Фи, о чем это вы.

На вершине он был вот почему.

Некоторое время назад ему позвонила Тинка и визжа от счастья, сообщила, что у неё рукопись сценария, который она лично достала у того старика "из Ниццы"!

... Но ведь правда же рукопись от Старика! Только она - Леонида Матвемчева... Это не важно. Тиму нужен сценарий? Нужен. Он страдает? Страдает! А сообщать, что и от кого... Сам увидит. Ан - гел же говорила, что "переживательно"!..

Так рассуждала вполне здраво, - с некоторыми допусками, - скажем, и по своему разумению, - Тинка.

Казиев валялся на своей любимой тахте в любимом виде, - драном толстом махровом старом халате, - "антистресс", - назывался халат.

Если все шло не так, он заворачивался в эту махину и лежал, укрывшись с головой, подсчитывая с нарочитым преувеличением все беды, свалившиеся на его несчастную талантливую голову, которую никто по сути не знает, не понимает и не жалеет.

Но, услышав, что лопочет Тинка он прям козленочком спрыгнул с тахты и закричал, чтобы она приезжала к нему немедля, что он так скучал по ней и только его безумнейшая занятость не давала им свидеться.

На что Тинка как-то странно помолчала и ответила, что сейчас она никак не может, а вот утром... ( Девчонки ждали Макса, а он все не появлялся. Ну уж утром они его достанут, вместе со сценарием! Ангел волновалась серьезно.)

Тогда Казиев, сердясь, предложил приехать сам.

И на это Тинка опять странно помолчала, будто советовалась с кем-то, и снова сказала, почти слезно, что сейчас - никак, а вот утром, с самого ранья...

Он посмотрел на часы, - не поздно, однако ладно, он потерпит, а утром рано возьмет в руки желанный сценарий, за которым так охотился покойный Родя! А достался - Тиму Казиеву. Так-то.

И как эта девчонка захомутала рукопись? Зря он считал её такой уж дурочкой. Надо ей уделить внимание, надо!..

Все разуверившиеся в нем, увидят его новую, конечно, охренительную "фильму" - как говаривали раньше и ему нравится, - и снова ахнут в миллионы голосов: до чего же талантлив! Дьявол, а не человек...

Дело-то было так. Макса нет, сценарий у него. Он же позвонил и дал знать. Значит приедет и привезет. А сценарий Казиеву доставит Тинка, - она упросила Ангела и та согласилась, - жаль было Тинку. Она потом к этому Казиеву заявится, когда он прочтет "Леонид Матвеича". Но ни Макса, ни сценария не было и духу.

Ангел сказала озабоченно, - я же предупреждала, что старик не так прост, и Макс с его торжественным девизом: "ничего не боюсь, не боялся и не буду бояться"!.. - вполне мог попасть, черт знает в какую историю...

Но Тинка только ручкой махнула: найдется Максик, вот увидишь! И Ангел замолчала, - не дай Бог, эта свиристелка догадается о том, что она... Тогда - пиши: про-па-ло.

Казиев прибыл к Улите не "пустой". Во-первых и главных, сценарий, считайте, у него. Во-вторых, он поглядит-поглядит, да и предложит Улитке роль, даже если там для неё ничего нет, - подпи - шет пару-тройку реплик, делов-то! И в третьих, в руках у него еле уместились три алых розы на длинных стеблях, бутылка шампанского и торт-мороженое, - что он страстно любил, а Улита не терпела.

- Родная моя, - кинулся он к бывшей жене и запечатлел актерский поцелуйчик на её щеке, где-то возле уха. Она тоже по привычке чмокнула воздух, Тим уже отлетел пташкой-канашкой на стул, раскинув фалды темного дорогущего сюртука над светлосерыми тонными брюками.

Он был хорош, - ничего не скажешь.

Пшеничносерая шапка волос блестела как платиновая, узкие глаза искрились, и весь он был моложе лет на девять.

- Доставай, хозяйка, бокалы, будем пить и веселиться всю ночь!

- С чего бы? - Совсем не в тон Казиеву спросила Улита. С неё быстро слетела благостность при виде бывшего мужа, который так и не может оставить её в покое.

- Есть причинка, - таинственно и смешливо сообщил он.