— Ты чуть не убила лорда области, топя его в нашем рыбном озере.

— Это — другое! Я…

— Оставьте это, Розалинда. Я приказываю Вам, как Ваш отец и старший в Лиге, чтобы Вы оставили это.

Я открыла рот, чтобы протестовать дальше, но я боролась со слезами, жгущими мои глаза. Если бы я заплакала, то он никогда бы не относился ко мне серьезно снова. Но я хотела, Эви. Я действительно хотела. Мой собственный отец унизил меня и не верит в мои охотничьи способности. Пустяк с Лордом Холлбруком произошел почти год назад. Я предназначена, чтобы страдать из-за него, пока не стану седой и морщинистой, как сырой заварной крем?

Прежде чем я успела что-либо сказать еще, моя мать вошла в комнату в своем лучшем ярком платье с кружевом в кромке для завтрака. Отец предостерегающе посмотрел на меня, а затем улыбнулся ей.

— Доброе утро, моя любовь. Вы сегодня не уезжаешь?

Мать села рядом с ним, принимая свою чашку кофе.

— Я сегодня поеду в книжный магазин, любимый. С Беатрикс и ее матерью, — добавила она, глядя на меня.

— Превосходно. Возможно, Вы могли бы взять с собой Розалинду. Ей явно скучно, и необходимо развлечься.

— Я собиралась сегодня учиться, Папа. В броске кинжалов.

— Вы проведете время лучше, сопровождая свою мать, — сказал он серьезно.

Это, Эви, то, почему мой уровень в броске кинжалов не улучшается, как я хотела бы. Тогда мне нечего было делать, как согласиться. Я провела день с Беатрикс, который был приятен, по крайне мере. Она теперь так редко выходит в общество. Она становится отшельником, так же, как ее старшая сестра. Но она кажется счастливой, более счастливой, чем когда-либо я видела ее на бале или музыкальном вечере. Конечно, я все ей рассказала. И она, как и Вы, поверила мне. Она пообещала разослать письма по своим контактам и искать информацию, которая может понадобиться. Она не совсем из семьи охотников, но также, решительна и умна, и ее брат был в краях Лиги, так как он вернулся из поездки за границей на свой девятнадцатый день рождения. Я знаю, Вы не особо знакомы с ним, но он может оказаться очень полезным.

Действительно, я не знаю, чтобы я делала бы без таких взрослых друзей. Поскольку теперь это наше дело, Эванджелина.

Мы теперь самостоятельные.

Ваша подруга, Розалинда.

Июнь 13, 1815

Дорогая Эви,

Ты будешь смеяться.

Это была самая захватывающая ночь и нигде не было ни одного вампира.

Рассвет только разворачивается по городу, точно сирень и лепестки пиона, рассеянные по небу. Туман низко висит над деревьями Гайд парка, и я просто могу вообразить это над Темзой. Птицы поют на крышах, и лебеди похожи на призраков, находятся в водоемах парка. Даже кошки в проулках кажутся жирными и довольными. Вы будете думать, что я странная. Я просто чувствую, как будто проснулась первый раз в своей жизни, и теперь я не могу продолжить спать.

Я признаю, что вечер начинался не столь многообещающим. Музыкальный вечер был ужасен, Мать трепетала, потому что не было никаких завидных холостяков, чтобы покружиться со мной, а Отец сердито смотрел на меня, каждый раз, когда я елозила на стуле. Я была очень рада, что они решили пойти на частный ужин с друзьями и оставили меня в моей собственной компании. Они заставили меня торжественно пообещать, что я останусь дома.

Ха.

Конечно, я обещала, но я не делала ничего подобного. Мною не так легко управлять. Хотя у меня и не было большой части плана. Я снова оделась, как Робби, просто чтобы быть в безопасности. В конце концов, никто не узнает. На улице я наняла кучера и сказала ему медленно ехать через сквер Гровенор. Я знаю, что частный ужин, который посещали мои родители, был связан с делами Гелиос-Ра в особняке Хонеучарч, и что будет присутствовать Лорд Уинтерсон. Я не знала, что мне искать. Казалось маловероятным, что убийца выберет переполненный дом гостей в середине вечера с таким количеством людей, идущих за окном туда и сюда. Не говоря уже о том, что я должна была спрятать собственного кучера, который ждал под одним из новых газовых фонарей. Тем не менее, я собираюсь осмотреть кареты и перья гостей. У нас так мало информации, что ничего из этого не может пригодиться.

Это было скучно, как в могиле. Я сидела в течение не менее двух часов, в одиночку, проходя вверх и вниз по улице со своим арбалетом, подпертым у окно, кучер пока не жаловался, и я разрешаю ему остановиться на углу. Я могла видеть парадную дверь, но по правде говоря, я чувствовала себя бесполезной. Я собиралась ударить крышу, чтобы сообщить ему, что он мог двигаться дальше, тогда колеса покатались, сначала медленно, затем набирая слишком большую скорость. Я кричала ему, но не получила ответа. Карета качалась в бок, когда лошади бежали галопом, слишком быстро для гладкой мощенной улицы, мы ехали. Я начинала задаваться вопросом, должна ли я волноваться.

Затем я выглянула из окна.

Определенно, я должна волноваться.

Лошади отчаянно бежали, вожжи бесполезно лежали на скамье, где следовало бы сидеть кучеру.

Где вообще никто не сидел. Вместо этого кучер лежал в куче на тротуаре. Что-то рвет его, Эви. Безусловно — беда.

Карета качалась и скрипела с тревожным энтузиазмом. Я никогда не понимала, как происходит авария карет до сих пор. Лошади были безумными, как будто их ткнули острой палкой. Это было бы незадолго до того, как они столкнулись бы с другой каретой, поскольку улица была переполнена. Или хуже того, они могли бы растоптать смотрителя, и как я тогда объясню, что я без сопровождения и в мужских брюках?

Это были смешанные чувства, когда лошади перепрыгнули через обочину и побежали прямо в парк, я была уверена, что они пробежали вокруг какого-то огромного дерева. Из-за внезапного покачивания и скрежета, я чуть не прикусила себе язык.

Так что я вылезла через окно, как любая достойная готическая героиня.

Серьезно, что я должна была делать? Помощь не прибывала, и у меня не было терпения ждать ее. И я не представляла, как это удариться зубами или головой, когда отвалилось колесо, и карета упала на бок. Вылазить из окна было довольно легко; извиваясь, чтобы схватиться за крышу было более — менее легко. Я была чрезвычайно рада, что я была в брюках. Я бы сразу упала в кустарник, будь я в корсете и длинном шелковом платье. Но, я получила полный рот листьев и удар по лицу веткой сирени.

Я наконец, залезла на крышу. Это было необычайно громко и сбило с толку, с порывом ветра, скрипом колес и грохотом копыт. Я едва могла поднять свою голову, когда цеплялась за крышу, как жук на стекле. Я не могла видеть многое за исключением деревьев, мчащихся мимо.

Человек на коне внезапно поехал за каретой. Его шляпа свалилась и его пальто развивалось, как крылья ворона.

— Вы с ума сошли? — кричал он. — Вернитесь внутрь!

Я медленно двигалась вперед, видения расплывчатые от сильного ветра, бьющегося в мои веки. Я была в пределах досягаемости скамьи, когда человек спрыгнул со своей лошади и приземлился с глухим стуком подо мной. Он достиг узд, когда я тяжело приземлилась на место. Бутылка с джином извозчика катилась, задев ногу мужчины. Он потянул за поводья, крича команды лошадям. Они наконец остановились, достаточно неожиданно, что карету занесло вбок и резко остановилась, прислонившись к дубу. Желуди сыпались дождем на наши головы. Лошади фырчали и топали. Я задыхалась, мое сердце билось, как кузнечный молот, наносящий большие удары по моей грудной клетке. Я чувствовала головокружение, и мои колени удивительно подкашивались. Я села с глухим стуком.

— Вот это да. — Он посмотрел на меня сверху вниз, а затем фактически поклонился. — Мисс Вайлд.

Данте Кован.

Конечно.

Я знаю, что Вы будете думать обо мне, когда я Вам скажу, что моя первая мысль была, что он не захочет ухаживать за такой безрассудной девушкой, как я.

— Вам не больно? — спросил он, проводя своими руками по моим, его глаза осматривали меня.

— Лорд Торнвуд, — прохрипела я, стараясь не обращать внимания на его прикосновения. Он заставляет чувствовать меня абсолютно безответственной. — Вы простите меня, что я не сделаю Вам реверанс.

— Я думаю, мы могли бы обойтись без титулов, не так ли? — сухо сказал он, по-видимому радостный тем, что я не сломала костей и нет сотрясение головы. — Видя, как Вы совершенно сошли с ума.

— Прошу прощения?

Он улыбнулся и в этом не было ничего беззаботного. Это было злым или темным, или острым, как любой кинжал, который я возможно, прятала у себя. Я могла бы стравить его с вампиром. Его голос не был мягким.

— Что же, спрашивается, Вы делаете в безудержном вагоне по середине ночи в Гайд-парке, одни и в брюках, очевидно, слишком больших для Вас?

— Эээ… шутка. Я дурачилась и запуталась.

— Я почти боюсь представить, какая шутка могла бы потребовать, чтобы Вы проявили такую грубую заботу о своей собственной жизни.

— Это — сложно…

— Я уверен, что это так. Вы могли убиться, Розалинда.

— Я в порядке, спасибо. — я попыталась радостно улыбнуться.

— Разве Вы не должны падать в обморок или плакать?

— Что бы мне это принесло? — спросила я насмешливо. Честно, мальчики.

Его улыбка стала изогнутой и восхитительной. Это было заманчивым и грешным, как шоколадный крем. В самом деле, это было так.

— Что Вы действительно делали, Розалинда?

Я чуть не ответила ему, слегка наклонившись вперед, когда он это сделал. Его улыбка — опасная.

Я сползла с сиденья и спрыгнула на землю, только чтобы между нами было небольшое расстояние. Я не доверяю ему полностью. Есть в нем что-то, что делает мои чувства нечеткими. Я проверила лошадей, нет ли у них ран, все время чувствуя его глаза на мне.

— Они, кажутся, не хуже, — сказала я, похлопывая коня по одной стороне. Он был потным и теплым, но не кусался и прыгал далеко от меня. На самом деле, его спутник беспечно жевал траву. Собственная лошадь Данте, решила присоединиться к ним.