Что же, хорошо известно, что о вкусах не спорят…

Наш капитан рассказал нам в тот вечер, откуда пошло название Ушканьих островов. Ушканами зовут в Сибири зайцев. Но на Ушканьих островах зайцев сейчас нет. Не было их и в детские годы Николая Елевферьевича Иванова. Приходилось думать, что зайцы водились в старину, когда на Байкале только появилось первое русское население.

Удивительно, что острова названы по такому ничтожному, можно сказать, животному, как заяц, который не имеет никакого промыслового значения. Русские люди, заселившие Байкал, отличались хозяйственностью, больше всего интересовались рыбным и охотничьим промыслами. Почему они не назвали острова, скажем, нерпичьими? Богатыми лежбищами этого зверя острова как раз и славились исстари…

На другой день мы отправились в Усть-Баргузин, и там я расстался с катером.

Наблюдения, сделанные на Большом Ушканьем острове, оказались очень важными. Они помогли объяснить загадочные явления, свойственные байкальской природе в целом.

По возвращении осенью в Москву я познакомился с ботаническим описанием Большого Ушканьего острова, которое было сделано еще в 1914 году Владимиром Николаевичем Сукачевым, ныне академиком, виднейшим советским ботаником. Сукачев подробно исследовал растительность острова. Ботаник нашел там несколько новых видов растений, которые образовались под влиянием местных условий. Наряду с травянистыми растениями В. Н. Сукачев описал местный вид березы. Кора ушканской березы вовсе не белая, как у ее родственниц, а черная. Листья этой березы отличаются очень глубокой и острой зубчатостью. Есть у ушканской березы и другие своеобразные признаки.

Теперь стало более понятно, почему ушканские виды растений не переселились на материковую сушу. Дело в том, что Ушканьи острова никогда не соединялись с ней.

Впоследствии удалось разъяснить и происхождение тех двух видов рачков, которых зоологи лимнологической станции считали реликтовыми. Оба вида оказались в действительности не остаточными, а такими же вновь образовавшимися видами, как и все другие эндемики мелководья.

В 1950 году я вновь посетил эти места и успел осмотреть все три Малых Ушканьих острова и западную сторону Большого острова. С вершины Большого острова я спустился на этот раз по старой маячной тропинке.

На западной оконечности острова я увидел новый маяк и познакомился с его смотрителем, тем самым Ничковым. В избушке, где он жил, я заметил горизонтальную узкую прорезь в стене, через которую был виден Тонкий мыс. Через эту щель Ничков, находясь внутри избушки, просовывал ружье и стрелял нерп, вылезающих из воды на камни Тонкого мыса. Нерпы, не видя своего врага, беспечно грелись на солнце, и Ничков убивал их без труда. Подумать только, сколько нерп загубил этот хищник!

На Малых островах я неожиданно столкнулся с другим браконьером. Я увидел его на рассвете, когда он с винтовкой в руках подкрадывался к нерпе, лежавшей на берегу. Меня он не заметил – я пришел раньше и тихо стоял среди деревьев, боясь спугнуть осторожного зверя. Видя, что неизвестный мне охотник готовится стрелять, я крикнул. Человек испуганно оглянулся в мою сторону и опустил винтовку, а зверь в то же мгновение нырнул в воду. Я был рад, что спас жизнь беззащитному животному.

Оказалось, что охотник был прислан на Ушканьи острова для того, чтобы проверять, не нарушается ли здесь закон об охране нерпы, – промысел нерпы на Ушканьих островах запрещен. Вот так наблюдатель, нечего сказать!

Мы поехали с этим человеком в лодке на Долгий остров, где находился его «балаган» – временное жилище. Рядом, под ветками лиственниц, я заметил плохо спрятанные бочки с посоленным нерпичьим мясом и жиром. Наблюдатель вместо того, чтобы охранять нерпу, сам убивал ее в больших количествах…

Впоследствии я слышал, что Ничков во время сильного ветра выпал из лодки и утонул в Байкале. А браконьер-наблюдатель вскоре был уволен с должности.

К сожалению, браконьеры иногда подолгу могут безнаказанно наносить ущерб природе. Двоих я согнал с Малых Ушканьих островов летом 1956 года.

Ушканьи острова привлекали меня и в дальнейшем.

Проезжая по Байкалу, я всякий раз стремился побывать на них. Каждое новое посещение островов дополняло предшествующие наблюдения. Все больше прояснялось для меня происхождение природы Ушканьих островов.

Недавно мне удалось разгадать и загадку названия Ушканьих островов. Случилось это так. Я вообще люблю старинные географические карты. Чем старее карта, тем больше на ней отличий от современных в названиях и очертаниях местности. По старинным картам нередко можно узнать, какие изменения произошли на Земле.

Изучая историю исследований Байкала, я заинтересовался первым географическим атласом Сибири, который был составлен в Тобольске в 1701 году Семеном Ульяновичем Ремезовым. Атлас назывался по-старинному «Чертежной книгой Сибири». В ней на «Чертеже Земли Иркуцкого города», то есть области, прилегающей к Иркутску, довольно подробно изображен Байкал. Вообще это первое подробное изображение озера, которое в общем похоже на действительные очертания Байкала. На предшествующих картах Байкал хотя и отмечался, но не был похож на себя.

И вот на чертеже в атласе Ремезова Ушканьи острова называются не Ушканьими, а Заячьими. Это сразу все разъяснило. Дело в том, что в те времена, в XVII веке, на Байкале зайцем звали нерпу. В Белом море один из видов тюленей до сих пор носит название морского зайца. Первые же русские пришельцы на Байкал в середине XVII века были по преимуществу выходцами с Европейского Севера. Они принесли в Сибирь многие слова новгородского, архангельского и мезенского происхождения.

Таким образом оказалось, что Ушканьи острова первоначально назывались, по сути дела, Нерпичьими, и это действительно соответствовало той природной особенности, которая больше всего интересовала местных жителей. А впоследствии, очевидно по недоразумению, это название было заменено. Как я уже говорил, сухопутный заяц, который, возможно, никогда и не водился на этих островах, зовется в Сибири ушканом.

Исследованиям Ушканьих островов важное значение придавал В. А. Обручев. Он считал, что главный интерес представляет то сравнительно недавнее поднятие, которое происходит одновременно с опусканием некоторых других берегов Байкала. А вместе с В. Н. Сукачевым мы описали происхождение ушканских видов растений в связи с геологической историей островов.

В будущем исследователи, вероятно, найдут на Ушканьих островах еще много интересных явлений. Эти острова теперь слывут своеобразной природной мастерской новых видов животных и растений…

В начале 1962 года меня навестил в Москве зоолог Олег Кириллович Гусев, с которым мы много раз прежде встречались на Байкале. Гусев рассказал мне, что видел на Большом Ушканьем острове поползня с темной грудкой. Поползни – это небольшие темно-серые птички, но грудка у них обычно светлая, а горлышко даже белое. Живут они в лесу и могут хорошо бегать вверх и вниз по древесным стволам. Понятно, что поползень с темной грудкой – явление необыкновенное. Не местный ли это вид, образовавшийся на Ушканьих островах?

Ушканьи острова, пожалуй, самое замечательное место на Байкале. Здесь особенно ярко проявляются главные особенности Байкала: сильная подвижность озерной впадины – дна, берегов и окружающих гор, – а также быстрые темпы образования новых видов организмов.

Байкал настолько своеобразен, что и небо над ним особенное. Над озером гуляют свои, здесь зарождающиеся ветры. И облака ведут себя здесь по-своему.

Летом над Байкалом, например, не бывает кучевых облаков, которые обычно в погожие теплые дни плавают белыми клубами в вышине над широкими пространствами земли, с ее лесами и степями, реками и озерами. Кучевые облака как бы привязаны к байкальским берегам – горным и низменным – и не могут перейти за их черту, чтобы повиснуть над водой или пронестись над ней к другому берегу.