И вот мы в Сибири. Ранним утром, не то на шестые, не то на седьмые сутки пути, наш поезд пришел в Иркутск. Стоянка была долгой, и мы успели осмотреть ближайшую к вокзалу часть города, пройдя через понтонный мост, который в те годы был наведен через Ангару. Быстрый речной поток со множеством водоворотов вызвал в нас особенный восторг.

От Иркутска поезд пошел по берегу Ангары. Голубой поток несся навстречу совсем рядом с вагонами. Но вот в цепи гор словно распахнулись ворота, через которые вытекает из Байкала эта могучая река. В клубах тумана, громоздившихся над холодной водой Ангары, промелькнул воспетый в бурятских легендах Шаманский камень. Он торчит из Ангары в ее истоке в виде небольшой скалы.

Железнодорожная станция Байкал. Она расположена у самого истока Ангары, с левой его стороны. Отсюда мы впервые увидели Байкал. С того дня это озеро завладело моим воображением на всю жизнь.

На правой стороне Ангарского истока виднелся в просветах среди тумана поселок Лиственичное, растянувшийся по берегу озера у подножия высоких утесов. Я не мог знать тогда, что через 25 лет мне придется жить в нем, работать на Байкальской лимнологической (озероведческой) станции Академии наук. В том году и станция эта еще не существовала.

Дальше поезд пошел по берегу Байкала, то ныряя в туннели, то выходя из них. Туннелей здесь много, так как береговые утесы отвесны и высоки. На мысах они поднимаются прямо из воды. В таких местах провести дорогу по открытому берегу было невозможно, – приходилось пробивать в крепких гранитных скалах туннели.

Поезд шел дальше. Слева расстилалась голубая ширь озера. Туман исчез, и вода ярко блестела на солнце. Прямо из-под железнодорожного пути скалы обрывались в бездну воды. Справа вздымались утесы. Их вершины как бы нависали над берегом и уходили к небу, синева которого становилась от этого еще более густой.

Поезд неожиданно остановился. Мы вышли из вагона и увидели лежащий впереди на рельсах большой камень. Он свалился на полотно дороги с утеса. Общими усилиями пассажиры вместе с машинистом и путевым смотрителем сбросили камень с пути.

Вдалеке, за Байкалом, синели высокие горы. Это и был Хамар-Дабан. Часть его вершин отличалась заостренными очертаниями, а другие выглядели плоскими и широкими…

Миновав множество туннелей, мы прибыли на станцию Култук, находящуюся возле оконечности Байкала. Здесь мы с братом сошли с поезда. Отсюда, наняв дорожный возок, запряженный парой сибирских лошадок, мы отправились в село Шимки, откуда намеревались начать свой горный маршрут.

Мы ехали по Тункинской долине, которая служит продолжением впадины Байкала. С севера эта долина огорожена почти отвесной стеной высокого хребта Тункинских гольцов, входящих в горную систему Восточных Саян. Их гребень сильно зазубрен. С юга же над долиной более пологими склонами поднимается Хамар-Дабан. Он состоит из нескольких хребтов и небольших плоскогорий, образующих нагорье. Хамар-Дабанское нагорье тоже гольцовое – его вершины, возвышаясь над границей лесной растительности, всегда голы. Слово «гольцы» широко употребляется в Сибири для обозначения высоких гор.

Часть Хамар-Дабана, расположенную над Тункинской долиной, иногда присоединяют к Восточным Саянам. Название же Хамар-Дабан в этих случаях относят только к той части нагорья, которая возвышается непосредственно над Байкалом.

Широкое дно длинной Тункинской долины разделено поперек невысокими горными перемычками на второстепенные котловины, через которые течет река Иркут. Пересекая перемычки, река размывает для себя узкое скалистое ложе. Во впадинах же она откладывает гальку и песок и течет по своим наносам.

Перед нами сразу же возникла первая из многочисленных загадок, которые нам потом задавала природа Прибайкалья: как объяснить разницу в крутизне гор на северной или южной сторонах Тункинской долины? Надо сказать, что тем же свойством обладает и впадина самого Байкала – северо-западная ее сторона гораздо круче противоположной.

Почему Тункинские гольцы, – спрашивали мы у себя, – поднимаются над впадиной отвесной стеной, а Хамар-Дабан – сравнительно пологими склонами? Решить эту задачу удалось только через три года, после того как мы изучили особенности внутреннего строения Хамар-Дабана и Тункинских гольцов. Для того, чтобы выяснить происхождение Прибайкальских гор, нам пришлось немало по ним полазить! Но о разгадках потом…

В Шимки мы приехали без особого труда – по тракту. Здесь нам удалось быстро собрать походный караван. Затем не мешкая мы направились в горы, которые поднимаются с южной стороны Тункинской долины, и пересекли их по нескольким направлениям. По этим горам, составляющим часть Хамар-Дабана, проходит наша государственная граница с Монголией, и они называются Пограничными гольцами. Как-то так случилось, что они не были еще исследованы в научном отношении.

Первая же поездка накрепко привязала меня к Прибайкалью. В то время большие горы привлекали нас с братом своей дикостью, и мы стали сюда ежегодно ездить из Москвы. Самим Байкалом я занялся позже.

В последующие два года мы распространили исследования на более восточную часть Хамар-Дабана, постепенно приближаясь к Байкалу. Побывали и на реке Джиде, которая течет в Селенгу, впадающую в Байкал. В 1929 году мы поднимались на Хамар-Дабан с самого берега Байкала – из Култука. Поднимаясь по заброшенному Камарскому тракту, который превратился в обычную вьючную тропу, круто взбиравшуюся по склону Камарского гольца, мы то и дело оглядывались назад, чтобы полюбоваться синей гладью огромного озера. Его можно было иногда разглядеть далеко внизу через просветы между высокими деревьями. Затем мы углубились в горы. Байкал скрылся из виду, и вместо него перед нами открывались одна за другой величественные картины хамар-дабанских гольцов…

Хороши были все эти поездки в Прибайкалье! Дикая природа суровых сибирских гор, не тронутых человеком, влекла нас к себе. Для помощи в путешествиях по горам мы приглашали опытных охотников из Тункинской долины или из Култука. Это были простые честные люди, общество которых нам доставляло большую радость. Ехали на лошадях – на конях, если выражаться по-сибирски. Снаряжение везли на других лошадях, во вьюках. На крутые горы взбирались пешком.

Тайга прекрасна. Под деревьями царит постоянный сумрак. Живые и отжившие деревья перемешаны друг с другом, свидетельствуя о непрерывных сменах в жизни природы. Дорогу то и дело преграждает валежник. Ноги вязнут в густом мхе или лесной ветоши, которая покрывает землю. Часто встречаются смородина, кислица, малина. Осенью вдоволь кедровых орешков. Там и сям бродят медведи. Нередко попадаются козули и изюбрь. Изюбрь – это сибирское название благородного оленя. И козуля, и изюбрь очень стройны и быстроноги. Нетрудно набрести на кабана, лося, кабаргу. Попадаются волки. Всюду много бурундуков – мелких грызунов с полосатыми спинками. По веткам деревьев прыгают белки.

А как хорошо выйти из темного леса на солнечные поляны с массой цветов или подняться из тайги на высокие горы и вдохнуть полной грудью свежий воздух гольцов!

Местами горные вершины плоски. Иногда плосковерхими бывают и целые хребты. Мы забирались на них вместе с конями и подолгу шли по верху. Нередко вершины гор столь ровны и широки, что по ним можно ехать на лошади рысью. А кругом во все стороны открываются бесконечные дали. Из-за ближних хребтов видны в синеве другие хребты, а за ними еще более далекие. Между горами глубоко запали лесистые долины с речками. Но вода течет далеко внизу и ее не слышно. Ночевать мы, конечно, спускались вниз.

Необыкновенно красивы в горах зори, когда под розовеющим небосклоном вырисовываются синие силуэты зубчатых гор. А как чудны горные речки с их неумолкаемым шумом и чистой водой! Сколько раз мы засыпали под звук бесконечного течения воды. В горных реках много хариуса; из этой рыбы получается превосходная похлебка. И на каждом ночлеге, на каждом привале путник разводит огонь. Сколько радости испытываешь, когда смотришь на яркое пламя и красные угли после впечатлений трудного долгого дня! Как хорошо погреться и посушиться у костра во время ненастной погоды!