Байкал щедро одаряет не только охотника и рыбака, но и исследователя. Явления природы здесь так ярки, так отчетливы, так разнообразны, что вознаграждают наблюдателя за все труды сторицей. И живописцу Байкал всегда откроет чудные картины.

Летние дни на Байкале прекрасны. Подолгу стоит тишина. Все залито золотисто-голубым светом. Поверхность озера неподвижна и блестит, как зеркало. Возникают миражи. В такие моменты далекие мысы кажутся приподнятыми над водой, они как бы повисают в воздухе.

На берегу тихо. На полянках стрекочут кузнечики. В лесу иногда прокукует кукушка. Не слышно даже легкого всплеска воды.

Лес начинается у берега стеной. Местами он из кедров, но больше из лиственницы или сосны. В нем масса валежника и густо растут кусты багула (даурского рододендрона). Через тайгу вообще нелегко пробираться; к тому же нередко донимают комары. Скорей хочется вернуться на привольный простор байкальского берега.

Ненастья с ветром и дождем в эту пору редко заставляют путешественника отсиживаться на берегу в палатке. Но к концу августа ветры учащаются, усиливаются. Они дуют подолгу и поднимают высокие волны, которые с шумом и грохотом бьют в берег. Тогда в лодке нельзя плыть даже подле берега…

Пользуясь летней погодой, мы вчетвером плыли в своей лодке к югу и, пройдя мыс Саган-Марян, подошли к интересовавшей меня морене.

Сойдя на берег, мы стали просматривать обнаженный длинный обрыв морены. В ледниковом происхождении этого наноса не приходилось сомневаться. Серая, совершенно не сортированная супесь, жесткая на ощупь, со множеством крупных и мелких камней, залегающих в беспорядке, определенно свидетельствовала, что это настоящая морена. Кроме того, многие продолговатые валуны располагались в морене наклонно или вертикально, то есть, попросту говоря, стояли. Такое расположение камней характерно именно для морены. В других случаях валуны обычно лежат плашмя.

На береговой карге и в воде лежало много крупных валунов, вымытых прибоем из обрыва. Один громадный валун достигал семи метров в поперечнике.

Песок и мелкозем, а также гравий и мелкая галька сразу уносятся из морены волнами. Мелкие же камни несколько задерживаются. Они перекатываются волнами с места на место, дробятся, обтачиваются и все больше и больше мельчают. Поэтому с течением времени и они втягиваются волнами в глубину под воду и частью относятся в стороны вдоль берега. От размытой моренной толщи остаются в полосе прибоя самые крупные валуны и глыбы, которых волны не в силах сдвинуть с места. Эти камни лежат там, куда они упали из подмытого моренного обрыва.

Не оставалось сомнений в том, что нанос на Саган-Марянском берегу ледникового происхождения. Но как мог здесь образоваться ледник? Севернее Саган-Маряна, где Байкальский хребет значительно выше, горы и теперь находятся почти на грани оледенения. При небольшом охлаждении климата или увеличения количества выпадающего снега здесь неминуемо возникли бы опять настоящие ледники.

Поэтому не удивительно, что в ледниковые времена при сильных похолоданиях климата снег скапливался в Байкальском хребте огромными массами и питал большие ледники, стекавшие в северную часть Байкала.

А Саган-Марянскую морену мог отложить только ледник, спускавшийся по Солонцовой пади. Устье этой пади, которая называется по-бурятски Солонсэй-елга, открывается в горном склоне над моренным полем. Здесь Байкальский хребет ниже метров на триста – пятьсот, чем на севере. Кроме того, Саган-Марян лежит на сто километров южнее тех падей, которые были заняты некогда большими ледниками.

Солонцовая падь коротка. В ней не заметно разветвлений, где могли бы находиться кары, служившие для снегосбора. Над вершиной пади видна огромная седловина, глубоко врезанная в горный гребень. При таких особенностях Солонцовой пади в ней не мог бы образоваться даже малый ледник.

Итак, ледник не мог образоваться, а следы его – налицо! Саган-Марянская морена определенно показывает, что вдоль пади все же стекал мощный ледник, достигавший Байкала. Я недоумевал по этому поводу целый год, с тех пор как впервые бегло осмотрел морену с озера…

Поднявшись на береговой обрыв, я прошел по морене. Она состоит из множества бугров высотой до трех метров. Между буграми – узкие котловины. Некоторые из них весьма глубоки и уходят вниз воронкой. Местами бугры, сливаясь друг с другом, составляют продолговатые валы. В середине моренного поля валы длинны и протягиваются почти параллельно подножию Байкальского хребта с севера на юг, то есть перпендикулярно к оси Солонцовой пади. Моренное поле заросло густым лесом из лиственницы с кустами рододендрона.

Рельеф, который я наблюдал, был типичен для конечных морен. В окончаниях ледников моренный нанос нагромождается особенно большими массами.

Великолепная сохранность моренных бугров, валов и котловин (их первоначальные формы нисколько не изменены размывом) показывала, что моренный рельеф образовался сравнительно недавно, во время одного из повторных оледенений. На моренах максимального оледенения бугры, валы и котловины почти не сохранились.

Теперь происхождение Саган-Марянской морены становилось еще более загадочным! Ведь если нельзя допустить, что морена образовалась во время наибольшего оледенения, то тем более непонятно ее возникновение в эпоху повторного оледенения, когда, очевидно, было теплее…

Я решил задержаться на Саган-Маряне, чтобы попытаться распутать этот узелок.

Зайдя за мыс Двойной, мы поставили палатки вблизи метеорологической станции «Покойники». Она названа так по мысу, который выступает из береговой линии в озеро немного южнее.

Байкальские жители рассказывают, что мыс Покойники получил свое название будто бы оттого, что когда-то на нем сразу вымерло, вследствие какой-то болезни, все население, состоявшее, впрочем, из нескольких человек. Но в подробных описаниях байкальских берегов, которые время от времени составлялись разными исследователями, начиная с 1772 года, поселок на этом мысу не отмечался. Предположить, что поселок был еще раньше, невозможно, – весь этот участок байкальского берега, на большом расстоянии к северу и югу, был совсем не заселен. По-видимому, байкальцы неправильно объясняют происхождение названия мыса. На карте Байкала, составленной штурманом Пушкаревым в 1772 году, мыс назван Покойным, вероятно, потому, что здесь тихая, покойная стоянка для судов. Очевидно, название «Покойники» – всего-навсего видоизменение от слова «покойный». Над мысом с Байкальского хребта спускается глубокая Покойницкая падь. Она получила свое название по мысу.

С мыса Покойники мы с Лешей и Володей ходили несколько раз налегке на Саган-Марянскую морену.

Прокопий Фадеевич Кожевников, которого мы для краткости звали Фадеичем, оставался на таборе с нашими вещами. Он прихрамывал и был стар, по берегу ходил с трудом. Пока мы находились в отлучке, Фадеич приготовлял пищу, чинил рыболовные сети или лодку, а то просто отдыхал и спал.

…Подробно исследуя Саган-Марянскую морену, я сделал ряд интересных наблюдений.

В одном месте обрыв морены был прорезан сухим руслом речки, вытекавшей из Солонцовой пади. Вода давно не текла здесь по пади, и она густо заросла не только травой, но и высокими лиственницами. Нигде не видно никаких следов потока воды. Со стороны Байкала дно пади загорожено сплошным гравийно-галечным береговым валом двухметровой высоты, также заросшим лиственницами.

Густой лес на дне пади, сплошной береговой вал, отгораживающий ее от Байкала, и отсутствие следов водотока ясно показывали, что речка здесь давно иссякла. Вероятно, теперь она уходит в землю где-то выше в Солонцовой пади. Такова участь многих речек, стекающих с Байкальского хребта.