Позади нее истошно закричала Эйла. Подхватив ее крик, тонко завыли волки, зашептались ветви деревьев, оплакивая свою утрату. Выйдя из толпы, Сэм подняла голову к темным небесам и вгляделась в облака. Тучи стали еще темнее, но гроза прекратилась, сменившись хмурым небом, давящим сверху. Давление, тревога, отчаяние и потрясение – все смешалось в наэлектризованном воздухе, мешая дышать, но было и что-то еще.

Неизбежность? Пожалуй… Все, что происходит, происходит из-за нее, из-за того, что ее выбрал Лес. И никому неизвестно, правильный это был выбор или нет. Но бездействовать она больше не будет.

Иначе Мелисса погибла зря.

Комментарий к Глава двадцать восьмая. Исход

Автор очень рассчитывает на отзывы читателей в качестве мотивации для написания продолжения этой работы. Не забывайте, что именно вы, дорогие читатели, и ваши комментарии являетесь вдохновением для большинства писателей))

На любые ошибки просьба указывать))

- Выступаем на закате, у нас мало времени!

Лагерь лесных сирен походил на разбуженный улей. Заканчивались последние приготовления – одни завязывали сумки с необходимыми припасами, другие перевязывали раненых, пока дозорные достали откуда-то луки и копья.

Собравшиеся вкруг дриады плели венки из листьев и едва слышно пели. Тонкие ветви оплетали листья и мелкие цветы, а тихие голоса звучали так печально, что на глазах появлялись слезы. Венков становилось все больше и больше, дриады сплетали их в длинные цепи, присоединяя один к другому. Ветви причудливо переплетались между собой, цветы и листья складывались в пестрый узор.

Песня стала громче и протяжнее, когда венки были готовы. Занятые сирены вдруг отложили все дела и отошли к реке, где, перейдя мост, вышли под сень кленов. Рощица с ярко-красными листьями в полумраке казалась бордовой, посверкивая свежей росой в сиянии звезд. Среди зарослей орешника бледной тенью лежала Мелисса. Под светло-коричневым платьем не было видно ее ран, на лбу красовалась тонкая полоска белой ткани, украшенная мелкими цветами и листьями, и только глубокая царапина на умиротворенном лице напоминала, что для нее уже все кончено. Под девушкой сложили ветви куста мелиссы, отчего создавалось впечатление, что дриада просто крепко спит.

Не прекращая песни, души Леса медленно сложили соединенные венки, очертив фигуру девушки. Но венков было слишком много, и часть их вложили в руки Мелиссы, как бы опоясав точеный силуэт. Дриады присели на колени вкруг погибшей сестры и вдруг, коснувшись влажной земли, запели еще громче, вкладывая в свою песню всю боль утраты, все свое отчаяние. И, когда песня внезапно резко оборвалась, ветви сплетенных венков пришли в движение, соединяясь еще теснее, протягиваясь друг к другу, скрывая под собой фигуру погибшей Мелиссы. Едва дриада полностью скрылась среди ветвей различных деревьев, движение прекратилось, а на месте прощания собравшиеся увидели невысокое, причудливого вида дерево.

Саманта смахнула слезы и прерывисто вздохнула, неожиданно осознав, что невольно затаила дыхание во время церемонии. Сердце норовило выскочить из груди от трепета и невольного ужаса. Меж тем дриады начали расходиться, многие из них, не скрываясь, плакали. Она только успела подумать, что нигде не видит Эйлу, как та появилась с дальней стороны рощи. Подойдя к сотворенному дереву, она приложила ладонь к неровной коре, постояла так несколько мгновений и отошла, не оглядываясь, к Сэм. Травница успела заметить ее покрасневшие глаза, когда ее внимание привлек необычный наряд дриады.

Привычную светлую рубашку сменил жакет без рукавов из плотной коричневой ткани. Черные штаны были заправлены в голенища сапог, а на обнаженном предплечье красовалась кожаная полоска толщиной с дюйм, оплетенная желудями и желтыми дубовыми листьями. Те же листья мелькали в волосах дриады. Вид у нее был довольно необычный, если не сказать – опасный. В глубине светло-зеленых глаз затаились тени, готовые вот-вот вырваться наружу, а губы были плотно и яростно сжаты. Поравнявшись с Самантой, Эйла устало посмотрела на подругу.

- Мелиссе бы понравилось, – хрипло сказала она, указав на дерево. Сэм молча кивнула. – Мы уходим с темнотой, тебе сказали? – травница снова кивнула. – Тебе лучше переодеться. Времени мало.

Дриада поспешно ушла, оставив девушку в одиночестве. Печаль Леса была слишком сильна, и потеря одной из его душ сказалась на всех. Тихо скулили волки, приуныли олени и медведи, свернулись на ветвях пумы. Все вокруг словно затихло, но Саманта понимала – это затишье перед бурей.

Вернувшись домой, она обнаружила на кровати сложенную темно-серую тунику и черные брюки, в которые быстро переоделась, затем, подумав, вытащила из сундука небольшую сумку, куда сложила листья лопуха, подорожника, несколько ростков алоэ и пару длинных полос ткани, потом перебросила сумку через плечо и оглядела свое жилище.

Переступит ли она еще раз этот порог? В глаза бросились пустые полки по стенам с одиноко стоящей на них неопалимой купиной. Мелькнула шальная мысль взять цветок с собой, но Сэм быстро отмахнулась от этой идеи. Лишь подошла к полке и осторожно провела пальцем по поверхности слюдяного колпака. Кожу слегка оцарапал острый край трещины, на ладони остался теплый след. Нет, она вернется, обязательно вернется. Скоро все будет кончено.

Когда она вышла, солнце уже скрылось за горизонтом, осталась лишь тонкая полоска зарева. Небо окрасилось алым, и от этого цвета Саманту передернуло. Дурной знак?.. Нет, нельзя думать об этом сейчас.

С каждой секундой тени становились все гуще, темнота наступала. Один за другим дети Леса стали медленно растворяться во тьме среди деревьев. Первыми ушли дозорные – разведать ближайшие окрестности, затем отправились остальные. Найдя среди толпы Оливию и Эйлу, Сэм зашагала рядом с ними, сразу за ними бежала волчья стая. Другие животные окружили их со всех сторон, медленно бредя вместе с ними среди деревьев.

Они шли молча. Разговоров почти не было слышно, лишь изредка кто-то тихо переговаривался, но и этот шепот быстро затихал. Все думали об одном – чем для них обернется этот день?

Они рассчитывали выйти на опушку к рассвету. Свернув от лагеря к югу, они пошли вдоль реки. Тут и там шелестели ветви и листья, высоко над ними свирепо выл ветер, а свет звезд и тонкого лунного месяца зажигал росу, осевшую на траве и паутинках. Деревья понемногу редели, словно расступаясь там, где проходили сирены. Тропа, петляя, шла сквозь чащу и вдруг оборвалась, сменившись отвесной скалой с узкой дорожкой, по которой они и перешли, после чего углубились дальше, туда, где начиналась очередная роща.

Сэм понемногу узнавала эти места. Неподалеку отсюда она очнулась, когда ее забрали Лукас и Оливия. Тогда эта роща казалась ей невероятно красивой, сейчас от былой красоты почти не осталось следа: вдоль тропы в мгновение ока разросся колючий кустарник, ветви деревьев стали гуще, время от времени цепляясь за одежду и волосы. Недовольно ворчал медведь, оцарапавший нос, скулили волки. Дети и души Леса не жаловались.

Ближе к полуночи к ним вернулись несколько дозорных, в их числе Лукас. До самой опушки предстояло идти еще несколько миль. Лес шумел и тревожился, но такой вспышки боли и гнева, как днем, не было, что было для Сэм хорошим знаком. Быть может, ее друзья все же смогли? Они должны были уже вернуться. Но наваждение вскоре исчезло – поднялся ветер, и деревья загомонили с новой силой.

Время уходило. Деревья сменяли друг друга, река осталась далеко позади, так же как и скалы. Назначенный час приближался, и с каждой секундой Саманте становилось все больше не по себе. И не только ей. Сирены рядом с ней мрачнели по мере того, как сокращалось оставшееся расстояние до Хайвертона. Оливия встревожено на нее поглядывала, Эйла взяла за руку, даже Лукас, шедший позади, то и дело окидывал ее взглядом.

Они вышли в перелесок. До рассвета оставалось несколько часов, до опушки – всего две мили. Глянув на бегущие в вышине облака и парящих среди них сов, Вальдр объявил передышку. Многие дриады растаяли в воздухе, обернувшись ворохами листьев, чтобы, возможно, в последний раз почувствовать прикосновение ветра. Сирены разошлись между животными, что-то тихо приговаривая – и себе, и им. И только Вальдр встал на краю той поляны, где они остановились, пристально вглядываясь во тьму, будто намеревался простоять там до рассвета.