Под влиянием этой силы на земле воцаряются добродетель, терпимость и добросердечие — но только потому, прошу заметить, что данная сила не сконцентрирована в руках немногих, а служит всем, от слабейших до самых могущественных. Она восстанавливает равенство и, тем самым, свободу…

Наш Бульвер назвал эту силу «вриль». Вот почему я назвал открытое мною вещество «врилий»…

Что же касается самой субстанции, то природу ее я могу объяснить в нескольких словах. Она аналогична галлию, открытому вашим великим компатриотом Лекоком де Буа-бодраном, а также радию вашего бессмертного Кюри. Она возглавляет группу редкоземельных элементов, которые я могу перечислить по памяти: иттрий, палладий, осмий, рутений, ванадий и наконец полоний, недавно открытый мадам Кюри. Основываясь на трудах моих предшественников — сэра Уильяма Рамзая, лорда Рэлея и Нормана Локьера — а также господ Бертло, Беккереля, Лебона[27] и многих других, я открыл врилий и в качестве первого опыта практического применения решил использовать его в авиации…

Мотор моего аппарата и есть врилий, выделяющий собственную силу, как радий выделяет свет и тепло, но в таких размерах, что в правильно сконструированном механизме может обеспечить до двадцати тысяч оборотов в минуту.

Приспособление, которое вы только что видели, снабжено крошечным алмазным сверлом. Врилий приводит его в движение, и оно способно за секунду уничтожить самый прочный камень. Воздействие, однако, должно применяться к тому, что индийская наука называет центром «лайи» — иначе говоря, к той точке конкретной массы, где все молекулы соединены и поддерживают друг друга. Подробней я объясню это позже.

Я слишком долго говорю, господа, и боюсь, что начинаю испытывать ваше терпение… Если я заслужил ваше доверие, позвольте мне приступить к необходимым действиям по нейтрализации Врилиолета… и избавлению прекрасного Парижа от невольно причиненных бед…

Раздались шумные одобрительные возгласы и аплодисменты — молодой англичанин сумел преодолеть недоверие и скрытую зависть маститых ученых. Разумеется, позднее они придут в себя и утверждения сэра Ателя покажутся им фантазиями, если не прямой ложью. Но сейчас, при виде горстки мраморной пыли, их энтузиазм не знал границ.

Министр и префект завладели сэром Ателем и обсудили с ним необходимые меры. Операция была назначена на десять часов утра.

Сэра Ателя немного тревожило лишь одно: врилий в поврежденном аппарате мог вызвать колоссальные вспышки и ужаснуть всю округу. Нельзя было допускать никакой паники.

Англичанин обещал обо всем позаботиться — «по крайней мере, обо всем, что можно предусмотреть», добавил он.

Кроме того, опасность, если она и имеется, будет угрожать только ему одному. Министр стал возражать, предлагая ему подумать о предосторожностях и, если требуется, отложить операцию, но сэр Атель спокойно ответил:

— Господин министр, любой скромный химик рискует жизнью в своей лаборатории двадцать раз на день. А статистика доказывает, — заключил он с улыбкой, — что химики обычно доживают до преклонного возраста.

Сэр Атель и представители французских властей договорились встретиться в половине десятого утра у пустоши на улице Карьер д’Америк. Цепь солдат будет удерживать публику на достаточном расстоянии. Сэр Атель намеревался действовать один; никто не будет его сопровождать, кроме облеченного высшей властью лица, префекта полиции…

— И репортера из «Нувеллиста»! — добавил кто-то, в ком по голосу нетрудно было узнать Лаберже.

— Я не могу ни в чем вам отказать, — вежливо ответил сэр Атель.

— А как же я? — осмелился вставить Бобби. — Если бы я не поднял такой шум вокруг Коксворда, разве заметили бы его газеты?.. Разве не вылитый на меня ушат грязи помог раскрыть все дело? Сэр Атель, вы проявите неблагодарность, если меня не возьмете…

— Вы пойдете с нами, дорогой мистер Бобби, — сказал англичанин.

Они попрощались и вышли.

Сэр Атель решил остановиться в «Карлтоне»; оттуда его на следующее утро должен был забрать Лаберже.

Обменявшись у входа в министерство рукопожатиями с молодым англичанином, Лаберже остался наедине с Бобби и фамильярно взял детектива под руку.

— А мы, старина Бобби, отправимся в редакцию «Нувел-листа»… Вас должны увидеть… Мы вас сфотографируем, и завтра ваш портрет появится на первой полосе…. Вы поможете мне написать статью, а потом мы с вами поужинаем в «Америкен». Эй! Трюфели, шампанское и красотки! Выше голову, Бобби! Ха-ха!

И Бобби позволил репортеру увлечь себя навстречу приключениям…

Увы! Наши герои считали, что развязка близка…

Могли ли они предугадать, какую каверзу уготовила им судьба?

На следующее утро, в назначенный час, все были на месте — не говоря о сотне тысяч парижан. Привлеченные искрометными статьями Лаберже, они поспешили в Бют-Шомон и заполнили соседние улицы, надеясь увидеть первооткрывателя врилия и его расправу с собственным аппаратом.

Непостоянство — характерная черта нашего национального духа, и достаточно было заверений газетной статьи, чтобы рассеять всякий страх. В этом путешествии в дебри Бельвилля парижане видели лишь приятную прогулку.

К тому же Лаберже, исправно передав все объяснения сэра Ателя, придал своей статье, скажем так, оптимистическую ноту, изобразив предстоящую операцию как сущий пустяк для великого изобретателя. Никто и не думал его за это корить: важно было, в первую очередь, успокоить жителей Парижа, как правило, быстро впадающих в панику.

Толпа, состоявшая из представителей всех социальных слоев, была несколько разочарована, обнаружив метрах в пятистах от пустоши цепь солдат.

Последовало несколько стычек, поскольку многие в толпе считали, что звания или должности дают им особые права.

Сенаторы, парламентарии и обладатели всевозможных пропусков громко протестовали. Но войска исправно выполняли приказ, и никто из протестующих не смог проникнуть за цепь.

Два случившихся в то утро происшествия немало способствовали тревоге месье Лепина.

Во-первых, какой-то жалкий пьяница сумел ночью пробраться на пустошь и, как видно, приблизился к аппарату. Он дорого заплатил за эту выходку: утром его нашли в нескольких метрах от машины. Он был неподвижен и казался мертвым.

Несчастного отправили в ближайший госпиталь; но, несмотря на все усилия врачей, он оставался в коме и жизнь его висела на волоске.

— Что скажете? Может ваш врилий оживлять мертвых? — спросил месье Лепин.

— Не совсем, — улыбнулся сэр Атель. — Но я верю, что пока тело не разложилось и в нем остается малейшая искра жизни, врилий способен его гальванизировать и восстановить. Я опробовал это на животных, найденных во льду — они казались мертвыми и не подавали никаких признаков жизни. Врилий оживил их, причем все функции организма при этом восстановились…

— Вы настоящий волшебник…

— Не забывайте, что когда-то так называли алхимиков. А они, как показал ваш Бертло, были лишь предшественниками современна «ученых и просто опередили свое время…

Второе происшествие, привлекшее внимание префекта, носило более серьезный характер.

Один из высокопоставленных чиновников префектуры департамента Сены[28], месье Жерар, автор ряда интересных исследований подземного Парижа, явился к нему рано утром и с чертежами в руках показал, что подпочвенные слои в районе улицы Карьер д’Америк проявляют значительную нестабильность. К сожалению, исследования были далеки от полноты, но имелось достаточно доказательств в виде частых в этой местности провалов.

Чиновник беспокоился, что запланированная операция может привести к новой катастрофе.

— Мы должны признать, — добавил месье Жерар, — что строение подпочвенных слоев остается для нас совершенно неизвестным. По некоторым личным наблюдениям я могу заключить, что под ними залегают крайне древние, четвертичные или даже третичные страты; это подтверждается находкой определенных окаменелостей.