Князь был человеком странным даже на первый взгляд. Хромал на левую ногу, но казался при этом стройным. На вид ему можно было дать как пятьдесят, так и семьдесят, а то и все девяносто. А находясь рядом с ним, чувствовалось затхлое дыхание склепа. Брр! Он носил наглухо застегнутый черный мундир с золотыми галунами и лакированные сапоги со шпорами.

Князь пристально глянул в глаза бургомистра своим тяжелым и пронзительным взглядом.

— С утра хочется кабанчатины!.. Или кабанятины? Как правильней?

— Кабанины! — по-военному отсалютовал Егерьмейстер.

— Словом, свинины! — И князь прямиком направился к накрытым пням, равнодушно кивая на пути каждому охотнику. Все. кто был на поляне, склонили пред ним головы.

— А вот и наш музыкант! — гордо произнеес Ленард и подвел скрипача к Вольнору.

Тот оценивающе взглянул на Антона.

— Давно мечтал свести знакомство с настоящим скрипачом, удовлетворенно улыбнулся князь. — Вы ведь скрипач настоящий?

Антон в смущеньи развел руками.

— Гений! — утвердительно ответил за него бургомистр.

— Да что вы! — задохнулся в смятеньи музыкант. — Я совсем не тот, за кого меня принимают!

— Как — не тот?! — улыбка моментально слетела с лица Вольнора. Он вопросительно глянул на Белого: — Кто это?! Кто он, я тебя спрашиваю?!!

— Антон-музыкант, — подтвердил тайный агент.

— Да, это я, — сказал Антон. — Но я вовсе не гений.

Вольнор расхохотался. Вслед за ним расхохотались все.

— Вот оно что! — успокоился князь. — Весьма похвально! Скромность и гениальность уживаются крайне редко. Хотя скромность хороша в меру. Жить нужно легче, а дышать свободней. Ведь на свете столько радостей! Охота, например. Или легкий флирт. Да-да! Без него жизнь покажется пресной. А скачки! Дуэли! Карточные игры! Дружеские попойки!.. Не все же на скрипке играть! Мой вам совет: чуточку передохните.

— Отдыхать от того, чем живешь? — недоуменно спросил Антон.

— Пусть ежедневно занимаются неучи и бездари. Вы же, юноша, — гений (если верить словам господина Ленарда). А я ему верю, потому что он бывший музыкант! — Антон удивленно глянул на бургомистра. — А гению достаточно лишь выйти на сцену и начать играть!.. Ведь ваш дар — от Бога. За это и выпьем!

После этого Антон получил из рук Егерьмейстера новехонькое ружье.

— Действуй, как я! — посоветовал ему будущий тесть.

Выпив с Вольнором, вся охотничья рать двинулась вглубь утреннего леса. Нервничали псы, натягивая тонкие металлические цепи: им не давали покоя тайные запахи, исходившие из лесной чащи.

Егеря и псари, разделив охотников на группы, разошлись вместе с ними в разные стороны. За кустами остались цветные шатры. Антон ехал рядом с князем, бургомистром и одноглазым полковником. Солнце уже поднялось над лесом, но было ещё прохладно, лишь хруст веток под конскими копытами изредка прерывал тишину.

Вдруг где-то впереди затрубил охотничий рог, его возглас подхватил в стороне другой, совсем рядом — третий.

И сразу же вблизи грянул выстрел, чуть подальше — грохнул другой, где-то эхом бабахнул третий!

Испуганно вспорхнули птицы, ища защиты в небе.

Одноглазый полковник вскинул ружье.

И тут раздался треск раздираемых кустов, перед охотниками. ища спасенья в этой стороне, появился загнанный кабан с крошечными безумными глазками. Увидев людей и здесь, он помчался прямо на них.

Не успел Антон отскочить в сторону, как три выстрела уложили кабана на месте. Смерть была мгновенной.

— Знай наших! — пробасил полковник. Из ружей его, князя и бургомистра шел белесый дымок.

Антон увидел кровь на оскаленной мертвой морде зверя, и деревья поплыли перед его глазами, а к горлу подступила тошнота. Хватаясь за ветки орешника, он ватно свалился с коня на траву. Откуда-то издалека донеслись крики, выстрелы, гудки рожков, ржанье коней… Затем на него пролился холодный дождь с неба, и кто-то стал бить его по щекам…

Антон с трудом раскрыл глаза. Над ним склонилось испуганное лицо бургомистра, поливавшего его водой из бутылки. Деревьев над головой не было, небо исчезло тоже, и он понял, что лежит в шатре.

— Ну, вот, — обрадовался бургомистр. — Кажется, полегчало!

Охота была сорвана. И вновь по вине Антона.

— Тряпка — этот ваш скрипач! — басил рядом одноглазый полковник. Слаб оказался на поверку.

— На то он и скрипач! — пробовал защитить его бургомистр. — Это вам не в казарме — ать-два! Скрипачи — народ тонкий.

— А я говорю: слабак! — огрызнулся искалеченный вояка и презрительно покинул шатер.

Антон прикрыл глаза. Ему было неловко.

— Это хорошо, что слабым оказался, — вдруг услышал он голос князя. Кто не без слабостей!..

— Научится, молод еще. — заверил его бургомистр и вновь вылил на музыканта кружку воды.

Скрипач затряс головой и резко сел.

Он увидел Вольнора. Тот стоял рядом и неотрывно смотрел на шею Антона, где под развязаным шейным платком болтался серебряный медальон с буквой «N.» в виде двух ноток.

— Да, — ледяным голосом сказал князь, — охота — это столько положительных эмоций! — и, не оглядываясь, вышел из шатра.

Хоть охота до обеда оказалась короткой, на вертелах жарились две кабаньи туши, с десяток зайцев да десятка три куропаток.

Над поляной тут и там поднимался к небу аппетитный дымок.

День лежал в низине на боку, молча улыбаясь и вдыхая дым от костров, как будто он устал на охоте, и его клонило ко сну.

Охотники же неутомимо сидели за столами и, покуривая трубки, травили охотничьи байки.

— Помню в прошлом году в море, — рассказывал Рыбник, — поймал я молодую русалку. Как и полагается: с хвостом. С одной стороны — известное неудобство, зато с другой — ноги не кривые.

Все громко расхохотались над рыбацкой шуткой.

— Лежит себе в сетях да так жалобно смотрит! — продолжил он.

— И что? — спросил Галантерейщик. — Отпустил?

— Нет! Домой привез.

— И что жена? — загоготал полковник. — Небось, прогнала обоих?

— Зажарила ее! И — все дела! — закончил свой рассказ Рыбник под общий хохот.

Все знали, что сам он никогда не рыбачил, да и моря в их стороне не было.

Антон вышел из шатра, разбуженный смехом, и присел поодаль от компании, на самом конце скамьи, рядом с бургомистром.

— Как самочувствие? — тихо спросил его Ленард.

Антон не ответил, а, в свою очередь, спросил сам:

— Скоро домой?..

— Скоро, — шепнул бургомистр и налил ему вина из кувшина. Соскучился?..

Антон кивнул и выпил.

К ним подошел Егермейстер.

— Запасы пополнены, ваша милость!..

— После обеда продолжим, — дал указание бургомистр.

— …А у меня был особый случай! — донесся голос Мясника с другого конца стола. — Охотился я в горах на баранов. День прошел, другой, и — все зря!.. Ни одного не убил… Возвращаюсь в долину и вижу: сидит кто-то у пня. Шерсть дыбом, глазища злые, рога — во! Сидит — и хвостом по пню постукивает.

— Неужто зубр?!. - воскликнул Галантерейщик.

— Ты дальше слушай… Стучит себе, значит, по пню да копыто копытом потирает.

— Козел, что ли? — не выдержал Галантерейщик.

— Сам ты — козел!.. — разозлился Мясник. — Вскинул я ружье и, не глядя, бабахнул! Как заверещит он, как взвоет! И послал меня куда подальше!

— По-человечьи, что ли?! — удивился Галантерейщик.

— Ага! Как сапожник!

— А что сапожник?! — обиделся Сапожник. — Это мой отец ругался, а я ни-ни!..

— Да кто ж это был?! — закричали все разом.

Мясник обвел всех глазами:

— Черт, вот кто! Чтоб он пропал, нечисть рогатая!

Охотники ахнули. Кто-то перекрестился.

— Не знал я, что вы чертей не уважаете, — раздался резкий голос князя.

— А за что их любить-то, ваша светлость?! — удивился Мясник.

— А любить никто и не просит. Их уважать надо, — жестко сказал Вольнор. — И бояться!..

— Еще чего! — усмехнулся Мясник. — Было б за что!