Ваннис, неодобрительно наморщив красивый лоб, свернула прочь, и нежелательные звуки заглушил водопад, на этот раз невидимый.

- Метафора - признак умения мыслить, - улыбнулась Ваннис.

- В таком случае, - произнес тихий женский голос, - обсудим мысль, высказанную одним утонченным человеком лет за пятьсот до того, как наши предки покинули Землю: "Самое полное счастье, возможное в этой жизни, - это состояние покоя, время от времени оживляемое моментами удовольствия".

- Если мне будет позволено, исключительно в интересах дискуссии, занять позицию оппонента, - вмешалась женщина постарше, - то я скажу, что счастье, или удовольствие, если кто-то предпочитает этот термин, - понятие далеко не однозначное для каждого человека. Одни избирают удовольствия чувственные, как вульгарные, так и утонченные, другие - удовольствия духовные, умственные, удовольствие испытывать сильные эмоции, удовольствие быть добродетельным.

- Добродетельным? - повторил кто-то под аккомпанемент негромкого смеха.

- Добродетельным, - подтвердила женщина.

- Оригинально, - протянул молодой голос, придав этому слову, как водится, совершенно обратный смысл. Фиэрин не нужно было видеть спорщиков, чтобы представить себе иронический жест, которым это сопровождалось.

- Раз уж я так заинтересовала вас, дорогая, позвольте мне развить свою мысль, - сказала старшая - ее спокойная ирония как бы подчеркивала вульгарность ее молодой собеседницы. - Добродетель в моем понимании вовсе не отрицает радости и удовольствий. Слишком суровая добродетель не привлекает, а отталкивает; даже тот, кто уважает стезю, лишенную удовольствий, сам ей следовать не стремится.

За этим последовал одобрительный шепот, и внезапно разговор, как это часто случалось в Галерее, прекратился.

В этот миг Фиэрин услышала голос - вернее, его слабое эхо, - который вел какую-то мелодию. Ваннис слегка повернула голову в его сторону, но на перекрестке свернула в заросли папоротников, прочь от него.

- Природе как будто нравится, когда ее имитируют, - произнес мужчина.

- Любовь идет на убыль, - заметила Ваннис, - но его партнерша об этом еще не знает.

"Как она сумела расслышать это в его голосе?" - удивилась Фиэрин.

- Да, - откликнулась женщина, совсем юная, судя по тембру и энтузиазму. - Моя наставница, художница, придерживалась того же мнения. Она показывала мне, как природа с помощью света и тени создает шедевры на воде и полированных поверхностях. Эти ее этюды и вызвали у человека желание подражать еще в доисторические времена.

"Может, она и молода, но отнюдь не глупа", - подумала Фиэрин.

- Имитация идеала, - засмеялся мужчина. - Когда-то понятие "идеал" имело божественный смысл.

- В школе нам говорили, что древние были убеждены, будто художники лучше служат богам, чем поэты.

- Неплохой удар по помпезности, - с полузакрытыми глазами промолвила Ваннис. - Что-то я никак не могу узнать его

голос.

- Ш-ш, - сдерживая смех, остановила ее Фиэрин. - Ответный удар.

- ...молодые и чувствительные, но неискушенные не сразу различают в хоре отдельные партии, а на картине - оттенки, перспективу, рисунок, гармонию цвета, хотя на чувства все это действует совместно...

- Недостойный прием, - презрительно бросила Фиэрин под тихий смех Ваннис. - Использует ее возраст в качестве аргумента. - Ваннис сжала ее локоть, и они направились в другую сторону.

Следующий голос они узнали сразу: Элоатри, Верховная Фанесса.

- Нельзя рассуждать о любви, оставляя в стороне элемент неожиданности.

- Это наше свойство - вечно выискивать что-то новое, - возразил другой голос, постарше, резкий, несмотря на дулусский распев.

- Если вы позволите мне внести небольшую поправку...

- Сделайте одолжение.

- Тот, кто ищет, всегда видит или чувствует нечто неожиданное, но есть неожиданность более тонкого порядка: обыкновенность, предстающая в неожиданном для нас виде.

- Проще говоря, - сказал резкий голос, - одни любят то, что знают, а другие то, чего не знают.

- Пределы нам ненавистны, - размеренно, будто читая стихи, произнесла Верховная Фанесса. - Мы стремимся расширить сферу своего присутствия. Мы черпаем удовольствие в том, что смотрим вдаль.

Они умолкли, и снова послышалось пение. Ваннис заметно затаила дыхание. Еще несколько шагов - и настала полная тишина.

Фиэрин чуть было не высказалась вслух, но вовремя вспомнила правило. Заново сформулировав в уме свою реплику и улыбнувшись своему серьезному отношению к этой игре, она сказала:

- Вот уж не думала, что у любви может быть что-то общее с религией.

Ваннис вскинула голову порывистым, почти резким движением.

- Я тоже, - сказала она. - Я тоже.

Не слыша больше ничего примечательного, они все-таки продолжали свою прогулку, пока в третий раз не услышали пение. Тогда Ваннис повернула к выходу и почти сразу же рассталась с Фиэрин, приветливая и улыбающаяся, как всегда.

Уже на подходе к анклаву Фиэрин вдруг спросила себя, откуда Ваннис известно, что репортеры не обращались к Брендону с просьбой дать интервью.

Дерит Й'Мадок устало плюхнулась в кресло.

- Что, без толку? - спросила Тови из-за пульта, опустив подбородок на руки.

- Это ты о чем? - невинно осведомилась Дерит. Тови ухмыльнулась, и Дерит, оглянувшись, увидела в дверях Ника. - Это тебе надо было поговорить с Кендриан, - сказала она ему. - Может, ты бы что-нибудь из нее и выудил.

- Инстинкт подсказал мне, что это должна быть женщина. И без айны.

- Бедняжка сама не своя от страха. Телос! Она и меня заразила - даже пропала охота нажимать на нее.

- Но она знает, где они?

- Наверняка. Мои вопросы с самого начала подразумевали, что она это знает, и она даже не пыталась отрицать. Но это дохлый номер - разве что Панарх узнает от нее, что мы разнюхиваем в этом направлении.

- Вот и ладно. Значит, ты не совсем уж зря потрудилась - в отличие от нас, остальных. - Ник потянулся и зевнул, вызвав эпидемию зевоты у прочих сотрудников. - Как ни противно в этом сознаваться, - добавил он, - тут нам здорово помог 99-й. Омплари раскопал то, что раздобыли они.

Все взгляды обратились на программиста, бледного и изнуренного. У Дерит из солидарности заболели виски и лоб - она знала, как действует мозгосос, если долго им пользоваться.