Монотонная громкая речь прямого как жердь худощавого священника синхронно дополнялась мерным перестуком дождевых капель. В руках священник бережно сжимал библию. Он прижимал книгу к груди, оберегая от небесной влаги. Молодой служка почтительно держал над головой преподобного зонтик, часто смаргивая с глаз холодные дождевые брызги. Столпившиеся вокруг вырытой могилы и закрытого гроба с усопшей люди в скорбном торжественном молчании внимали последним напутственным словам святого отца.

Шейла не знала, о чём думали все эти люди, больше половины из которых она даже в глаза не видела. Алан как-то говорил, что каждый человек должен быть наедине со своим горем. Что никто не способен понять и прочувствовать, пока с ним самим не случится подобное. Любые слова здесь бесполезны. И беспомощны. Остаётся помнить и плакать. Шелли промокнула платочком красные от слёз глаза. На сегодня было более чем достаточно воды. Небо плакало вместе с ними. Ещё Алан говорил, что единственный, кто должен быть в такой ситуации рядом – это самый близкий и любимый человек. Больше никто. Вторая половинка души. А если её нет? Что тогда? Алан пожимал плечами и грустно улыбался. Иногда Шейла спрашивала себя, а что Алан может знать обо всём ЭТОМ? Ему-то откуда ведомы все эти чувства? Он же весь как на ладони! Но не стоило забывать, что её брат очень странный парень…

Кладбище Хеллвила находилось за городской чертой и летом утопало в зелени и кустарниках сирени и черёмухи. Аккуратные оградки окружали сотни и сотни могил, крестов и надгробий. Провинциальный, милый сердцу дух царил и здесь, в этом уединенном царстве жизни после смерти. И сейчас это царство в бесчисленный по счёту раз молча внимало одним и тем же словам и впитывало слёзы печали и скорби. А дождь благодатно окроплял царство мириадами дождевых капель, отрезая заговорщицким шумом от остального мира…

Рядом с Шейлой стоял Алан, взяв её за руку и раскрыв над головой сестрёнки большой чёрный зонт. Сам Алан наплевательски относился к любой непогоде. Насколько помнила Шелли, он никогда не болел. У худого и субтильного на вид юноши было закалённое здоровье прожжённого морского волка. А вот его сестрёнка, никогда не бывшая гремящей костями худышкой, очень часто болела. И тогда Алан ни на шаг от неё не отходил. Принести воды (не такой, сточи из крана подольше, дальше пойдёт вкуснее), включить телевизор, подоткнуть одеяло, стряхнуть градусник, дать лекарство, обчистить яблоко, почесать пятку, рассказать сказку (нет, лучше спой что-нибудь), погладить по головке…. В роли заботливой курицы-наседки Алан превосходил даже сердобольную Луизу Блейз.

Луиза обнимала мрачного и тщетно пытающегося скрыть стекающие по щекам горючие слёзы высокого светловолосого мужчину лет пятидесяти. Дядя Фред. Шелли крепче сжала пальчиками горячую (она чувствовала жар даже сквозь тонкую замшу перчатки!) ладонь Алана. Юноша наклонился к ней и прошептал:

- Запоминай, сестрёнка. Запоминай всё, что видишь. И не скрывай слёз. Не держи их в себе.

Шморгая распухшим носом, девушка молча кивнула. Она не скрывала слёз. Гарольд Блейз застыл позади супруги с одеревеневшим лицом. Шелли переживала за отца. Сердце у него было отнюдь не железное, как иногда казалось упёртому Алану.

Алан вполуха прислушивался к речитативу священника. Он поджимал тонкие губы и не забывал заслонять сестру от дождя. Не дай бог ещё простудится... Алан поднял воротник тёмно-серого, достигающего колен пальто. Длинные чёрные волосы Алана давно намокли и липли к лицу редкими прядями, закрывая глаза. Но ему было наплевать. Он представил себя со стороны. Синие джинсы, чёрные начищенные остроносые сапоги, дорогое пальто. Весь из себя загадочный и импозантный. Иногда я неплохо выгляжу, вынужден был признать Алан. Вот и Шейла зачастую говорит, что к его ногам девчонки должны припадать, как кошки к молоку. Но всех отпугивал тяжёлый гипнотический взгляд Алана (как у Ганнибала Лектора, считали некоторые) и его явное нежелание первым искать общий язык. Он криво усмехнулся. Всё верно, дамы и господа…

И если Алан иногда неплохо выглядел, то его сестрёнка выглядела блестяще всегда. И день похорон тёти Луизы не был исключением. Шейла Блейз напоминала шагнувшую со страниц модного журнала красивую ожившую статуэточку. Шелли оделась просто, изящно и с немалым вкусом. Чёрные полусапожки, того же цвета колготки, строгая тёмно-серая юбка - «карандаш» по колено, чёрная, закрывающая поясницу куртка и тонкие кожаные перчатки серого цвета. В распущенные по плечам волосы вплетена траурная лента…. На бледном лице выделялись огромные синие глаза в обрамлении густых пушистых ресниц, в мочках чуть оттопыренных ушей блестели вдетые по случаю серьги – чёрные аметисты в оправе из золота.

Алан благодаря росту видел поверх голов достаточно далеко и заметил в толпе пришедших выразить соболезнования несколько знакомых личностей. Хеллвил был небольшим городком, и многие жители знали друг друга в лицо, а не по наслышке. А дядю Фреда знали, наверно, все, поэтому Алан не видел ничего удивительного в том, что на похоронах присутствовали мэр собственной персоной и ряд других, занимающих не последнее место в иерархии Хеллвила людей. Он заметил местного шерифа Энди Тёрнера (совсем неплохого парня, между прочим), главного врача городской поликлиники Уолтера Харриса (с ним Блейз был знаком не так хорошо), Грэма Лоулесса (дядя любил иногда пропустить в его баре стаканчик-другой), Дейзи Хилл тоже была здесь…. Алан усмехнулся. С Дейзи у него сложились ОСОБЫЕ отношения. Кажется, в прошлый раз она в ультимативной форме заявила ему, что если он снова появится в Хеллвиле, то пусть распрощается с яйцами. Громко так заявила. Большой Том, помнится, тогда хохотал до слёз, пока Алан нечаянно не наступил ему на ногу и не отдавил два пальца. Нечаянно, разумеется.

Дейзи почувствовала, что за ней наблюдают. Она повернула голову и встретилась с саркастическим взглядом Алана. Их разделяло несколько метров и дюжина человек. Зелёные глаза стройной светловолосой девушки в длинном чёрном плаще на миг сомкнулись. Она неуверенно улыбнулась и кивнула высокому юноше. Алан в знак приветствия помахал зонтиком, стряхивая водопад брызг на окружающих. Похоже, что Дейзи забыла о своих громких угрозах. Она была доброй и отходчивой девушкой. Во всяком случае, Алан надеялся на это.

_____________________________________________________

- Господи, Шелли, ты так выросла, - растроганно произнёс Фредерик де Фес, проводя рукой по чёрным волосам племянницы. – Настоящая невеста…. И красавица.

- Дядя, мы не виделись всего три месяца. За это время я не могла настолько заметно подрасти… Разве что набрать парочку лишних килограммов, - попробовала пошутить Шейла, стараясь не замечать в серых (как у мамы) добрых глазах слёзы. Раньше в этих глазах плясали весёлые энергичные чёртики. Теперь в них поселились тоска и обида. Обида на жизнь, на бога, на всё вокруг…

- Вы с Аланом по-прежнему не разлей вода, - дядя Фред потрепал Алана по щеке. – Молодец, парень, у тебя не сестра, а настоящее сокровище. Оберегай её!

- Стараюсь, - на полном серьёзе, без тени улыбки ответил Алан. Шелли трагично, специально для дяди, закатила глаза.

- Иногда даже чрезмерно старается! Никакой личной жизни.

Фредерик посмотрел на темнеющее, вечернее небо. За целый день солнце так ни разу и не выглянуло из-за туч. Дождь прекратился несколько минут назад. Похороны закончились ещё раньше. Все собравшиеся разъехались, либо разошлись. Остались самые близкие. Фредерик закусил губу, мельком посмотрев на свежую могилу, заставленную десятком венков и живых цветов. Шелли заметила, что дядя избегает смотреть на могилу жены, словно отказывается верить в то, что ТАМ под толщей сырой земли в каком-то деревянном ящике лежит его любимая женщина. С которой он прожил бок о бок почти двадцать пять лет….

С другой стороны могилы неподвижными изваяниями застыли, держась за руки, мама с папой. Они были очень красивы и торжественны одновременно. Рядом с ними стоял шериф. Держа в руках шляпу, Тёрнер что-то сбивчиво говорил, видимо, выражая соболезнования. Шелли в который раз промокнула глаза. Платочек впору было выбрасывать, но другого не было. Ни говоря ни слова, Алан протянул ей свой. Платочек брата был сухим. Честно сказать, она ни разу не видела Алана плачущим. Ни в детстве, ни сейчас. Надо будет у мамы спросить, плакал ли её сын, когда был маленьким…