Айтварасы бывают двух видов: летучие и земные. Долина Адемика использует оба вида, чтобы охотиться на магических преступников. Летучий айтварас с установленным на хребте магическим устройством, принимающим и передающим силу, преследует цель, тогда как маги тихо сидят где-нибудь и читают нужные заклятия. Адепты Флеорин или Лоорэ — те, кто умеет дозваться до ветра или подчинить себе землю, по которой идет их жертва... Избавься от айтвараса — и спасешься. Но как это сделать сейчас?! Разве что...

Соломинка... О Синее Небо, сделай, пожалуйста, так, чтобы на этот раз — только на этот! — у меня все получилось.

— Белка, чего ты стоишь?! — крикнул Святоша, успевший уже навострить лыжи в сторону чащи. — Ну, бежим!

— Постой, — сказала я, не отрывая взгляд от айтвараса. — Там мы точно погибнем.

— Тогда... Дерьмо небесное, это еще что такое?! — корни деревьев, росших вокруг, прорвали землю, и Святоша упал, словно получив подножку. Я зажмурилась.

Оно ведь не забывается, просто не может. Ну?

Я развела руки, размяла пальцы, готовя их к замысловатым фигурам, более известным, как Жесты. Вдохнула поглубже, как меня учили, обращая весь воздух внутри себя в шар, искрящийся переливами. Пальцы хрустнули от напряжения. Пеорт... Лауг... Хагл... Тей!

На выдохе я выбросила кулаки вверх.

Тело мое выгнулось так, что голова откинулась назад. Обжигающий, плюющийся искрами ветер опутал меня с силой натянутого корабельного троса и ушел в небо маленьким ураганом. Сквозь его оглушающий свист я расслышала недоуменный визг летающего зверя, растерянное хлопанье крыльев. Айтварас барахтался в вызванных мною воздушных потоках, не будучи в силах с ними справиться. Сработало, сработало! Я вызвала Ветер! Воздушные кандалы сдавливали мое тело все сильнее, но дело нужно было довести до конца. Едва владея пальцами, я все-таки повторила Жесты.

Рев усилился, стал прерывистым, болезненным. Но и для меня это было слишком. Казалось, что тугой, неподвластный воздух сломает мне ребра. Стало больно. Грудь словно стиснули с двух сторон могильные плиты, исторгающие из меня последние капли Силы. И я закричала.

Сквозь хлещущие мне по лицу листья я различила уносящегося прочь айтвараса, барахтающегося в воздухе и волочащего крыло. Надо прекратить. Надо успокоить Силу. Надо...

Она покидала мое тело мощными, заставляющими меня содрогаться волнами. Их жар спорил с жестоким ледяным ветром, стискивающим меня извне. Он пил их и жил тем, не желая прекращаться, подчиняться мне. Какое-то ругательство билось на дне тускнеющего сознания.

Внезапно тело мое словно сломалось, руки повисли плетьми, распались ледяные колодки – и ветер слетел с меня прочь.

Перед закрывающимися глазами уносились в небо белые крохотные снежинки и хрупкий бурый лист. Чересчур для одного раза. Я упала на чьи-то руки и забылась.

...Тусклое пятно посреди теплой, глухой темноты. Как странно, ведь здесь должно быть много света? Какая мрачная комната... Я вижу только часть ее. Одна высокая, белая свеча в медном подсвечнике стоит на чем-то вроде ученического стола. Такой странно знакомый вид… Я вижу только ту часть комнаты, что озарена этой стройной свечой. Когда-то я уже была здесь.

За столом сидит девочка, ее темная, бронзово поблескивающая голова наклонена, и лица не видно за падающими на плечи волосами. Перед ней стоит какой-то человек в удобной, свободной одежде, и объясняет что-то. Приходится прислушиваться, чтобы разобрать слова.

— Итак, давай повторим еще раз. Что такое Жесты?

Девочка вздрагивает и говорит совсем тихо, но я уже настолько прониклась этим сном, что слышу каждое ее слово:

— Жесты — это условный язык, который мы, маги, используем, чтобы сообщаться с Силой.

— Молодец. А теперь скажи, что нужно для того, чтобы Жесты работали?

— Маг, который хочет говорить с Силой без помех, должен врезать каждый Жест в свое сознание так, чтобы они напрямую обращались к сокрытым в нас магическим началам. Мы должны наизусть знать каждый Жест.

— Для чего?

— Без этого связь между Жестом и Силой не возникнет. Жест — это то, что помогает нам указать Силе направление. Жесты должны быть так же естественны для нас, как дыхание или сон.

— Неплохо. Надеюсь, ты не просто затвердила текст из учебника и понимаешь, что говоришь. Давай-ка проверим.

О, нет. Внутри меня все сжалось. Я слишком хорошо помнила все подобные моменты своего ученичества. Сейчас знания придется применить на практике. И, как всегда, ничего не выйдет.

— Ну, давай. Вытяни руку. Вот так, молодец. Помнишь Жест Свечи?

— Да, мастер.

— Ну, так сделай мне, пожалуйста, такой же огонек, как у этой свечи — только на ладони.

Дрогнуло пламя на вершине белой башни, центра этого крошечного мирка. Девочка сжала и разжала пальцы. Ее рука слегка дрожала.

— Давай, это же просто.

Пальцы шевельнулись. Мои губы шевелились тоже, проговаривая названия компонентов Жеста. Эйв... Кано... Ниит.

Девочка стиснула напряженные пальцы в кулак — условная “точка” любого Жеста — и тут же раскрыла ладонь. Я вздрогнула.

В тот день, в тот час, когда во всем кабинете горела только одна свеча, а я отвечала урок мастеру, имени которого не помню, моя ладонь осталась пустой. А на ее руке плясал крошечный, но живой огненный мотылек. Она подняла голову и посмотрела на мастера. Моими глазами.

— Молодец, Навелин. Справилась.

Этого не было!

…Еловая лапа над моей гудящей головой.

Я очнулась, и первым, что я почувствовала, был зверский голод. Потом – тепло. Я находилась у огня. Руки ужасно болели. Кто думает, что маги не прилагают физических усилий, используя Жесты, тот сильно ошибается.

Так. Погодите-ка. Жесты. Я использовала Жесты. Сознательно. И мне… удалось?

О, Небо, о чем я думала? А если бы ничего не получилось?!

— А вот и ты, — услышала я голос Святоши, и к моим губам поднесли флягу с отваром.

— Я, — отвар был холодный и немного горчил. – Мы где?

— Там, где и планировали. В берлоге. Ты долго не приходила в себя, полдня пришлось тебя тащить на плече.

— Ну извини уж, — обиделась я. — Вот уж не ради этого я...

— Молчи, а? Мы все там были. Молодчина, напарница! Сладила с этой... Этим... Как вы там его обозвали?

— Айтварас.

— Ничего себе!

— Ты никогда не видел айтварасов? Большие размером с Семихолмовье, говорят. Только их вроде не осталось уже нигде. Где господин Дэ-Рэйн? Цел?

— Еще как цел. Я разодрал себе кисть, прорубая можжевельник, а на нем ни царапинки, — сообщил Святоша, а на его лице так и читалось: “Везет дураку”.

Попался, голубчик. Сейчас я тебе устрою Хаэйльскую Инквизицию.

— Басх! — позвала я, поднимаясь на стеганом одеяле. — Почему, почему вы не отогнали айтвараса сразу? Я совсем не была уверена, что справлюсь.

Басх смотрел на меня ошалевшим взглядом, словно не вполне понимая язык, на котором я к нему обращаюсь. Мне пришлось повторить свой вопрос прежде, чем в его глазах появилось какое-то понимание происходящего.

— Простите меня, — сказал он, опустив голову. — Я просто не понял, о чем вы. То есть, понял, конечно, но... Я никак не мог предположить, что... Что вы знаете о таких вещах, вот и решил, что вы говорите о чем-то другом. Я же не знал, что вы — маг.

— Я не маг.

— Но, тогда... как же...

— Вы же учились в Арэль Фир! И, что самое важное, вы его закончили!

— Откуда вы знаете? — глаза Басха распахнулись совсем уж широко.

— Мы с Коупом в прекрасных отношениях, — ответила я с некоторым удовольствием.

— Ну да, — медленно кивнул Басх. — Я не брал с него слово молчать, хотя стоило бы, наверное... А что касается вашего вопроса — да, я учился в Арэль Фир, но я лишь недолго был в составе особых классов для полукровок. У меня не было способностей. Отец платил за мое обучение, поэтому меня освободили от магических дисциплин и позволили изучать историю. Моя специальность — это период Саагир-Наохрем, эльфийские войны.