Сначала рисуются контуры. Какое лицо? Широкое, узкое, овальное, треугольное, с выпуклым черепом, небольшой челюстью, скуластое…

На контуры лица наслаивается кожа. В память компьютера заложены десятки видов человеческой кожи – гладкая, бледная, веснушчатая, морщинистая, с расширенными от алкоголя сосудами… Компьютер знает, где и как отметить морщины, где они появляются прежде всего, как увеличиваются и углубляются с годами. Компьютер может воспроизвести морщины тридцатилетнего, пятидесятилетнего мужчины, женщины, пытающейся скрыть их под слоем грима… Может изобразить морщины на лице смеющегося мужчины, плачущего ребенка, актрисы, которая ненатурально плачет. Потом компьютер подбирает подходящие волосы. Меняет прическу, цвет волос. Мгновенно рисует редеющие волосы интеллигента, короткую челочку плечистого супермена, небрежную прическу домохозяйки, выбежавшей утром в магазин. Компьютер знает о волосах буквально все. Как, впрочем, и о бородах. Он знает, какая из них предназначена для того, чтобы скрыть дефекты лица и почему выбрана именно эта, а не какая-нибудь другая форма – например, потому что нижняя челюсть некрасиво выступает вперед или мужчина хочет скрыть морщинистую шею.

Следующими на очереди уши. В памяти компьютера столько разных типов ушей, сколько ни одно живое существо не видело за всю свою жизнь. Интересно, что очевидцы запоминают уши только в том случае, если в них есть что-нибудь особенное – скажем, слишком прижатые к черепу, торчащие или если они неправильной формы. Обычно же люди редко присматриваются к ушам. А уши дают криминалисту весьма специфическую информацию, они столь же индивидуальны, сколь, скажем, отпечатки пальцев. Например, компьютер может рассчитать невидимый след, оставленный на ухе телефонной трубкой, а эксперт может с абсолютной уверенностью сказать, принадлежит ли ухо данному человеку.

„Компьютер в криминалистике" – такой раздел был в диссертации, над которой работал Нейков. Начиная ее, он даже сам не предполагал, как велики возможности электронно-вычислительных машин в криминалистике. Их умение не ограничивается составлением словесного портрета. Повсюду, где требуется сбор и систематизация огромного числа фактов, компьютер просто незаменим. Так, например, во многих случаях необходимо исследование и сравнение отпечатков пальцев или, как говорят криминалисты, „потожировые следы пальцев". Лет десять назад эта медленная, кропотливая работа отнимала у специалистов по дактилоскопии многие часы, а иногда и дни. Теперь компьютеры дают ответ в считанные минуты. В них собраны сведения об отпечатках пальцев невероятного количества людей, участвовавших или заподозренных в преступлениях.

Сомнительный отпечаток обрабатывается и вводится в электронно-вычислительную машину. Ответ поступает с невероятной быстротой: „В наличной коллекции нет похожего отпечатка" или „Этот отпечаток похож на отпечаток лица №, участвовавшего в таком-то году…" Далее следуют все известные данные об этом человеке.

Если же необходимо зарегистрировать и сравнить данные, возможности компьютера намного превосходят возможности отдельного человека. Компьютер может классифицировать преступления по самым различным признакам, по какому-либо сходству или наоборот, отличию. Выудить из своей памяти такие, например, сведения, как сколько ограблений совершено в дождливую погоду или в определенный час ночи, каким характерным орудием действовал преступник. Сравнительный анализ позволит ориентировать следствие на определенных людей, потому что у каждого преступника свой почерк, свои навыки, опыт, свои страхи и он волей-неволей повторяется в некоторых деталях. Из десятков случаев ограбления компьютер выбирает похожее, классифицирует и выдает следователю готовые данные.

Электронно-вычислительные машины „помнят" все виды оружия со всеми их характеристиками – от антикварных „кольтов" до современных и сверхсовременных пистолетов. Они могут сразу и безошибочно сравнить типы оружия и указать год их выпуска. И даже предложить их изображение!

Каково же будущее компьютеров в криминалистике? Они уже наделены даром слова, могут беседовать со следователем, высказывать свои соображения, подчеркивать детали, которые человек не заметит, будь он даже Мэгрэ или Пуаро. Кто знает, может когда-нибудь они заменят собой Мэгрэ и Пуаро?

В ближайшем будущем – нет. Электронно-вычислительным машинам и сейчас не хватает творческого воображения и интуиции – того самого, что отличает отличного следователя от посредственного, что дает ему возможность за обычными фактами узреть необыкновенное, поставить себя на место преступника, раскрыть его прошлые и будущие замыслы. И даже понять его как человек человека.

Так пока что человек остается главной фигурой в криминалистике. А что касается далекого будущего, едва ли кто-нибудь осмелится делать прогнозы.

– Думаю, что это то, что надо! – сказал Минковский.

С экрана на него смотрело лицо, которое он пару секунд видел при свете фонарика. Может, очертания подбородка не совсем те, что надо, но взгляд тот же, то же широкое лицо, смуглая кожа, те же черные, как смоль, волосы. Здесь он не мог ошибиться.

Нейков поднялся и включил свет.

– Хорошо. Чем еще могу быть полезен?

– Можно проверить по картотеке? Какое-нибудь подобное лицо?

– Конечно, можно. Подождите.

– Если не найдете, размножьте, пожалуйста портрет. Экземпляров двадцать, а дальше я сам обо всем позабочусь.

– Будем надеяться, что техника нас не подведет! – сказал Нейков. – Я вам позвоню минут через десять.

В этот день они больше не виделись. Минковский пошел в регистратуру, потом зашел к Драгиеву. Поговорили о следах на пломбе. Драгиев был категоричен: шило. Очень прочное, вероятно, стальное шило с закаленным острием. Притом преступник действовал очень умело – пломба была вскрыта так, чтобы потом можно было закрыть ее снова. В общем, вор явно старался, чтобы как можно дольше никто не заметил, что вагон вскрывался.

Когда Минковский вернулся к себе в кабинет, следователь, работавший за соседним столом, подал ему конверт с портретами и запиской: подобного лица в картотеке нет.

Начался поиск. Станционные службы вокруг Шумена получат копии портрета, многие люди будут их рассматривать. Кто этот человек?

А лучше всего, чтобы сам Минковский объездил все станции в районе Шумена… Личная беседа вернее.

Но сначала предстоял разговор с Томовым, и не из приятных.

Впрочем, нельзя сказать, что он и в самом деле получился очень неприятным. Полковник выслушал доклад, посмотрел портрет и немного язвительно сказал:

– Ну как, не получился из тебя суперсыщик? – и после недолгого молчания добавил: – Хорошо еще, что и ты следом не выскочил на полной скорости, а то…

Потом, конечно, последовал разбор ошибок, допущенных Минковским.

– Да, не подумал я, что ограбление может быть совершено на ходу, а должен был предусмотреть и разработать такой вариант. Это уже не ваш, а мой промах. Но такого случая у нас еще не было. Все были мелкие кражи, а теперь нашлись хитрецы!

Полковник снова помолчал, а потом заключил:

– Ладно. Езжайте. И возвращайтесь с этим акробатом!

Сначала поиск шел гладко, даже слишком гладко, а это не сулило ничего хорошего. По словесному портрету были заподозрены четыре человека. Однако двоих из них Минковский тут же исключил – машинист и кондуктор, которые в ночь на 11 января были в пути. Двое других не особенно походили на портрет, да и выяснилось, что эти люди не могли иметь ничего общего с ограблением.

Надо было обратиться к кому-нибудь из старых работников шуменской станции, которые за свою долгую службу, возможно, встречались с этим человеком. Неплохо бы найти какого-нибудь пенсионера-железнодорожника.

В отделе кадров станции ему порекомендовали Велко Данева, бывшего начальника склада.

– Только бай Велко поможет! – сказал Минковскому начальник отдела кадров в ответ на его невнятное объяснение, для чего ему нужен какой-нибудь пенсионер. – Он знает каждую станционную мышь!