Глава 3

Я не знала, как долго проспала, но по солнцу, сияющему в небе, стало ясно, что прошло уже как минимум несколько часов. Я бы сказала, что просто проспала весь день, и уже наступил следующий, но это, вероятно, из-за тумана, окутавшего мой разум.

Картинки пикапа и моего бездыханного тела промелькнули в голове, и я попыталась их блокировать, в то время как медленно принимала сидячее положение, осматриваясь вокруг и размышляя, что если я все еще в Северной Каролине, то, скорее всего, не мертва. В конце концов, нигде не видно ни облаков, ни ангелов с трубами, окружающими меня, и, если я не была в раю все это время, то значит я пока в своем родном городе.

Я не слышала птиц, к которым привыкла с детства, и воздух ощущался каким-то странно тихим, но у меня, определенно, были более неотложные дела, о которых стоило побеспокоиться, и поэтому я не обратила внимания на эту маленькую деталь. Мой и без того перегруженный ум интересовало только что, ради всего святого, произошло прошлой ночью.

Уничтожение пикапа было воспоминанием, которое, к сожалению, невозможно стереть. А что насчет тела на сиденье водителя? Не приснилось ли оно мне? Может, мы с Моникой решили «отпраздновать» после того, как я вчера приехала домой, и все это ― просто какой-то сумасшедший сон.

Может быть, у меня был свой собственный момент похмелья, а то, что я проснулась посреди леса, стало завершением истории, и теперь мне необходимо восстановить картину по кусочкам, чтобы выяснить, что же на самом деле произошло накануне вечером.

Какой бы забавной не была эта возможность, я знала, что это наименее вероятный сценарий происходящего. Вместо того, чтобы пытаться представить свою жизнь как комедию, я согласилась, что она была трагедией, встала и отряхнула своё безупречно белое платье (подозрительно лишенное каких-либо следов грязи) и зашагала вдоль леса.

Я была не совсем уверена, какая из дорог выведет меня из леса, но просиживание на заднице ни к чему бы меня не привело, так что я продолжала бродить, осматриваясь вокруг и пытаясь вспомнить свои охотничьи инстинкты.

Папа бы гордился тем, что я запомнила, чему он научил меня во время охоты, даже если это было не особо полезно на тот момент. Однако при мысли о семье я вдруг почувствовала приступ грусти. Если я действительно умерла прошлой ночью, что будет это значить для них? Как они воспримут новость? Известно ли им уже?

Не думаю, что я была морально готова встретиться с этим лицом к лицу, и поэтому я продолжала идти, цепляясь за теорию, что я не умерла и просто пребываю в каком-то странном сне или являюсь жертвой ночной вечеринки.

Мое тело все еще ощущалось теплым и покалывающим и, взглянув на свои руки, я увидела, что что-то было слишком неправильным.

Или слишком правильным, учитывая, насколько великолепной выглядела моя кожа.

Я не имею в виду, я-только-что-намазала-на-себя-немного-лосьона хорошая. Я имею в виду, я-участница-шоу-Холостяк-и-теперь-моя кожа-переливается-и-светится-как-восход хорошая. Моя кожа была все еще такая же смехотворно бледная, как и всегда, но у нее было здоровое сияние, из-за чего я практически выглядела так, словно светилась изнутри. Могу поспорить, что Моника действительно бы подумала, что теперь я выгляжу, как призрак. Кожа, которая светится небесным светом, может появиться лишь во время смерти и перехода на Другую Сторону.

Было странно, что из всех полученных мною намеков на смерть, последний гвоздь в крышку гроба (надеюсь, гипотетически) забила безупречная кожа.

Полагаю, сколько бы папа не пытался повлиять на меня, в душе я все еще была девочкой.

Казалось, я иду целых два часа, когда небо начало темнеть. Солнца не было, но возник странный туман, снизив яркость окружающего мира, и из-за чего мне стало еще тяжелее найти свой путь, когда я уже безнадежно потерялась.

Гринвилл никогда не был особо туманной местностью, особенно, когда несколько минут назад небо было совершенно ясным и солнечным, и я задалась вопросом, является ли это внезапное изменение в погоде каким-то подтверждением, что я не там, где мне казалось. Подул легкий ветерок, и мои волнистые серебристо-светлые волосы начали щекотать мои голые плечи, заставляя меня вздрогнуть.

Мир быстро превратился из живописного местечка в южных лесах во что-то, напоминающее «Сонную Лощину»⁶. Внезапное изменение стало тревожным, мягко говоря.

Я прекратила бесцельную ходьбу, зная, что все равно не сильно продуктивна в ходьбе по окрестностям, и мурашки побежали по моим рукам.

Было что-то очень неправильное в этом месте. Я знала, что не должна быть так напугана красивым лесом, но, когда этот красивый лес таинственно материализуется после того, как ты умираешь, глупо не иметь никаких подозрений.

В добавок что-то было не так во всей этой местности. Я не могла избавиться от нервозного ощущения в животе.

Ветка треснула в нескольких сантиметрах позади меня, когда я остановилась, осматриваясь вокруг, и я мгновенно развернулась, переживая, что какое-то дикое животное, возможно, следит за мной.

Правда однако оказалась гораздо более странной, чем дикое животное.

И гораздо более привлекательной, если быть честной. Может, я была потеряна и напугана, но я не была мертва… ну… надеюсь.

― Кто ты? ― спросила я невероятно красивого мужчину, стоявшего позади меня.

Если я выглядела, как блеклый, бледный призрак, то он выглядел как моя полная противоположность. Его темно-каштановые волосы, голубые глаза, смуглая кожа, небритое лицо, черная футболка и джинсы напоминали что-то из пособия по «плохим парням» 1950-х, и меня сразу же насторожил, если не слегка заинтриговал этот человек, который таинственным образом появился из тумана.

У него были густые черные ресницы, прикрывающие ледяные глаза, и я не впервые задалась вопросом, почему парням достаются всегда самые великолепные ресницы, в то время как девушкам приходится так стараться ради этого. Если бы у меня были его ресницы, я бы больше никогда не наносила карандаш для глаз или тушь. Конечно, мальчикам не приходится заботиться о такого рода вещах, что несправедливо.

― Я Хейден, ― ответил он сильным британским акцентом, его голос был невероятно низким.

Ладно, если я мертва, и этот парень ― моя награда за хорошую жизнь, меня это полностью устраивает. Акцент и все такое.

Может быть, он и не такой уж привлекательный, если вам не нравится волевой подбородок, острые скулы и полные губы. Но я их фанатка.

― Я Айла, ― с глупой улыбкой ответила я.

Клянусь, я не была какой-то слабовольной девушкой, которая падала в обморок при виде привлекательного мужчины, но мой разум слегка вышел из-под контроля после аварии, так что я могла вполне оправдать себя за немного неловкое хихиканье, которое невольно вырвалось из меня.

― Да, я не идиот, я знаю, кто ты, ― ответил он, приподнимая губу в усмешке и мгновенно вызывая во мне желание забрать свою мысль о том, что он «награда» за мою трагическую и преждевременную смерть, обратно.

― О, ― это все, что пришло мне в голову.

Что нужно говорить, когда ты потерян, возможно, мертв и в компании кого-то, кто как оказалось, вовсе не джентльмен, как и те британские актеры, которые пытаются убедить в обратном?

Большое спасибо, Хью Грант.

― Ну да ладно, мы не можем потратить на это весь день, верно? ― риторически спросил он, в то время как прошел мимо, не дожидаясь моего ответа и направляясь неизвестно куда.

― Извини, но кто ты такой? ― снова спросила я.

― Хей-ден, ― медленно сказал он, проговаривая своё имя так, словно я тупая, и не удосуживаясь повернуться или замедлить шаг.

― Я не спрашиваю, как тебя зовут, ― сказала я, позволяя возмущению взять верх. То, что я мертва, не означало, что парню позволено быть таким высокомерным. Моему папе было бы что сказать по поводу его манер. ― Я спрашиваю, кто ты такой. Это не одно и то же.

― Я не знаю, либо это из-за акцента, либо из-за травмы мозга, но что-то мне подсказывает, что ты не так быстро соображаешь, да? ― спросил он, умудряясь снова меня оскорбить.

― Эй! ― закричала я, хватая его за руку и разворачивая к себе. ― Просто потому, что я говорю медленно, не означает, что я идиотка, ― сообщила я, желая, чтобы у меня не было такого сильного южного акцента. Очевидно, что никаких поощрений в виде брауни не достанется этому человеку и его «изысканному» британскому акценту. ― Теперь скажи мне, кто ты такой или я не сделаю ни единого шага.

Я скрестила руки на груди и вызывающе выпятила подбородок. Моя семья не вырастила тряпку.

Мужчина глубоко многострадально вздохнул, и я практически увидела, каких сил ему стоило не закатить на меня глаза.

― Ладно, девочка, ― начал он, хотя ему не могло быть больше двадцати семи лет. Не совсем справедливые основания называть меня «девочкой» в возрасте двадцати одного года. ― Я твой Гид, у нас есть лишь несколько часов, чтобы найти твое первое задание, и, если мы хотим добиться какого-либо прогресса сегодня, мы должны идти прямо сейчас.

С этим жалким подобием объяснения, он отвернулся от меня и продолжил путь через туманный лес, заставляя меня выполнять пробежку в попытке догнать его большие шаги. Я не могла поверить, что думала о его привлекательности. Стоило ему один раз открыть рот, как эта мысль мгновенно улетучилась.

― Ты мой Гид? ― спросила я.

― Да, ― ответил он через плечо, ни разу не оглядываясь назад и не замедляя свой темп.

― И что это значит?

— Это значит, что я направляю тебя, ― в отчаянии сказал он.

― Знаю, ты думаешь, что я идиотка, потому что не понимаю, что прямо сейчас происходит, но у тебя ужасно получается все мне объяснить, так что это твоя вина, ― упрямо сказала я, злясь на этого человека, который, очевидно, думал, что гораздо лучше меня.