Так удивительно призывно, что Чезаре хотелось стащить все со стола, уложить Робин на этой поверхности и утонуть в ней!

— Не играйте со мной, Робин. У меня нет настроения, — мрачно и холодно сказал Чезаре.

— О боже, сексуальные неудачи не улучшают ваши манеры, — живо заметила девушка и, повернувшись к официанту, очаровательно улыбнулась ему.

Официант наливал Чезаре вино для пробы. Глотнув из бокала, Чезаре холодно сказал:

— Отдает пробкой. Принесите мне шестьдесят третье. И на сей раз правильной температуры.

— Да, сэр. Конечно, сэр, — официант, забрав бутылку и оба бокала, торопливо ушел.

— Это было довольно грубо, — мягко сказала Робин, когда они остались вдвоем.

Его глаза мрачно блеснули.

— Мы же выяснили, я не слишком воспитан.

Робин не помнила, чтобы они что-то подобное выясняли. Но с официантом он обошелся незаслуженно плохо.

— Я оставлю ему хорошие чаевые, если вам будет от этого легче.

— Дело не во мне. Вы были грубы не со мной, — ответила она, понимая, что он теряет контроль над собой.

— Возможно, я погорячился насчет того вина, которое вы принесли в первый раз, — спокойно сказал Чезаре вернувшемуся официанту.

Он понимал — с шампанским все было в порядке. Он отомстил официанту за то, что Робин ему тепло улыбнулась.

Ее улыбки, как и все, что ее касается, принадлежат ему!

Чезаре никогда не был собственником в отношениях со своими прежними любовницами. Эти отношения никогда не длились больше одного или двух месяцев. Как только он ощущал со стороны женщины некоторую серьезность намерений, он разрывал отношения.

Возможно, чувство собственности появилось оттого, что Робин должна стать его женой, а это исключительная ситуация, уверял он себя.

— Не так уж и трудно, правда? — спросила Робин, когда официант отошел.

— Я не потому извинился, что вы хотели этого. Просто я был невежлив и понял это.

Да, он не был вежлив, признала Робин. Но мало кто решился бы сказать ему то, что сказала она.

Принесли заказ, и они приступили к еде. Робин видела — большинство женщин в ресторане с восторгом смотрят на Чезаре и с завистью на нее. Чезаре выглядел очень эффектно.

— Чезаре, а наш брак, который вы предлагаете, будет отношениями только между нами или мне придется терпеть десяток ваших любовниц? — она вопросительно смотрела на него.

— А вас это взволновало бы?

— Никому не нравится, когда из него делают дурака. Я просто решила, нам лучше заранее обсудить… некоторые условия.

Чезаре мрачно задумался. Если у него будут отношения на стороне, то Робин решит, что она вольна тоже завести одного или нескольких любовников. Но он никогда не делил ни с кем любовниц, тем более, не станет делить жену.

— Никаких любовниц, Робин, — пообещал он. — Не понимаю, зачем мне это, если дома меня будет ждать желанная жена. Не думаете ли вы, что нам лучше заняться едой сейчас, чтобы не страдать несварением? Думаю, вчера мы оба этим страдали.

— Я уже сказала вам — я прекрасно спала этой ночью.

Чезаре несколько долгих секунд пристально смотрел на Робин. Она казалась спокойной и не отводила глаз.

— Я должен предупредить вас. Мне очень хочется заняться любовью с вами прямо на этом столе! — прорычал Чезаре сквозь зубы.

Ее глаза несколько секунд оставались прикрытыми ресницами, словно олень, замерший в ярком свете фар. Их сексуальное влечение было так сильно, что его можно потрогать руками.

— Хорошо, вижу, мы понимаем друг друга. Может, нам все же поесть? Как вы считаете? — добавил он, уже зная, как она воспринимает все, что ей кажется похожим на приказ.

Рука Робин дрожала, когда, взяв вилку, она отломила кусочек семги. Она не замечала тончайшего вкуса любимого блюда, потому что сексуальное напряжение вновь пронзило все ее тело.

Никогда ни один мужчина не значил для нее так много, как Чезаре.

Что же это?

Может, она одна из тех женщин, которые страдают от сексуального голода после распада брака? Особенно теперь, когда она узнала, какой сказочный любовник Чезаре…

— Я говорила с папой сегодня утром, — рискнула сказать она, когда они наконец покончили с первым блюдом.

— И что вы сказали?

— Я сказала, что вы меня изнасиловали вчера, и теперь я должнавыйти за вас замуж. Как вы думаете, что я сказала?

— Вы могли раскрыть ему мои намерения относительно «Ингрэм паблишинг», — мужчина пожал плечами.

— После всех моих усилий скрыть это от него?

— Усилий? — повторил Чезаре угрожающе спокойным голосом.

Робин покраснела, понимая — он имеет в виду вчерашний вечер.

— Я сказала папе, что мы дважды виделись с тех пор, как он нас познакомил. И что, когда… и если вы предложите мне стать вашей женой, я приму предложение.

— И как Чарлз воспринял перспективу иметь такого зятя?

— Плохо. Но он изменит свое мнение, — доверительно добавила Робин.

— Восхищен вашим оптимизмом.

Невозможно не восхищаться этой женщиной, думал Чезаре. Его угрозы мучительны для нее, но у нее хватило сил и выдержки начать обсуждать с отцом свои отношения с Чезаре. Понятно, как это было непросто.

— Если бы вы не возвращали письмо отца так… агрессивно… — тихо добавила Робин.

Побелевшие губы Чезаре сжались в тонкую линию.

— Прошел только месяце момента гибели моей сестры. Я ни к кому… не относился… хорошо, а уж к членам семьи Ингрэм…

В тот момент Чезаре жаждал крови. Карла ушла, навсегда ушла от него, Марко остался сиротой. Чезаре до сих пор не оставил надежду разыскать человека, покинувшего Карлу в тот момент, когда она больше всего нуждалась в нем. Чезаре нанял частного детектива, чтобы выяснить, кто был любовником сестры пятнадцать месяцев назад. Он, Чезаре, найдет отца Марко, и тогда…

— Мой отец и я, мы тоже страдали, — хрипло напомнила ему Робин.

Да, теперь он это понимал. Он понимал, что Робин и ее отец все еще любили испорченного, безвольного человека, каким сделался Симон Ингрэм. Что его смерть стала для них не меньшей трагедией, чем для него — потеря Карлы.

Но его понимание не меняло ровно ничего.

Его планы жениться на Робин не изменились.

Точнее, прошлым вечером Чезаре принял окончательное решение непременно сделать это!

— Не думаю, что это правильно, — сказала Робин Чезаре, когда они после ужина поднимались в частном лифте в его номер.

Он насмешливо посмотрел на нее, прислонясь к противоположной стене лифта:

— Испугались, Робин?

— Вас? Нет, — заявила она, с силой сжимая вечернюю сумочку.

Не он пугал ее, она боялась себя, своей собственной реакции на него.

— Не уверена, что мой отец готов к тому, чтобы я осталась у вас на ночь.

— Но вам же двадцать семь.

— Но я живу в его доме, — ответила Робин.

Чезаре пожал плечами, подвинувшись, чтобы выпустить ее из лифта:

— Вы еще можете передумать.

Да, она могла, ведь она еще не звонила отцу, и не говорила, что не вернется домой на ночь. Но, еще не зная, где именно в этом огромном номере Чезаре предложит ей провести ночь — и предложит ли, — Робин не хотела передумывать.

А вдруг она увидит Марко? Вдруг ей посчастливится подержать его на руках, чего ей почти болезненно хотелось со вчерашнего вечера.

— Если вас это не обидит, Робин, я не хочу этого… Мне кажется, нам… лучше спать в разных спальнях. Няня Марко здесь, и, поскольку я хочу, чтобы мы поженились, ну… Это неправильно. Но видеть облегчение на вашем лице мне как мужчине неприятно.

Облегчение? Может быть. Но не по той причине, которую счел очевидной Чезаре. Ей казалось непристойным так бурно и охотно откликаться на ласки человека, который принуждает ее выходить за него замуж из мести ее семье.

— Я радуюсь, что вам не придется проводить вторую бессонную ночь, — с приторно сладкой улыбкой сказала Робин.

Чезаре с восторгом взглянул на нее — ее неискренность его нисколько не одурачила.