Недовольный, что не может вспомнить ничего, кроме своего возвращения в Суд, Торан встал с постели, нашел свои вещи — все, кроме булавы — и оделся. Хотя он и старался не придавать этому значения, но, по его мнению, отобрать предмет его гордости было логично. Тем не менее, он встревожился. Что дальше? Что прикажет Тир? Был только один способ узнать.

Ангел направился к двери, но по каким-то причинам не смог заставить себя к ней прикоснуться. Нахмурившись, он попробовал еще раз.

«Принуждение!» — думал он, начиная паниковать.

Торан вышел на балкон, залитый солнечным светом. Ветерок трепал волосы. Перед ним маячила Целестия, ее высокую вершину скрывало кольцо облаков. Внезапно Торану больше всего на свете захотелось отправиться туда, скользить над ее широкими склонами, плыть над долинами и горными хребтами. Он мечтал расправить крылья и улететь в голубое небо, парить высоко над облаками, но не мог этого сделать.

«Я настолько опустился, что стал обыкновенным заключенным, — со стыдом подумал он. — Я сам довел себя до этого. Потому что делал то, что считал правильным!»

Ему хотелось протестовать против заключения, кричать, что он заслуживает лучшего, но ангел вспомнил свой обет принять все последствия.

«Час расплаты близок, — сказал себе Торан. — Или ты надеялся ее избежать?

Нет. Тир, пожалуйста, прости меня! Я пытался помочь!»

Внезапно вспомнилась Алиизса, стоящая в ротонде рядом с Микусом и выкрикивающая очень похожие слова. «Я пыталась помочь», — говорила она.

Торан был убежден, что она заслуживает куда большего, даже если ему нечего ей дать.

Ангел бросился к двери.

— Я настаиваю на немедленной аудиенции у Высшего Совета! — крикнул он. Когда никто не отозвался, Торан принялся кричать еще громче: — Я требую, чтобы меня услышали! Я покинул демонессу не для того, чтобы ее сломали. Я осознаю свою вину, но остальные не заслуживают наказания! Ответьте мне!

Ничего.

От напряжения ноги Торана задрожали. Тяжело дыша, он сел, почти рухнул, на кровать.

«Ты был болен, — напомнил он себе. — И тебе больше не доставляет удовольствия благодатное исцеление, присутствие Тира».

От этой мысли горло ангела сжалось.

Через некоторое время, почувствовав, что силы вернулись к нему, снова начав испытывать нетерпение, Торан принялся тщательно осматривать комнату, разглядывая каждую деталь, ища какой-нибудь судьбоносный знак. Он обследовал каждую стену, осмотрел каждый предмет мебели. Ему показалось, что камера стала меньше и слишком тесна для него.

«Это страшно, — понял он. — Как можно выдерживать заключение целыми днями? Алиизса, запертая в своей комнате, отчаянно стремившаяся бежать, чтобы спастись… Я обрек ее на это. И всех тех, кого приводил сюда. Я так поступал из лучших побуждений, но теперь вижу, как тонка грань. Иллюзия, разрушающаяся под натиском истины. Мы не настолько благородны, как нам представляется».

Едва подумав так, Торан осознал, что сделал. Он бросил вызов Высшему Совету и самому Тиру, осознав эту истину. Даже сейчас, при всем благородстве стремлений, ангелы оставались несовершенными.

«Мое наказание и наказание моих товарищей тоже будет несовершенным», — расстроился он.

В тот же день, гораздо позже, в дверь комнаты Торана постучали, и этот звук вывел его из задумчивости.

— Я не могу коснуться двери, — сказал он, вставая.

Дверь приоткрылась, и внутрь заглянул Гарин.

— Рад тебя видеть, — сказал он. — Я могу войти?

— А у меня есть выбор? — равнодушно спросил Торан. Он вдруг рассердился и почувствовал возмущение. Ты ничем не лучше меня, думал он, глядя на посетителя и чувствуя себя скованно. Он не знал, куда девать руки.

— Мог ли я не пустить тебя, даже если бы захотел?

Хмурая гримаса Гарина была мимолетной.

— Нет, но я не наглец, Торан. Это твоя комната, и в данный момент я твой посетитель. Так я могу войти?

Торан жестом пригласил его. Тот вошел, закрыв за собой дверь. Торан снова уселся на кровать.

— Теперь ты вполне оправился, и я дам знать Высшему Совету, что он может призвать тебя, — сказал Гарин, входя. — Или, по крайней мере, то, что от Совета осталось.

— Что это значит? — спросил Торан, не сводя глаз со своего гостя. — Что случилось?

— Возник раскол, — объяснил Гарин. — Высший Советник и еще двое вышли из Совета в связи с решением о помиловании Эйрвин. Еще один Советник ушел, как полагают, потеряв веру из-за последствий смерти Мистры. Остались пятеро, и они постоянно ссорятся.

— Из-за чего? — услышанное не понравилось Торану. Слишком много нестабильности. Тир еще не обрел почву под ногами, что не могло не встревожить ангела.

— От методов борьбы с волнами неконтролируемой магической энергии и до вопросов противостояния вторжению демонов. И еще из-за причины, по которой Тир, кажется, заинтересован в… — Гарин осекся. — Достаточно. Я этого не говорил тебе.

— Почему бы и нет? — спросил Торан, поднимаясь на ноги, и, как встарь, чувствуя ответственность. — Я по-прежнему с ним. Я по-прежнему люблю его. Позвольте мне помочь.

Гарин уставился на него.

— Как тебе такое пришло в голову? Ты должен помнить о своих преступлениях против Тира.

— Я знаю, — сказал Торан, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Сердце учащенно забилось. «Может быть, — понял он, — я надеялся, что они сумеют переступить через это. Глупец!»

— Но есть еще много такого, что я смог бы предложить. Полученную информацию. Не ради прощения, мечтать об этом наивно, а потому, что она необходима.

Гарин покачал головой.

— Это не мне решать, — сказал он. — Ты должен сделать свои предложения Высшему Совету. Однако я не стал бы испытывать больших надежд. Большинство очень плохого мнения о тебе. Каждый видит в тебе предателя, Торан.

— А в моих спутниках? — спросил Торан. — Они не подчиняются тем же законам, что и я.

— Верно, — ответил Гарин. — Хотя в данном случае для них было бы лучше подчиняться. Все они оказались в затруднительных обстоятельствах и, скорее всего, будут признаны виновными в заговоре против Дома. Только ты и Кэл имеете шансы на мягкий приговор. Может быть, изгнание. Для полудемона и жреца исход…

— Это не жрец, — прервал Торан. — Его тело занимает душа Фарона Миззрима, мага дроу из Мензоберранзана. Мне надо вынудить их это понять! Он не сделал ничего против Дома. Его нужно освободить.

— Так он и утверждал, — ответил Гарин. — Но истина не откроется во время слушания. В настоящее время мы должны предполагать самое худшее.

«Самое худшее! — подумал Торан с отчаянием. — Но ведь именно я втянул своих товарищей во все неприятности. А теперь оказывается, что мою участь можно смягчить, они же не заслуживают подобного!»

Он уставился в пол.

— Так много боли я причинил… — пробормотал он.

Второй ангел встал прямо перед Тораном.

— Настали тяжелые времена, мой друг. Ты находишься в трудном положении. Весь Дом под угрозой распада. Расскажи мне, что случилось. Может быть, я смогу помочь. Где Микус? Какую роль вы сыграли в смерти Мистры? Позволь мне помочь вам.

Торан посмотрел на него. Он слишком хорошо понимал, чего хочет небожитель. В другое время он и сам был бы на месте Гарина, умоляя кого-то — может быть, Алиизсу, — с ним работать, сотрудничать. Но теперь дэв чувствовал себя на другой стороне. Он подбирал слова очень тщательно.

— Я отвечу на твои вопросы, хоть это бессмысленно. Я не жалею о своих действиях — ни я, ни мои товарищи. Не потому, что я стремился что-то разрушить, не потому, что предал Дом, а потому, что в глубине души верю, что мы пытались сделать все, что в наших силах.

Каждый человек может ошибаться, Гарин. Даже боги. К сожалению, слишком многие из нас не видят этого, пока не становится слишком поздно. Так, я подозреваю, будет и теперь. Если Дом страдает, как ты говоришь, то наказания ничего не изменят. Беда гораздо больше, мой друг. Я это давно понял, но никто — и Тир менее всего — не стал бы меня слушать. Я боюсь, что так и будет. Никто из вас не увидит моей правоты, пока не станет слишком поздно.