— Я просто скучаю по нему.

— Я тоже, детка. Но ты подарил ему тринадцать отличных лет, и ты любил этого мальчика, как никто другой в этом мире никогда не полюбил бы такого ребёнка со столькими проблемами. Ты подарил ему жизнь, Вилли. Он мог не дожить до своего первого дня рождения без кого-то, похожего на тебя, но ради тебя он держался тринадцать лет. Мне просто хотелось бы, чтобы ты научился думать о хорошем и нашёл покой.

— Я знаю, — сказал я, снова вытирая глаза.

— А я знаю, что где бы он ни был, он бы не хотел, чтобы ты сидел, хандрил и порол чушь.

Я вздохнул.

— Я не религиозен, Вилли, но я знаю, что он где-то там, ждёт тебя, ждёт меня. Мы увидим его снова. Я это знаю.

— Знаешь, да?

— Да, — просто ответил он. — Внутри. Я знаю, что это правда. Я читал о буддизме, знаешь ли.

— Не напоминай мне.

— Реинкарнация. Прошлые жизни. Всё такое. Мне нравится мысль, что, может быть, эта жизнь не единственное, что есть. Может быть, мы получим ещё один шанс в следующей жизни, чтобы сделать всё правильно. Может быть, это не одноразовое дело. Может быть, требуется время, чтобы разобраться со своим дерьмом — а у нас у всех есть своё дерьмо.

— Определённо есть.

Я устроился на подушке, снотворное начинало действовать.

— Я и правда люблю тебя, — искренне произнёс Джексон, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. — Никогда это не забывай.

Я пытался думать о чём-то несерьёзном или смешном, но мои мысли вдруг превратились в кашу, и было тяжело держать глаза открытыми.

— Засыпай, старый ковбой, — прошептал Джексон, снова наклоняясь за поцелуем.

Мои колени прижимались к сидению впереди меня, я хмурился и очень старался не выёживаться.

Джексону, казалось, было совершенно удобно в кресле у окна. Он смотрел, как самолёт едет по взлётной полосе, готовый взлететь.

— Если бы сидения были меньше, это было бы как сидеть на дилдо, — сказал я.

— Эконом-класс, — с улыбкой ответил Джексон.

— Они специально пытаются нас измучить? Я не хочу сломать руку из-за того, что мне нужно почесать яйца.

— Всё не так плохо.

— Я ненавижу летать.

— Это быстрее, чем ходить пешком.

— Очень смешно.

— Просто расслабься. Билл сказал, что встретит нас в аэропорту. Мы должны попасть туда в канун Нового года.

— Это не будет иметь значения, если мы задохнёмся, прежде чем попадём туда, или в итоге чья-то спортивная сумка окажется у меня в заднице, потому что больше нигде нет места.

— Всё не так плохо.

С внезапной волной шума и мощи мы с рёвом неслись по взлётной полосе и готовились взлететь.

— Господи! — пробормотал я, хватаясь за руку Джексона.

— Расслабься.

— Заткнись, Ледбеттер.

— Просто расслабься.

— Если эта чёртова штука взорвётся, я подам в суд!

— Она не взорвётся. Тебе нужен гигиенический пакет?

Я не ответил.

— Вилли?

— Что?

— Это рука, — сказал он, опуская взгляд на свою руку, из которой я выжимал всю жизнь, — не поручень.

— Прости.

— Ты просто большой старый малыш, да?

— Ненавижу летать!

— Ну, видимо, все тракторы, грохочущие на просёлочных дорогах, полностью забиты, так что нам просто придётся перебиться тем, что есть.

— Мило.

Я не расслабился, пока мы не начали “парить” на высоте девяти километров.

Я отпустил руку Джексона, и он потёр её.

— Ты преуспеваешь, — сказал Джексон.

— Заткнись, Ледбеттер.

— Правда. Больше не нужно вмешательства стюардессы. Даже не оскорбляешь случайных пассажиров, чтобы скрыть напряжение.

— Замолчи, Ледбеттер!

— Посмотри на себя — тебе становится удобно в двадцать первом веке! Если бы твои читатели знали, какая ты большая-пребольшая старая тряпка…

— Мне ведь нужно оставить тебе, о чём писать?

— Думаю, твои читатели будут крайне разочарованы. В любом случае, я просто не из тех парней, что пишут книги.

— И книжные магазины по всему миру вздыхают с облегчением.

Он улыбнулся.

— Ты этим наслаждаешься, да? — спросил я.

— Немного, — признался он. — Приятно видеть, когда ты за пределами своей зоны комфорта и пытаешься подружиться с остальным миром вместо того, чтобы сидеть в Тупело, штат Миссисипи, и спорить о религии.

— Что ж, это очень унизительно с твоей стороны. И мне нравится спорить о религии.

— Разве я этого не знаю?

— Думаешь, с ним всё будет хорошо?

— С Тони? Конечно, всё будет хорошо. Мы вернёмся через неделю.

— У меня такое чувство, будто мы оставляем своего маленького мальчика позади.

— Или ещё ты мог бы сказать, что мы заботимся о некоторых деталях, чтобы можно было вернуться домой и подготовить квартиру для него и нашей новой жизни… Этим мы и занимаемся. Правильно?

— Я не совсем в восторге от того, что должен уйти с работы.

— Вилли…

— Просто всё это так внезапно.

— Вилли…

— Я просто нервничаю.

— Не стоит. Всё будет в порядке.

— Надеюсь, они не забудут вовремя дать ему лекарства.

— Не забудут.

— И ты был прав насчёт той железной дороги — она ему понравилась. Надеюсь, он хорошо провёл Рождество.

— Хорошо, благодаря тебе. И он будет в порядке до нашего возвращения.

— У меня просто такое чувство, будто я оставляю своего малыша.

— Это не так.

— Я хотел бы, чтобы мы взяли его домой, чтобы познакомить с мамой и остальными.

— Когда-нибудь возьмём.

Женщина, сидящая на кресле через проход от нас — я сомневался, говоря “через проход”, потому что она была так близко, что я мог бы нагнуться и подарить ей французский поцелуй — улыбнулась мне.

— Вы двое вместе? — произнесла она по-простому. Она поставила ноутбук на подставку перед собой и выглядела очень похожей на бизнес-леди.

— Вместе? — произнёс я. — Мы? Вы, должно быть, шутите.

— Вы пара?

— Или так, или последние десять минут я держу за руку незнакомого мужчину. На удивление, он, кажется, не против.

— Вы не любите летать? И ваш акцент… Луизиана?

— Упаси Бог!

— Мемфис?

— Тупело, штат Миссисипи.

— Оу. Что ж, я не хотела подслушивать, но звучит так, будто вы думаете об усыновлении.

— Так и есть. Как вы поняли?

— Вы говорите так, будто ездили повидаться с суррогатной матерью.

— Мы не искали суррогатную мать. Мы познакомились с пареньком в детском доме. Он глухой…

— Правда?

— И у него ВИЧ и другие проблемы. Такой душка.

— Малыш?

— Ему сейчас семь.

— Значит, вы ищете детей постарше?

— Ну, мы с Джеком оба знаем язык жестов, так что думаем, что глухой ребёнок нам и нужен. Вы усыновляли?

— О Господи, нет. Я просто подумала, что это мило. Вы двое… Уверена, вы будете отличными родителями. У лучшего друга моего сына в школе две мамы. Я не понимаю, в чём проблема. В любом случае, каждый раз садясь на самолёт, я разделяю ваши чувства, когда вы говорите, что оставляете малыша позади. Но нужно зарабатывать. Я не спросила вашего имени.

— Вилли. А это мой супруг, Джек.

— Я Ронда. Надеюсь, у вас всё получится.

Я взглянул на Джека, который смотрел в иллюминатор, его губы сжались в мрачную линию. Он не слишком любил моё пристрастие быть откровенным с совершенно незнакомыми людьми.

— Мы уже на месте? — спросил я.

Он бросил на меня взгляд и вздохнул.

— Что, Ледбеттер? — тихо спросил я, чувствуя его настроение.

— Тебе обязательно рассказывать людям всё? — прошептал он.

— Я из таких парней, кто разносит весть повсюду. Ты это знаешь. Кричу с крыш. Кому какое дело?

— Мне просто не нравится, что ты делишься нашими делами с каждым.

— Я постараюсь быть более молчаливым, если это поможет. Или мы можем вернуться обратно в шкаф.

— У тебя вообще есть какой-нибудь фильтр?

— В смысле, воздушный фильтр?

— Ты знаешь, что я имею в виду, Кантрелл.