— Бостон? — спросила мама. — Бостон? Ты собираешься переехать в Бостон?

— Да, мама.

— Но почему?

— Пора двигаться дальше, мама.

— Какого чёрта это значит?

— Мне нужны перемены. У родителей Джека есть квартира, в которой они хотят нас поселить…

— Они дарят её нам, — отметил Джексон.

Я надеялся не тыкать их носом в этот факт, зная, что маму это разозлит.

— Что за квартира? — спросила мама.

— Прости, мама, но Джек никогда не обещал, что будет жить здесь вечно. И мы женаты. И он здесь не счастлив. Так что мы…

— Почему он не счастлив?

— Ты могла бы сама у него это спросить.

— Что ж, спрошу, умник. Джек, почему ты не счастлив?

— Нам с Вилли нужно заняться чем-то другим, — сказал он дипломатично. — С тех пор, как Ной… ну, вы знаете. Нам нужно двигаться дальше. Нам нужно заняться чем-то другим.

— Но Бостон? — произнесла мама. — Сначала мой папа, затем мой внук, теперь мой сын. Почему?

Мама поставила эгг-ног и села в кресло, внезапно прослезившись.

— Ох, мама, — произнёс я, чувствуя себя, как и полагается гнусно.

— О, просто иди! — огрызнулась она. — Уверена, мы тебе не нужны! Уверена, жизнь в Бостоне будет намного лучше!

— Йо, дядя Вилли, ты переезжаешь? — спросил Эли.

— Чего ради тебе переезжать? — спросил Билл.

— Ох, честное слово, — воскликнул я. — Вы все не предвидели этого?

— Но я думал, вы собираетесь усыновлять ребёнка, — сказал Билл.

— Да, — добавила мама, вытирая глаза.

— Так и есть, — ответил я.

— И вы будете жить там? — произнесла мама. — Нам не удастся увидеть этого ребёнка? Это неправильно, Вилли. Как он узнает, кто его семья?

— Мы приедем в гости, — пообещал я.

— О, вы приедете в гости! Это мило, дорогой. Спасибо. Я чувствую себя намного лучше! Вы приедете в гости.

— Прости, мама.

— И где он будет ходить в школу? Ты не знаешь учителей в таком месте, как Бостон! Ему может попасться любой дурак в качестве учителя, и Бог знает, что они скажут ему делать! И ты будешь воспитывать его в городе? Там так много преступности! Вилли, почему?

— Мне нужно это сделать, мама.

— Но я собиралась оставить этот дом тебе, Вилли. У Билли есть дом, и он отлично устроен, и я просто думала, когда я умру, что…

Она снова расплакалась.

— Мама, честное слово, — сказал Билл. — Это не так далеко.

— Что ж, может быть, все мои дети могут просто переехать и бросить меня одну в старости! Может быть, это к лучшему! Мэри сейчас в Нэшвилле, и я не видела её уже много лет, и это всё, что я могу сделать, чтобы мальчики приехали и подстригли траву время от времени. Можно подумать, я всё усложняю, судя по тому, как они себя ведут, и я каждый раз даю им по пять долларов. Этих мальчишек не заставишь ничего сделать, пока не заплатишь им. Я просто не понимаю эту внезапность, с которой вам нужно… ох, я просто не понимаю!

— Это не так далеко, мама, — сказал я.

— Мальчики, почему вы торгуетесь со своей бабушкой, чтобы подстричь ей траву? — спросил Билл у Джоша и Эли. — Я должен успеть надрать вам задницы до следующей недели!

Джош, развалившись боком в кресле, перекинув ноги через подлокотник, закатил глаза. Ему было двадцать, студент колледжа, и ему было так скучно.

— Курица почти готова! — крикнула из кухни Шелли.

— Значит, мы это сделаем? — тихо произнёс Джексон, бросая на меня взгляд и улыбаясь.

— Или это, или мы просто сидим в странном самолёте и разговариваем.

— И ты нормально к этому относишься?

— Я в порядке.

Он потянулся и осторожно взял меня за руку.

— Ты нервничаешь? — спросил он.

— Я? Нервничаю? Что заставляет тебя думать, что я нервничаю?

— Ты проверил свой ремень безопасности уже около пятнадцати раз, а самолёт ещё даже не начал двигаться.

— Если я умру, то хочу быть крепко пристёгнутым к сидению, спасибо тебе большое. Я по-прежнему считаю, что для переезда нам следовало взять фургон.

— Для такого можно нанять людей, знаешь ли.

— Боже, ты говоришь как твоя мать!

— А ты говоришь как твоя. Мама говорит, что папа нехорошо себя чувствует.

— Должно быть, он проснулся и понял, что он республиканец. Если тебе от этого не станет плохо, то не поплохеет ни от чего.

— Дело не в этом. В смысле, не похоже на грипп или что-то такое. Она говорит, что он в последнее время бледный и вид у него уставший.

— Оу?

— На самом деле, я немного переживаю.

— Я думал, ты ненавидишь этого человека.

— Иногда ненавижу, но он мой отец. Я не всерьёз его ненавижу. Он просто очень сложная личность.

— Так ты это называешь?

— Он немного сумасбродный.

— Он считает, что ты гей потому, что он не уделял тебе достаточно времени, когда ты был маленьким мальчиком.

— Он в отрицании.

— Он считает, что купоны на еду — причина того, почему американцы такие жирные! И у него в кабинете есть фотография Митта Ромни с автографом. В кабинете, Джек! Где ему приходится смотреть на неё каждый день! И он по-прежнему считает, что Обама никогда не был президентом, потому что он не гражданин США! Он больше, чем просто немного сумасбродный.

— Ему чужды условности.

— Он играл в гольф с Дональдом Трампом!

— Разве не все это делали?

Я откинулся на спинку сидения, потому что самолёт вдруг пришёл в движение.

У меня не было оснований поддерживать эту идею, но мне это казалось единственным логичным вариантом, если самолёт действительно взорвётся — или что-то ещё — он может сделать это и во время взлёта, и во время посадки. Как я дошёл до этой мысли, я не знал, но каждый раз, садясь в самолёт, я немного паниковал.

— Ты расслабишься? — прошептал Джексон.

— У меня из носа торчит козявка?

— Нет!

— Ну, я не хочу, чтобы спасатели смотрели на мой труп, если у меня из носа будет торчать козявка, или ещё что.

— Ох, честное слово!

— Если я умру, то хочу выглядеть хорошо. Если Энн Коултер удаётся делать это каждый день, то и я смогу.

— Причём тут Энн Коултер? — спросил Джексон. — Она не умерла.

— Последний раз, когда у этой женщины был пульс, Джимми Картер был президентом, а Джерри Фалуэлл запускал моральное большинство* (прим.: Моральное большинство — политическая организация правоконсервативной ориентации, которая прославилась поддержкой самых безумных проектов космической гонки вооружений, проклятиями в адрес СССР как “империи зла”).

И Джимми Сваггерт, конечно же, занимался сексом с проституткой в мотеле Луизианы.

— А что делал ты?

— Если верить моему дедуле, я сидел на заборе и мастурбировал. Но он любит преувеличивать.

Я вынудил Ледбеттеров заехать в Бостонский дом для мальчиков по дороге домой из аэропорта, так как мне хотелось увидеть Тони. Ветер был жестоким, пока мы торопясь шли через парковку, кутаясь от холода, какой бы пользы от этого ни было. Холод, казалось, просачивался прямо через мои южные кости. Они не шутили, когда говорили, что температура ниже точки замерзания. Она была не просто ниже; она была за гранью замерзания.

Мы ждали в фойе, пока Хизер ходила за Тони.

— Значит, вы остановились на этом? — спросила миссис Ледбеттер, развязывая шарф.

— Он тот самый, — ответил я.

— И ты уверен?

— Да.

— Мне нравится мужчина, который знает, чего хочет, хотя я надеюсь, что ты научишь его не гадить в штаны в моём доме, или, по крайней мере, не во время моих вечеринок.

— Он не мог ничего поделать! — огрызнулся я.

— Я просто попыталась, Вилли. Я действительно очень скучаю по нашим подшучиваниям. Джеки, почему бы тебе не позвонить отцу и не убедиться, что с ним всё хорошо. Он даже не хотел вставать сегодня утром с кровати.