Сколько лет уже проходит для меня в таком напряжении? Утратив счет времени, невозможно сказать точно, да и сам я почему-то не хочу считать. Мне проще думать, что жизнь проходит не так стремительно – а именно так кажется теперь, когда седины в волосах уже не может стать больше. Но все же я знаю, что на самом деле в мучениях утрачено чудовищно много времени, и уверен, что никто не может даже вообразить такое. И сегодня снова этот ужас в предутренний час. Воздух во дворце очень тяжелый. И так сильно болит голова. Неудивительно, что в кошмарах я чувствовал удушье. Нужно открыть окна. Однако мне это не удается. Едва успев подумать, что не так может быть с управлением, я обнаруживаю, что мое поместье полностью обесточено. Это уже даже не кажется мне странным. Открыть окна вручную также не выходит. Мне лучше выйти на улицу – состояние настолько нехорошее, что мне просто необходим хотя бы глоток свежего воздуха. Но все двери заперты, и я никак не могу их открыть. Это просто невозможно, ведь подобное недопустимо по всем правилам техники безопасности, всегда есть аварийные механизмы, и я не знаю ни одного случая, чтобы в один момент отказало абсолютно все. Это уже серьезное дело, и в дополнение к этому я замечаю, что во дворце нет ни одного дроида.

Прежде я никогда не был ни мистиком, ни даже агностицистом, я привык искать всему рациональные и реалистичные объяснения. И некий заговор, конечно, первое, про что стоило бы подумать, оказавшись запертым в своем поместье. Но я не занимаюсь политикой и уж точно никому в последнее время не переходил дорогу. Никто не может знать о том, что я стою за опустошением Джеонозиса, да и было это не вчера. Зацепиться моей логике не за что.

Я смотрю в окна – обычный тихий пасмурный день, ничего странного не удается заметить. Но кто-то есть здесь, рядом, в моих садах. Молодая женщина в изумрудно-зеленом платье. Спустившись на нижний этаж, вновь взглянув в окно, я вижу, что это юная графиня Налджу. Она гуляет в моих садах, читая что-то на датападе. Эта девушка проявила желание общаться со мной еще тогда, когда я только вернулся на Серенно, очень интересовалась моим джедайским прошлым. Она стала мне как дочь, и рядом с ней ослабевает мое сожаление о неимении собственных наследников и падении дома Дуку, час которого неизбежно близится. О Налджу! Ты всегда спасала меня, Налджу! Когда в своих стенах я уже сходил с ума от бессонницы, ты словно чувствовала это. Приглашала меня к себе. И за чаем вела со мной разговоры о моей джедайской жизни до ночи. И ночью так часто предлагала остаться, что отведенную мне спальню для гостей стала звать моей комнатой и не пускала в нее более никого. Только в чужих покоях я мог насытиться сном за дни, недели без нормального отдыха из-за постоянных кошмаров и наваждений. Может, я до сих пор жив и еще в своем уме лишь благодаря тебе, Налджу!

Я кричу ей. Зову ее. Но она не слышит меня.

Знать Серенно высоко ценит уединение и покой. Поэтому окна дворцов устроены так, что снаружи не видно, что творится внутри. Сейчас я проклинаю это свойство стекол – если бы не оно, Налджу могла бы, по крайней мере, увидеть, что я зову ее.

Может, во мне просыпается паника, которой поддался бы любой разумный вид, оказавшись запертым в потенциально небезопасном помещении, но я чувствую, что мне нельзя оставаться здесь. Я должен покинуть поместье, любым способом. Но даже световой меч не берет двери. При этом я точно знаю, какие материалы применялись при строительстве – такого эффекта не должно быть. Происходящее больше не подчиняется никакому здравому смыслу. Я просто мечусь по опустевшим помещениям, пытаясь успокоиться. Может, для этого стоит подняться в тронный зал и предаться медитации, если только там не такой до тошноты спертый воздух. И после этих мыслей я ощущаю то, что выводит меня из равновесия окончательно – я снова чувствую себя отрезанным от Силы, как это было на Коррибане.

Когда удается преодолеть оторопь, охватившую меня посреди тронного зала, я замечаю влажный след на полу, словно здесь протащили что-то тяжелое. Это вызывает очень неприятные мысли, невольно вспоминается свежий кошмарный сон. Но, несмотря на эти отголоски эмоций, я иду по следу, вновь спускаясь на нижние этажи. Дышать здесь становится просто невозможно. Головная боль усиливается, и это мешает ясно мыслить. Страшное зловоние исходит из подвала, куда я не заходил очень давно, годами. Там я храню тело Сайфо-Диаса, замороженное в карбоните, по приказу Дарта Сидиуса. Этот джедай некогда был мне почти другом. Хотя на самом деле я вообще не уверен в существовании дружбы, потому он и стал моим первым подношением Темной Стороне. Сам не понимаю, почему до сих пор не избавился от его тела, что удерживало меня от этого. Но сейчас, спустившись в душный подвал, я вижу, что тела там нет. И это не единственные изменения – я замечаю на стене пятнадцать темно-красных отпечатков рук, а прямо в центре помещения в полу красуется огромная дыра. Она абсолютно темная, и попытки, заглянув в нее, понять, куда она ведет, безрезультатны, но из дыры, откуда-то издалека, слышатся голоса. Кажется, что голоса эти женские или детские, что еще более странно. Конечно, нельзя и предполагать, что может там ожидать, и это весьма слабая надежда на освобождение, но я уже готов на все. Откинув все многочисленные противоречивые мысли, я прыгаю в дыру.

Не могу знать, с какой высоты я спрыгнул, но приземление отдалось болью в ступнях. Я оказываюсь в кромешной темноте, между стен узкого лаза, ведущего только в одну сторону. Идти по нему можно лишь пригнувшись, каменные стены временами задевают плечи. Я решаю, что лучше снять с пояса меч и активировать его, не только для того, чтобы видеть, что может быть впереди, но и в целях безопасности.

Трудно оценить, как долго я иду по каменному туннелю. Но усталость уже смутно ощутилась, когда впереди стал различимым округлый выход. Все, что я могу видеть, так это то, что в том месте, куда этот проход ведет, темно. Когда дорога по туннелю заканчивается, спрыгнув с небольшой высоты, я выключаю меч и, когда глаза несколько привыкают к темноте, осматриваюсь. Это старая подземка, вероятнее всего, совсем заброшенная станция. Темно-красные стены побитые, рассыпающиеся, с них уже отслоилось несколько слоев краски. Влажный пол покрыт размокшей грязью и бесцветным мхом, особенно густо разросшимся вокруг трещин. Этим же белым растительным налетом покрыт и застывший на месте ржавый вагон много лет назад неподвижно залегшего на направляющие рельсы ховер-поезда. Чей-то шаг отбивается от стен подземки – некто идет через вагон, на дне которого скопилась размокшая грязь. Моя рука касается меча, но вижу я вовсе не кого-то потенциально опасного. Из вагона выходит женщина, которую я прекрасно знаю – Костанза. Она была женой моего покойного брата.

- Проклятье, здесь еще и ты… - произносит она с раздражением, увидев меня.

- Костанза, здравствуй, - я приветствую ее, хоть и сам совершенно не рад этой встрече. - Что ты здесь делаешь?

На лице женщины появляется выражение неподдельного удивления:

- Что я здесь делаю? Это же мой сон! И мне совсем не хотелось видеть здесь тебя, Дуку.

Похоже, Костанза сама не понимает, что происходит, и никак не планировала оказаться в этом заброшенном темном месте, но она нашла для себя правдоподобное, на ее взгляд, объяснение.

- Ты думаешь, это сон? – переспрашиваю я.

Она кисло усмехается:

- Ну а как ты еще мог появиться в моей жизни, кроме как в дурном сне? После того, как ты меня выставил. Это же было так аристократично.

Не сомневаюсь, что она все еще держит на меня зло за то, что, вернувшись на Серенно и приняв титул, я сразу занялся вопросом возвращения себе своего родового поместья, чем вызвал бурное возмущение Костанзы. Ведь после смерти мужа она добилась того, чтобы продолжать участвовать в делах планеты, притом не вполне законно. Конечно, из-за меня ей пришлось уехать подальше, но нет сомнений, что эта особа смогла неплохо устроиться на новом месте.