- Что со мной творится-то такое?

   Надо сказать, некоторое время она действительно честно работала: закончила две не очень срочные речи, немного поковыряла задание от Жермена... Но затем поймала себя на том, что вот уже полчаса листает сайт с легендами и сказками народов мира. И на глаза попадались, как назло, одни и те же сюжеты.

   "...Младший же брат поехал берегом реки. Внезапно он увидал, как с неба спускаются три птицы - медная, серебряная и золотая. Подивившись такому чуду, он спрятался за кустом бузины и стал смотреть дальше. Коснувшись земли, птицы сбросили своё оперение и обернулись прекрасными девами. Хороша была та, чьи волосы сияли, как розовая медь, ещё красивей вторая, с волосами как белое серебро. Но воистину прекраснейшей была третья, с косами яркими, точно золото. И тогда младший брат, не колеблясь, схватил её оперение..."

   Ни к чему хорошему для волшебницы или заколдованной принцессы, оставившей свою "магическую шкурку" без присмотра, такое поведение, как правило, не приводило - по меньшей мере, несколько глупых заданий, которые приходилось выполнять за ленивого героя, семейные проблемы и кризис личности. А если герою хватало ума сжечь пресловутое оперение, это гарантировало дополнительные испытания.

   "Он вышел в халате, - размышляла Летиция, опустив планшет и прикрыв глаза. В окна начали колотиться первые струи дождя; ветер завывал, как брошенная собака. - Он вышел в халате, а его одежды остались в ванной".

   Видимо, это и называлось логической ловушкой.

   - Я пожалею, наверняка ведь пожалею, - пробормотала Летти, на цыпочках подбираясь к собственной ванной.

   Остановиться было решительно невозможно.

   Белый Лис оказался тем ещё неряхой. Он весь пол залил водой с пеной, рассыпал шипучую соль, а полотенце утопил в ванне. Бело-синие расшитые одежды неопрятной горой лежали под раковиной - сыроватые, очевидно более поношенные, чем показалось сначала... Руки к ним потянулись сами собой.

   - Это не фетиш, нет, ни в коем случае, - успокаивала себя Летти, вороша ткань. - И не обыск. Я просто сложу их, и всё... Ой!

   Под чем-то бледно-синим, до ужаса напоминающим женскую ночную сорочку, обнаружилась поясная кожаная сумка. А в ней - фолиант, звенящий металлическими цепочками.

   "Книга многих чудес".

   Вокруг неё клубилось что-то... что-то... как пар или дым, но только отчётливо красное. Господин Жермен не зря интересовался, поила ли Летиция страницы своей кровью. Теперь было отчётливо видно: эта вещь жадная, жаждущая, опасная. Разумеется, ею не могла владеть обычная женщина, даже и целый мастер Складных Речей второго ранга, но и оставить её Белому...

   - Невозможно, - выдохнула Летиция, вытряхивая книгу из сумки и в панике прижимая к груди. Выскочила в холл, влезла в туфли - и застыла в нерешительности.

   "Невозможно оставить книгу ему. Надо их разделить... Но как? Спрятать? А где?"

   Она не сомневалась, что даже если Белый спит, то вот-вот почувствует пропажу каким-нибудь дурацким мистическим образом или примитивно выглянет на шум. И тогда сумасшедшая выходка потеряет смысл, а другого шанса избавиться от книги, может, и не представится. В квартире было слишком мало места, где можно что-либо спрятать, а добраться до Жермена в такую погоду вряд ли бы получилось.

   "Крыша!" - озарило вдруг Летицию.

   Кроме телеантенн, на верхушке дома был телескоп, лавочка - и заброшенная голубятня, которую устроил один из жильцов прежде. Преуспел ли в разведении птиц или нет, наскучило ему хобби или он столкнулся с непреодолимыми трудностями - таких подробностей история не сохранила. Зато сам домик с вольерами остался - притулился в углу крыши, в противоположной стороне от астрономической площадки.

   Цокая каблуками, Летиция буквально взлетела по лестнице, благо до крыши оставалось всего пять этажей. Завёрнутая в целлофановый пакет книга словно горела, пульсировала, как живая.

   "Только бы успеть".

   ...Везения не хватило совсем чуть-чуть.

   Ветер на крыше сбивал с ног, но дождь почти перестал - видимо, буря отступала. Громыхало уже где-то вдали. Пригибаясь, Летти пересекла половину крыши и почти добралась до вольеров, когда совершенно отчётливо почувствовала чужой взгляд. Он, конечно, не имел веса, температуры или других физических характеристик, но был отчётливо тяжёлым и горячим.

   Она остановилась, вцепившись в поручень, и, не оборачиваясь, произнесла.

   - Знаешь, мне всегда казалось, что между неудачей и удачей довольно много общего. Это же просто экстремумы. И то, и другое - невероятное стечение обстоятельств, когда случаются именно те события, которые наименее вероятны. А остальное - эмоциональная окраска. Что одному плюс, другому минус... Ну, вот как у нас сейчас.

   Белый ответил не сразу. Сначала проявился - босоногий, в сползшем с плеча халате, затем сделал несколько невесомых шагов. Смотрелось это жутко, иномирно; маска сдержанно светилась, точно впитывая отблески далёких молний.

   - А ведь мне в некоторый момент показалось, что ты моё доверие не обманешь, - произнёс он очень усталым голосом. - Вот женщина, подумал я, которую не сломили неудачи. У неё лёгкий нрав, открытый разум - и это не меняется, сколько бы бед ни обрушивалось на неё. Может, я что-то делаю не так, подумал я тогда... О, прискорбная ошибка. Вот и ты поддалась жадности.

   "Жадность тут ни при чём!" - хотелось запротестовать Летиции, но она сдержалась.

   Один из первых законов построения убедительной речи: не оправдываться, особенно когда обвинения размытые и туманные, а чувства кипят.

   - Глупая ситуация, - признала она и невольно присела, когда очередной порыв ветра вдавил её в поручень. Сорваться с крыши ей как-то совершенно не хотелось. - Ладно, попробуем по-другому. Зачем тебе книга, Белый? Хочешь отомстить? Кому? Людям, которые уже пару веков как умерли? Или Книжнику? Если что, то ему я уже отомстила, лотос увял, все дела. Может, на этом остановимся, а?

   - Да что ты можешь знать о мести? - он сделал ещё шаг вперёд. - Об этом чувстве, которое кипит...

   - Если оно кипит, то это изжога, - возразила Летиция, отодвигаясь вдоль поручня на всякий случай. - А месть, конечно, штука приятная, но только пока не требует больших затрат и не портит здоровье. Прямо как острая пицца. В мире есть довольно много интересных вещей, ты ведь и сам вчера убедился, зачем зацикливаться на чём-то одном?

   Над крышей заколыхались призрачные белые хвосты, смешиваясь с грозовыми облаками. Запахло озоном.

   - Ты не поймёшь. Моя свобода...

   - Если я правильно поняла то, что мне объясняли, все твои проблемы - от этой штуки, - потрясла она книгой. Лис дёрнулся, потом застыл на месте, словно в стену врезался. - Почему ты не избавишься от неё? Из-за силы? Брось, я же с тобой целый день провела. Тебе не интересны все эти пляски с доминированием, тебе нравится просто играть. Тогда почему?

   - Ты не...

   - Ну так объясни! - рявкнула она.

   Белый вздрогнул и немного отступил. Отступил, встряхнул головой, точно смахивая наваждение...

   - Я родился очень давно, - произнёс он наконец громко, перекрывая завывания ветра. Призрачные хвосты бесновались у него за спиной. - Плод союза принца из павшей династии и легкомысленной лисы. Меня обучали как волшебника, а затем отправили служить при дворе, дабы род моего отца возвысился снова. Не прошло и десяти лет, как я превзошёл всех своих учителей и начал писать собственную книгу.

   Голос у Летиции оборвался:

   - Эту?

   - "Книгу многих чудес", - подтвердил он. - Хотя тогда она названия не имела. Так её назвали другие люди, намного позже.

   "Значит, чувства автора".

   К несчастью, Летиция его понимала. И даже больше, начинала проникаться сочувствием, а это уже совсем никуда не годилось: нельзя убедить кого-то в том, в чём не уверен сам.