Первичная гомосексуальность
Первичная гомосексуальность девочки заставляет ее желать сексуально обладать матерью, проникнуть в ее вагину, «забраться внутрь нее», «съесть ее» в качестве способа инкорпорировать свою мать полностью, вместе с ее волшебной властью. Ребенок-девочка также желает, чтобы мать проникла в нее, создала с нею детей и тем самым она стала бы уникальным объектом любви матери, исключающим отца. Одновременно она столь же страстно желает быть мужчиной, как ее отец (иметь те же гениталии, власть и другие качества, которые ему приписывает мать), и, таким путем, играть такую же важную роль в жизни матери, какую играет отец. (Эта констелляция исследуется в главе о женской сексуальности, Часть I.)
С другой стороны, у мальчика развивается своя форма первичной гомосексуальности, при которой он воображает себя любовным партнером своего отца, инкорпорирует пенис отца орально или анально, и, таким образом, «становится» своим отцом, обладая его гениталиями и его мужскими привилегиями.4 Дополнительные фантазии, обычные для мальчиков, включают в себя проникновение Отца, в соответствии с представлением сына, как происходит проникновение в его Мать (фантазия, подразумевающая разрушение отцовского пениса). Они сосуществуют с желанием занять место Матери в надежде, что Отец сделает так, что ребенок начнет расти в его собственном воображаемом внутреннем пространстве.
Это последнее замечание напомнило мне оживленный разговор между моим четырехлетним внуком Даниэлем и его матерью, бывшей в это время на седьмом месяце беременности. Даниэль гладил живот матери и спрашивал, в сотый раз, как туда попал ребеночек. Она терпеливо объясняла, что это папа посадил семячко нового ребенка у нее в животике и что у Даниэля скоро будет братик или сестричка. В тот вечер, когда отец пришел домой, Даниэль нетерпеливо закричал ему: «Папа, я хочу тебя попросить о кой-чем особенном! А у меня в животике ты посадишь ребеночка?» Отец объяснил, что папы только в мамины животики сажают деток, но добавил, что в один прекрасный день у Даниэля появится жена, и тогда он сможет посадить ребеночка в ее животик. С выражением решимости в глазах Даниэль побежал к матери и, погладив ее живот, попросил: «Мама, пожалуйста, когда ты закончишь, ты мне одолжишь животик?»
На следующий день у происшествия было забавное продолжение. Провожая в садик Даниэля и его друга Джона, я услышала, как Даниэль говорит ему: «Эй, Джон, а знаешь, что у моей мамы в животике?» — «Нет, а что у нее там?» — «Ребеночек!» Отвращение появилось на лице Джона, и он ответил: «Фу, она съела его?» — «Да нет, глупый! Папа его туда посадил». Джон, чьи родители разошлись еще до его рождения, настаивал, что Даниэль говорит чушь. Его мать говорила, что только Бог кладет детей в материнское тело. «Хорошо, но этого ребенка положил не он» — ответил Даниэль с твердостью. (Я подумала про себя, насколько это верно, что «реальность» не существует как абсолют, а действительно конструируется почти полностью из сообщений родителей о ней.)
Амбивалентность невыполненных желаний
Бисексуальные желания детства обречены остаться невыполнимыми, поскольку девочка не станет мужчиной, никогда не будет обладать сексуально своей матерью, никогда не родит с ней детей и никогда не получит ребенка от отца. И точно так же, мальчик не станет женщиной, не родит с отцом детей и не будет его сексуальным партнером, как когда-то воображал. Поскольку эта воображаемая форма обладания, общая для всех детей, подразумевает разрушение «другого», она при своем возникновении приносит смешанные чувства вины и депрессии. Неизбежно, что на эти ранние невыполнимые желания наслаиваются другие сложные переживания и эмоции, так как неуспех в удовлетворении первичных гомосексуальных желаний связывается с чувствами нар-циссической травмы, агрессии и зависти. Таким образом, глубокая амбивалентность осложняет чувство привязанности к обоим родителям. Гомосексуальные компоненты человеческой сексуальности пропитаны аффектами высоко позитивной и резко негативной природы.
Хотя идентичное утверждение можно приложить и к гетеросексуальным компонентам, все же первичным гетеросексуальным желаниям, никоим образом не свободным от зависти и ненависти, уготован менее презрительный прием, чем желаниям, связанным с ранними гомосексуальными влечениями, и на пути их последующего выполнения стоят менее непреодолимые препятствия. (Один мой пациент, шестидесятилетний профессор психиатрии, все еще живо помнит унижение, которое он испытал перед всей семьей, когда в три года умолял об «игрушечном ребенке» на Рождество.) Возможно, что первичные гетеросексуальные желания несут в себе меньший потенциал для создания конфликтных или исполненных зависти форм сексуальной страсти.
В конце концов, все дети должны принять тот факт, что они никогда не будут одновременно и мужчиной, и женщиной и навсегда останутся лишь половиной сексуальной констелляции. Это позорное поражение инфантильной мегаломании еще более осложняется необходимостью пройти эдипальный кризис в его гомосексуальном и гетеросексуальном измерении и смириться с невозможностью сексуального обладания ни тем ни другим родителем.
Изучение многосложных процессов, в ходе которых дети выполняют эти монументальные психологические задачи, может продвинуть наше понимание явной гомосексуальности и бессознательных гомосексуальных стремлений гетеросексуалов. Следует также подчеркнуть, что было бы неадекватно понимать гомосексуальную ориентацию во взрослой жизни как всего лишь фиксацию универсальных инфантильных гомосексуальных желаний. Другие бесчисленные составляющие вносят свой вклад в сложное развитие как гомосексуальной, так и гетеросексуальной идентичности и выбора объекта.
Важно изучать различные способы, которыми двойные версии первичных гомосексуальных влечений трансформируются и интегрируются в жизнь взрослого человека, как способ сохранения некой гармонии в сексе и любви. Конфликты вокруг бисексуальных стремлений, хотя и могут создавать невротическое страдание, точно также могут и обогатить личность. Существует много каналов, доступных для направления по ним этого существенного либидинозного течения во взрослых устремлениях. Например, их бисексуальная часть может служить основой для стимуляции творческих способностей. Однако, в случае бессознательных конфликтов, в этой области могут возникнуть и резкие затруднения. Более того, хотя и может показаться, что конфликтующие аспекты бисексуальных желаний успешно отработаны вытеснением или сублимационной активностью, всегда возможен срыв, порождающий невротические симптомы или творческий паралич. (Эти аспекты будут проиллюстрированы в Части I и Части II.)
Открытие ребенком разницы полов усугубляется травматичностью более раннего открытия [существования] другого и более поздним пониманием неизбежности смерти. Некоторые так никогда и не справляются с этими универсальными травмами, и все до некоторой степени отрицают их в глубине души, где мы благословенно свободны быть всемогущими, двуполыми и бессмертными!
Первичная сцена и первичная сексуальность
Концепция первичной сцены включает в себя весь запас бессознательного знания ребенка и его личной мифологии о сексуальных отношениях людей, в особенности родителей. Помимо генитальных аспектов первичной сцены и связанных с ней фаллически-эдипальных конфликтов (описанных Фрейдом как типичных для неврозов, когда они тормозят какие-либо или все формы либидинозной экспрессии), эта сцена может быть также описана в доэдипальных терминах, таких как оральноэротические и орально-пожирательные фантазии, анально-эротические и анально-садистские обмены, бисексуальная путаница, архаические фантазии о сосании крови, страх утраты чувства своей идентичности или представления о границах своего тела. Когда такие фантазии играют ведущую роль в психической реальности личности, сексуальные и любовные отношения легко уравниваются с кастрацией, уничтожением или смертью.