С. Вурм считает, что наиболее укоренившимися группировками являются фила Торичелли, ствол-фила ско, ствол-фила квом-тари, семья-фила араи (район р. Лефт-Мэй), фила залива Гелвинк и восточный вогелкопский ствол-фила [1479; 1480]. Возможно, что развитие языков названных объединений шло in situ со времени заселения Новой Гвинеи. Западнопапуасская фила развилась, по-видимому, несколько позже, а трансновогвинейская фила сложилась вследствие ряда миграций (возможно, шедших тремя последовательными фазами) с запада на восток, начавшихся около 10 тыс. лет назад. За этими передвижениями последовали миграции в обратном направлении — из района долины р. Маркхэм в Нагорья. По мнению С. Вурма, в процессе этих миграций, происходивших после III тысячелетия до н. э., папуасские языки приобрели австронезийские заимствования. Языки восточнопапуасской филы могли распространиться с юго-востока Новой Гвинеи в результате экспансии носителей языков, трансновогвинейской филы. По-видимому, время происхождения трансновогвинейской филы и время образования филы сепик-раму совпадают.

В целом при чтении последних обзорных работ С. Вурма по языковой истории Новой Гвинеи складывается впечатление, что многие идеи еще не устоялись и ряд выводов может оказаться слишком поспешным. С. Вурм высказывает предположение, что все папуасские языки пережили сложные процессы смешения и взаимовлияния[52], но остается неясным, откуда шли предполагаемые миграции — с самой же Новой Гвинеи или из более отдаленных районов, например из Западной Индонезии. К сожалению, археологических данных крайне мало и они не могут быть использованы для верификации лингвистических гипотез.

Кроме того, пока нельзя объяснить поразительное распространение языков трансновогвинейской филы, разве что оно каким-то образом связано с развитием земледелия: ведь известно, что в Нагорьях земледелие возникло 4 тыс. лет до н. э., если не раньше. Очевидно только, что экспансия трансновогвинейских языков не распространилась лишь на некоторые прибрежные районы. Что же касается населения Нагорий, то в начале голоцена оно. вероятно, было невелико и рассеяно по всей территории, так что легко принимало чужой язык.

В Тихоокеанском регионе есть и другие языки, не относящиеся к австронезийским. Это языки Австралии, тасманийские и андаманские языки. Мы не будем на них останавливаться, упомянем только смелую гипотезу Дж. Гринберга[53], в соответствии с которой андаманские, тасманийские и папуасские языки находятся в отдаленном родстве [606]. Как должен поступать с этой гипотезой историк? Дж. Гринберг, например, исключает из родственных связей языки Австралии. Что же касается австралийских языков, то большинство их (за исключением языков, распространенных на севере Австралии западнее залива Карпентария), по данным глоттохронологии, восходит на временную глубину примерно 5 тыс. лет, но не более. Возможно, это доказательство миграций населения Австралии, происходивших в период, когда на континенте возникла техника изготовления орудий из пластин и появились собаки (см. главу II).

Над папуасскими языками, прочно лежащими в основании Западной Меланезии, могучим сводом нависают австронезийские языки. Все они получили распространение в течение последних 5–7 тыс. лет. Сейчас их насчитывается от 700 до 800, и на них говорит чуть меньше 150 млн. человек, преобладающее большинство которых пользуется тремя сотнями языков и живет в Индонезии, на Филиппинах, на части территории Тайваня, на Малаккском полуострове, на юге Вьетнама и на Мадагаскаре. На остальных 400–500 языках говорит лишь около миллиона человек — океанийцев. Ареал распространения австронезийских языков ограничен о-вом Пасхи на востоке и Мадагаскаром на западе и занимает более половины окружности земного шара.

В настоящее время невозможно построить полное и подробное генеалогическое древо австронезийских языков в целом, несмотря на то что генетические связи между языками отдельных ареалов прослеживаются достаточно четко. В рамках семьи австронезийских языков можно, видимо, выделить три важнейших подразделения. Первое — это языки Тайваня. Второе (в последнее время его стали называть восточноавстронезийским) — языки южной части о-ва Хальмахера и языки Океании (за исключением ряда языков Западной Микронезии). Третье (известное под названием западноавстронезийского) — языки Филиппин, большей части территории Индонезии, юга Вьетнама, Малаккского полуострова, о-ва Мадагаскар, о-ва Палау (Белау) и Марианских островов. Ныне лингвисты уже не считают, что западноавстронезийские языки образуют реальную группировку, восходящую к единому праязыку, так что это понятие надо воспринимать как преимущественно географическое. Тем не менее между большинством западноавстронезийских языков существуют тесные связи, что позволяет в общих чертах проследить их историю[54].

Восточноавстронезийские языки, образующие четкую группировку, представлены прежде всего большим объединением океанийских языков. В это объединение входят все языки Океании восточнее р. Мамберамо в индонезийской провинции Ириан-Джая. Кроме того, восточноавстронезийские языки есть в западной части провинции Ириан-Джая и на юге Хальмахеры. Возможно, к ним можно отнести и некоторые другие языки Молуккских островов. Наибольшие различия между отдельными восточноавстронезийскими языками наблюдаются в Восточной Индонезии и в Западной Меланезии (последняя вообще характеризуется чрезвычайно сложной языковой ситуацией).

^{Гипотетическое генеалогическое древо австронезийской семьи языков}

Язык, который мы называем праавстронезийским, независимо от того, был это действительно один язык или несколько родственных, существовал 5–7 тыс. лет назад; такую датировку дает глоттохронология. Областью распространения праязыка была обширная территория, включавшая Тайвань, Филиппины, Восточную Индонезию, Новую Гвинею, архипелаг Бисмарка и Соломоновы острова. Локализовать праавстронезийский язык на территории материковой Юго-Восточной Азии скорее всего не удастся, поскольку на юге Китая, по-видимому, австронезийских языков нет, а языки Малаккского полуострова и юга Вьетнама— островного происхождения. Из большого числа островов, которые могли бы считаться прародиной австронезийцев, разные ученые выбирают разные географические точки. Наиболее противоречивым представляется нам взгляд И. Дайена, который, основываясь на лексико-статистических данных, высказывает предположение, что прародина австронезийцев находилась в Западной Меланезии [381; 382]. Эта точка зрения будет рассмотрена ниже; я ее не разделяю. В целом данные сравнительно-исторического языкознания позволяют говорить о том, что прародина австронезийцев находилась к западу от Меланезии [567, с. 366; 1477, с. 30–31]. Существуют несомненные свидетельства антропологического характера, которыми нельзя пренебрегать: большинство носителей австронезийских языков — монголоидного происхождения, что противоречит идее И. Дайена о меланезийской прародине, поскольку меланезийцы относятся к австралоидному типу. Конечно, проблема еще далека от разрешения, но есть немало оснований считать австронезийской прародиной Тайвань, о чем речь пойдет ниже. Как бы то ни было, местонахождение прародины не влияет на решение вопроса о последующих миграциях; основной поток носителей австронезийских языков, двинувшихся вглубь Индонезии и в Океанию, мог хлынуть из районов, расположенных к югу от Тайваня, и прежде всего с Филиппин и из Восточной Индонезии.

При изучении древней истории огромную роль играет реконструкция праавстронезийской лексики. Несомненно, носители австронезийских языков жили в области тропиков. Э. Поли и р. Грин считают, что их образ жизни характеризовался следующими чертами. Экономика носила смешанный характер, основываясь как на земледелии, так и на рыболовстве. Охота и культивирование плодовых деревьев играли вспомогательную роль. Древние австронезийцы выращивали таро, ямс, бананы, сахарный тростник, хлебное дерево, кокосовые пальмы, ароиды Cyrtosperma и Alocasia, саговые пальмы, возможно, рис; держали свиней, а может быть, также собак и кур, делали глиняную посуду. Эти люди собирали моллюсков и раковины, знали различные способы рыбной ловли: пользовались сетями, вершами, крючками, ядом Derris, а в море выходили на лодках с балансиром. Орудия они изготовляли из камня, дерева и раковин [1077, с. 36]. Предполагать, что праавстронезийцы знали металлы, вряд ли правомерно: термины, связанные с обработкой железа, распространены далеко не везде.