Значение такой реконструкции образа жизни людей, населявших какую-то область островной Юго-Восточной Азии примерно 5 тыс лет назад, несомненно. И все же остается вопрос: если на праавстронезийском языке говорили где-то в пределах островной Юго-Восточной Азии, то кто были предки — носители этого языка? Пусть реконструировать состояния, предшествующие праавстронезийскому, невозможно, но существовал же когда-то язык, который можно назвать ранним праавстронезийским[55]. Очевидно, есть только две логические возможности: этот «предавстронезийский» либо был, либо не был автохтонным языком островной Юго-Восточной Азии. Не исключено, что носители этого языка пришли на острова Юго-Восточной Азии с юга Китая или из Японии.

Гипотеза о расселении с юга Китая вытекает из исследований П. Бенедикта, высказавшего в 1942 г. предположение, что индонезийские языки находятся в отдаленном родстве с тайскими и с языками мелких этнических групп на юге Китая и на севере Вьетнама; эти языки П. Бенедикт назвал кадайскими [101]. По его мнению, тайские, кадайские и австронезийские языки могут быть объединены в австро-тайскую семью [102; 103]. Большинство лингвистов не разделяют эту точку зрения. Одной из самых серьезных проблем здесь является то, что современные тайские и кадайские языки — односложные и тоновые, тогда как австронезийские — многосложные и тонов не имеют. До сих пор существование австро-тайской семьи не получило доказательств, но все же, если II. Бенедикт прав, можно предполагать, что общие языки-предки названных современных языков существовали более 5 тыс. лет назад[56].

Может быть, носители языка-предка пришли из Японии. Здесь уже вступают в силу соображения археологического, а не лингвистического порядка. Они основаны на японских параллелях филиппинских и индонезийских орудий периода раннего голоцена, о которых говорилось выше. Хотя современный японский язык не обнаруживает явных генетических связей с австронезийскими языками, нельзя совершенно исключать возможность того, что на островах современной Японии существовал некогда и какой-то другой язык[57].

Западноавстронезийские языки. Самой обширной (с географической точки зрения) подгруппой западноавстронезийских языков является гесперонезийская. Состав ее не вызывает больших разногласий между лингвистами — за исключением разве что языков Тайваня, где языковая ситуация действительно очень сложна. Хотя на современном Тайване главный язык — китайский (в особенности это касается западной части острова), воцарился он там лишь в начале XVII в. Автохтонные австронезийские языки Тайваня подразделяются на три группы: атаяльскую (атаяльский и се(е)дик на севере острова), цоу (несколько языков в центральной части Тайваня) и пайванскую (несколько языков на востоке и юге острова). Многие авторы указывают на существенные отличия языков Тайваня, и прежде всего атаяльских, от других австронезийских языков [383; 385; 440]. Данные компаративистики и лексикостатистики позволяют предположить, что именно на Тайване находилась прародина австронезийцев, и если это действительно так, то атаяльские языки, стоящие особняком в классификации австронезийских языков, могут просто представлять собой группировку, которая первой отошла от прочих языков семьи. Пайванские языки и языки цоу также могли достаточно рано отойти от прочих австронезийских. Кроме того, существует вероятность того, что они — результат более поздних переселений гесперонезийцев на Тайвань. В главе VII проблемы прошлого Тайваня будут рассматриваться в свете археологических данных: этот остров, о котором мы знаем столь мало, представляет собой одну из важнейших вех в культурной истории островной Юго-Восточной Азии.

Восточноиндонезийские языки о-вов Нусатенггара, Молуккских и Сулавеси весьма различны. Возможно, область их распространения могла быть важным источником дальнейших миграций австронезийцев. Связи между отдельными языками указанных островов до сих пор неясны (на одном только Сулавеси выявлено около 40 языков); видимо, некоторые из этих языков, распространенные на севере (минахасское подразделение), очень близки филиппинским языкам. Языки о-ва Сулавеси, распространенные южнее, во многом сходны с гесперонезийскими, что и объясняет их положение в генеалогическом древе. В целом многообразие и соответственно значимость этой географической области несомненны и подтверждаются археологическими данными: уже в III тысячелетии до н. э. здесь жили люди, знавшие гончарство, изготавливавшие керамику и занимавшиеся земледелием.

Севернее, на Филиппинах, локализовано около 70 языков. Их классификация на основании лексико-статистических данных была проведена Д. Томасом и А. Хили [1362]. Временные рамки, установленные ими с помощью глоттохронологии, позволяют предположить, что австронезийские языки появились на Филиппинах относительно недавно. Степень сходства между ними выше, чем между языками Тайваня или Восточной Индонезии. Тем не менее нельзя утверждать, что Филиппины были заселены австронезийцами на тысячу лет позже, чем острова, непосредственно прилегающие к ним с севера и с юга. Скорее передвижения языков, происходившие на протяжении последних 3 тыс. лет, стерли прежние различия. Такое объяснение было выдвинуто Дж. Гройсом [567, с. 367]. Из этого, в частности, следует, что языковые различия надо искать прежде всего там, где есть на то исторические основания. Совершенно очевидно, что локализовать прародину австронезийцев очень трудно, и Тайвань может претендовать на роль прародины именно за неимением ничего более определенного.

Филиппинские языки, а также языки Западной Индонезии (о-вов Суматра, Ява, Мадура, Бали, Ломбок, Южного Калимантана) принадлежат к гесперонезийской подгруппе. Близкородственны им языки Малайзии (за исключением языков сенои и семанг, состоящих в отдаленном родстве с мон-кхмерскими языками), юга Вьетнама, востока Кампучии (тямские языки) и Мадагаскара. Все эти гесперонезийские языки близки друг другу, и можно полагать, что они разошлись в течение последних 3–5 тыс. лет. Малайский язык близок языкам Южной Суматры и западной части Калимантана; видимо, он вытеснил ряд мон-кхмерских языков в процессе своего распространения на материке. Тямский язык, по-видимому, сходен с малайским и языками юго-запада Калимантана. Д. Томас и А. Хили считают, что тямский праязык обособился примерно в 1300 г. до н. э. Археологические данные (см. главу VI) свидетельствуют о том, что тямы появились на юге Вьетнама самое позднее в 600 г. до н. э., а может быть, и раньше.

Что касается Южного Калимантана, то носители языка ма-аньян, несомненно, были первыми мигрантами на Мадагаскар. Это произошло в самом начале I тысячелетия н. э. В это время в Индонезию уже проникали индийские купцы; в мальгашском языке есть ряд санскритских заимствований, попавших в него через индонезийские источники, а не прямым путем. В связи с этим О. Даль предложил считать, что австронезийское заселение Мадагаскара произошло между самым началом нашей эры и 400 Г. Н. э. [308].

Крайне неопределенным в классификациях остается положение западноиндонезийского языка энгано, носители которого живут на небольшом островке к югу от Суматры. Исследование И. Дайена показало, что энгано не имеет тесных связей ни с одним из рассмотренных выше языков. Если это верно, то энгано может быть реликтом более ранней языковой ситуации в Западной Индонезии. Вследствие экспансии гесперонезийских языков за последние 3 тыс. лет прежнее положение коренным образом изменилось. Поэтому встает та же проблема, что и в связи с языковой ситуацией на Филиппинах. По-видимому, Индонезия тоже может считаться прародиной австронезийцев, хотя это и маловероятно[58].

Наконец следует упомянуть еще два западноавстронезийских языка, распространенных в Западной Микронезии: палау и чаморро (язык жителей Марианских островов). Они обнаруживают отдаленное сходство с филиппинскими языками и языками северо-восточной части Индонезии, от которых, видимо, далеко отошли за несколько тысячелетий относительной изоляции.