^{Шнуровая керамика и сосуды с резным узором из Гуа-Ча, в том число две подставки для сосудов (в центре слева)}

Данных о хозяйстве банкао немного, но, как уже говорилось, в могильнике Банкао зафиксированы предметы, определяемые как колотушки для изготовления тапы, рыболовные принадлежности. Тапа — явно австронезийское изобретение, доисторические колотушки на материке известны только на юге Вьетнама и на Малаккском полуострове, на территориях, заселенных австронезийцами[93]. К тому же там все колотушки, судя по сообщениям, — из камня, тогда как экземпляры из поселка Банкао, как это ни странно, керамические. Пряслица предполагают прядение и ткачество из растительных волокон или хлопка, и, хотя древность последнего в Юго-Восточной Азии не определена, хлопковые ткани были известны в Мохенджо-Даро в Пакистане на рубеже III–II тысячелетий до н. э. Отсутствие определенных следов овцеводства в неолите в Юго-Восточной Азии как будто исключает производство шерстяных тканей. Собаки и быки в Банкао были; очень вероятно, судя по аналогиям с Нонноктха, что они были одомашнены. Не будет невероятным предположение, что существовало рисоводство. Характер домостроительства в основном неизвестен, за исключением предположительно свайного жилища в Нонгчаесао, упомянутого выше.

Внешние связи культуры банкао сейчас — предмет дискуссии. П. Сёренсен выдвинул множество аргументов для обоснования ее луншаноидного происхождения из долины Янцзы путем миграции вверх по Янцзы и, возможно, вниз по р. Салуин в Таиланде [1967; 1317]. Н. Барнард также предполагает луншаноидное происхождение культуры банкао [43], У. Лайнхен обращает внимание на малайские каменные ножи, напоминающие по форме китайские неолитические [888]. Аргументы П. Сёренсена, слишком детальные, чтобы разбирать их подробно, основаны, в частности, на типологии керамики и изделиях из «шаманской» могилы, упомянутой выше. Он указывает, что керамика из могильника Банкао не связана с неолитической керамикой п-ова Индокитай, которая чаще украшалась нарезным орнаментом и отличалась по форме, в частности здесь отсутствовали триподы. Вместе с тем в керамике Банкао нет выемчатых круглых ножек, характерных для луншаноидной посуды, так что не существует и полного соответствия китайским материалам.

Сложная археологическая проблема встает в связи с концепцией о миграции культуры банкао. Чисто логически эта проблема, конечно, разрешима, но при обращении к конкретным фактам решение оказывается построенным па песке. Культура банкао действительно могла быть близка луншаноидной, но нельзя утверждать, что ее некерамические изделия чужды неолиту Юго-Восточной Азии; керамика же ее близка к найденной в Нонноктха, в особенности по преобладанию шнурового орнамента. Культура банкао, видимо, автохтонна для Юго-Восточной Азии и представляет собой вариант развития тай-малайского неолита, который отличается от представленного в ранних слоях Нонноктха. Вероятно, в этот период дальнейшее развитие получил обмен, с чем и связано проникновение из бассейна Янцзы триподов, но вряд ли чего-либо еще. Комплексы из пещер Гуа-Ча и Гуа-Кечил с их шнуровой керамикой близки культуре банкао, что подтверждает эту точку зрения. Осуществление обмена по большим речным путям Юго-Восточной Азии представляется весьма вероятным, а сходство неолитических культур может свидетельствовать о его развитии. В случае с культурой банкао недостает фактов для доказательства миграции из Китая.

Аргументы в пользу преимущественно местного развития подкрепляются данными палеоантропологии. Например, погребения из пещеры Гуа-Ча не позволяют предполагать какой-либо смены населения в период между хоабиньской эпохой и неолитом [1383]. Скелеты из Банкао по антропологическим признакам были близки современным тайцам [1166], некоторые принадлежат индивидам, которые, возможно, страдали бета-талассемией (патология гемоглобина Е) — заболеванием, которое широко распространено в современной Юго-Восточной Азии, особенно среди автохтонного мон-кхмерского населения [454], но отсутствует в Китае. Итак, носители культуры банкао были, по всей вероятности, автохтонами и могли иметь весьма значительные австралоидпые признаки, как и обитатели Гуа-Ча. Вполне возможно, что малайские памятники были связаны с локальным передвижением рисоводческого населения на Малаккский полуостров, который до прихода носителей культуры банкао был занят преимущественно поздним хоабиньским населением.

Можно отметить общую изоляцию Малаккского полуострова в период неолита и отсутствие связей с ранними австронезийскими культурами Восточной Индонезии и Филиппин. Южная часть этого полуострова почти не изучена археологически, лишь в Танджопг-Бунге в Джохоре найдены немногочисленные линзовидные и четырехугольные в сечении тесла [1396, с. 25]; доистория Суматры почти совсем не исследована. Тем не менее было бы преждевременно предполагать отсталости южной части полуострова в эпоху неолита, что как будто бы следует из современных Данных, вопреки прежнему мнению о том, что этот район был ареалом миграции австронезийцев (см., например, [690]).

Отметим, что в тай-малайском неолите обнаружены элементы культуры шнуровой керамики, датируемой, вероятно, VI—

IV тысячелетиями до н. э. и представленной поздними хоабиньскими слоями в Пещере Духов, в гротах Гуа-Ча и Гуа-Кечил; последующие (локальные) варианты зафиксированы в Нонноктха, в памятниках на севере Таиланда, имеющих тот же возраст, а также на юге — в поселках, относящихся к культуре банкао. И все же мы в состоянии обнаружить сходство в развитии культур п-ова Индокитай, но, прежде чем обратиться к этому району, было бы уместно поговорить о «паршивой овце» археологии Юго-Восточной Азии — каменном тесле.

Наряду с керамикой наиболее типичный предмет музейных коллекций неолита Юго-Восточной Азии — каменное тесло. К сожалению, подавляющее большинство тесел не датировано, происхождение практически не установлено, что, однако не помешало использовать их как материал для далеко идущих обобщений, касающихся этого района, в частности, Р. Хайне-Гельдерну и О. Бейеру. Последние исследования показали, что эти обобщения не очень надежны, хотя и содержат много ценных и убедительных сведений. Мы вернемся к ним ниже, после короткого экскурса в типологию и распространение тесел, чему посвящено исчерпывающее исследование новозеландского археолога Р. Даффа [372].

Типология Даффа основана на выделении следующих признаков: сечение, наличие или отсутствие обработки для крепления рукояти. Особые формы, наиболее важные для Юго-Восточной Азии, — тип 1А, прямоугольный в сечении, с уступчатым обушком; тип 1В, прямоугольный в сечении, обушок с плечиками; тип 2А, прямоугольный в сечении, с не обработанным специально обушком, и тип 8, прямоугольный в сечения, с обушком, имеющим широкие плечики. Внутри этих типов существует мною подтипов, детально рассматривать которые нет необходимости. Большая часть тесел обколота с одной стороны в противоположность затесанным с двух сторон топорам, хотя последние находят довольно часто, особенно овальные или линзовидные в сечении.

Основная форма тесла, общая для большинства районов Юго-Восточной Азии в неолите, — тип 2А, т. е. простое четырехугольное тесло. Видимо, оно было предшественником многих поздних форм. Выше говорилось, что тесло сочеталось с ранней шнуровой керамикой в Пещере Духов и на Тайване; соответствующий слон Пещеры Духов датируется приблизительно рубежом VII–VI тысячелетий до н. э., найденное там орудие представляет первую, четко определенную форму тесла, происходящего из ареала, где использовалась хоабиньская техника шлифовки рабочего края. Эти тесла выполнены в основном техникой оббивки крупного нуклеуса, а затем целиком или почти целиком шлифованы. Р. Дафф говорит об арктическом происхождении тесел типа 2А, но датировка Пещеры Духов позволяет вполне определенно предположить их местное развитие.