— Тебе повезло, что я шел мимо. Больше некому, очевидно, вправить тебе мозги. Как ты вообще додумался?

Кобра закрыл лицо руками. Он не мог ничего ответить.

— Ты мог жить другой жизнью! — Кэно перешел на крик. — Это выход не в твоем случае! Хотя, — шепотом добавил он, — я бы не был такой размазней, как ты — я бы прыгнул. Слабак.

Кэно зашагал прочь, бросив в зубы сигару. Он набрал полные легкие дыма и выпустил подряд несколько дымовых колец. Кобра спешно побрел следом, вдыхая рассеивающийся в воздухе аромат сигары.

— Сученок, как ты вообще мог… — продолжал бранить его главарь.

— Я более не смог терпеть, — сознался парень. — Я не могу жить с мыслью, что я… предал клан.

Кэно резко остановился. Кобра неуклюже попятился назад от его грозного взгляда — все его тело до сих пор дрожало от страха.

— Что?! — с негодованием переспросил вожак «Черных драконов». Кобра покорно опустил голову и честно сказал:

— Я предатель, Кэно. Я сбежал.

Главарь взглянул по сторонам, задумавшись над этими словами. Из клана сбежал — зачем? Что такого с ним там произошло? Или не только с ним?

— Почему? — спросил вожак анархистов. Из уст парня он узнал страшную новость, какую даже не мог вообразить:

— «Черные драконы» ополчились друг на друга.

Главарь не мог поверить услышанному. Его когорта всегда была горой друг за друга! Как могла начаться междоусобица? Больше всего его пугала одна мысль — неужели это действительно было истинное лицо анархизма?

— Ты меня разводишь, мудак?! — прокричал он, отказываясь верить полученным сведеньям.

— Нет, — Кобра отрицательно замотал головой. — В клане война. Я могу поклясться своей жизнью, что говорю правду. Человек по имени Кабал поднял восстание против своих же. Против тебя. Он назвал себя новым лидером клана. Безликий, Тасия и Тремор возглавили сопротивление, поклявшись уничтожить Кабала, но это оказалось не так просто. Началась война…

Кэно отвернулся. Кобра видел, как он сжал кулаки, под курткой очертились контуры напряженных мышц. Вот так съездил подлечиться! Уже нашелся умник, желающий стать лидером клана! Да уж, мир абсурден. Кабал… Кэно смутно припоминал новобранца с таким именем, но не помнил, чтобы был хоть какой-то повод ожидать от него нож в спину! Теперь анархисты перережут друг друга — и что будет дальше? Что им останется?!

Докурив сигару, Кэно снова заговорил с Коброй, пытаясь выяснить подробности:

— Почему же ты сбежал? Испугался? Зассал?

— Я не смог выбрать сторону, — принялся оправдываться парень. — Ты спас мне жизнь и учил меня, жестко, но круто. Я никогда этого не забуду. Я не способен предать тебя, Кэно, и никогда не предам! — поклялся он, но, помолчав несколько секунд, признался: — Но Кабал… Он говорил так… Он говорил, что мы убиваем ни в чем неповинных людей. Я знаю, что я погубил немало жизней, и мне до сих пор… не по себе от этого. Я понял, что больше так не хочу.

— Мы не психи, убивающие всех подряд, — Кэно был недоволен объяснением — только идиоты верят таким красивым высоким речам, но Кобра, вроде как, не был идиотом. Главарь продолжил говорить: — Наша цель — ликвидация власти, и мы показываем, что власть ни на что не способна. Мы встали на путь террора, потому что не имеем возможности вести открытую войну. Думал, что сейчас, когда людей в клане сотни, возможность появится. Оказалось, нет. Твою ж мать!

— И все-таки, — не мог успокоиться парень. — Ты взорвал комплекс зданий. И у тебя не возникало мыслей, что в этих зданиях могли находиться те, кто тебя поддерживает? Твои единомышленники?

— Мои единомышленники, — зло ответил террорист, — не протирают штаны в офисах перед мониторами, а сидят со мной на секретной базе, вооруженные до зубов, и ждут нашего часа.

Он побрел дальше, снова закуривая сигару. Кобра плелся за ним медленно и неуверенно, будто только что совершил марш-бросок, и переставлять ноги почти не осталось сил. А под мостом ожидали Кира и Джарек, которые еще не были в курсе шокирующей новости.

* * *

За городом на берегу реки Детройт ночную тишину гнали прочь звуки выстрелов, крики и матерная брань. Они доносились с заброшенной электростанции, машинный зал которой был переполнен гомоном. Было поразительно, что массивные механизмы станции не стали красными от крови — столько людей здесь было расстреляно и еще сотни сражались.

— Кабал! — кричали одни, бросаясь в атаку.

— Кабал должен умереть! — прозвучал женский голос, эхом разнесенный по все станции. — В бой! За Кэно!

— За Кэно! — взревели ее сторонники, проводя контратаку. Белолицая женщина в фиолетовом корсете, кричавшая об убийстве Кабала, выхватила две катаны и тут же рубанула одного из врагов по грудной клетке. Она практически перерубила его пополам. Вдруг японец в кожаных доспехах, стоявший рядом с ней, упал на пол с вымоченными кровью волосами.

— Тремор! — воскликнула женщина с испугом и бросилась к раненому.

— Прекратить бой! — внезапно прогремел на весь зал хриплый грубый голос.

Свет погас. Люди с оружием застыли на месте, следя за человеком, прошедшим в центр машинного зала. Лицо его скрывал покров темноты, разрываемый ярко-красным светом, который излучал его правый глаз. Этот горящий глаз поверг всех присутствующих в неописуемый ужас. Таким же кровавым светом горела клавиша детонатора на груди чужака. Человек — если только этот тип был человеком — нажал кнопку, и на стене за его спиной вспыхнули красные цифры на таймере взрывного устройства.

— Сейчас вы сложите оружие, отойдете к стене и заложите руки за головы, или я взорву вас всех вместе с собой к чертовой матери! Ясно? Бросайте все оружие, и без глупостей — я вижу в темноте! Я слежу за вами. Тридцать секунд! Двадцать девять…

Тьму наполнили шорохи и металлический грохот падающего оружия. Анархисты то и дело косились на таймер, трепеща от страха и бранясь на чем свет стоит. Слышались глухие удары — то ли драка продолжалась на кулаках, то ли просто кто-то перецеплялся через оставленные на полу тела убитых товарищей.

Неизвестный остановил устройство, когда таймер показывал шесть секунд до взрыва.

— Вот так. Хорошо, — злобно рявкнул он и включил свет. Мужчина с горящим красным глазом оказался никем иным, как истинным главарем клана, зловеще прославленным Кэно. — Что ж, дети, папа вернулся. Папа наведет здесь порядок!

Кэно взглянул на гору оружия, потом на толпу людей, заложивших руки за голову. По всему машинному залу пол заливали лужи крови, люди стояли между телами убитых, на чей-то труп даже покидали оружие, были и живые, которые еще дышали или стонали от боли. Тасия не выполнила приказа — она сидела на полу, на ее коленях была голова раненого Тремора.

— Значит, это то, во что превратились «Черные драконы»? — прокричал Кэно с ненавистью и презрением. — Братоубийцы! Как вы могли пойти на такое?! Суки! Почему, реализуя общую цель, вы перегрызлись, как свора собак?! Кто поднял бунт?

Из толпы шагнул вперед молодой худощавый мужчина с длинными ровными черными волосами, бородкой и бакенбардами, в черной футболке, штанах и жилетке цвета хаки. На нем были высокие сапоги, металлические наколенники и черный пояс-патронташ, руки были в тактических кожаных перчатках. Он последним кинул на гору оружия два экзотических клинка, увенчанных крючьями. Казалось, он совершенно не боялся главаря.

— Бунт начал я, — заявил он, сделав еще один развязный шаг вперед.

— Имя? — требовательно спросил Кэно.

— Кабал, — представился мужчина. Кэно подозрительно сощурил левый глаз — что-то в нагловатом лице Кабала ему особенно не понравилось, что-то едва уловимое, что, по ощущениям, могло ввергнуть в бешенство.

Во взгляде Кэно и еще нескольких сотен анархистов зажглась злоба. Человек, стрелявший в своих, говоривший о Кэно с ненавистью и презрением, теперь стоял перед ним самим и смотрел на него с вызовом и пафосом.

— Ну, что будешь делать, большой папочка? Убьешь нас? Какой это тогда анархизм, если ты, как диктатор, управляешь нами?! Ты говоришь о свободе, а сам урезаешь нам эту самую свободу! Ты раздаешь приказы идти в бой, попивая в кабинете вискарь! Ты борешься за лучшую жизнь, убивая тысячи непричастных людей! Я считаю, что нам нужен другой лидер.

Кэно задумчиво почесал черную бороду и уточнил:

— Ты как долго здесь? Ты ж, сука, ни хера не знаешь. Это инициатива, добровольный личный вклад каждого анархиста. Бойцы здесь не по призыву! И все это общественные решения: если сегодня они готовы проворачивать прибыльное дело — они проворачивают это дела, а если хотят бухать — они бухают. Взвесив информацию и возможности, разумеется. Но ты, по ходу, не догоняешь, что такое свобода и авторитет! Но ты считаешь, что на главаря твоя кандидатура подходит? Ты, типа, достойный. Поэтому тебе можно все, даже в своих стрелять, да, ушлепок?

Кабал насупил брови. В карих глазах, как фитиль динамитной шашки, зажглось недовольство:

— Жертва ничтожными приведет к победе достойных. Это ведь твои слова, Кэно?

Главарь промолчал. Он просто сердито и строго уставился на него, будто испепеляя предателя взглядом — Кабал начал нервно хрустеть пальцами.

— Значит, «Черные драконы» уже ничтожные… Может, я, по-твоему, тоже ничтожество? — с явной угрозой продолжил после паузы Кэно.

— Ты — самое последнее ничтожество в этом клане! — с отвращением вымолвил Кабал. — Ты используешь тактику запугивания, насилия, применяешь грубую силу, считая, что цель оправдывает средства. Но почему за нашу цель должны гибнуть другие?

— Так что предлагаешь ты? — Кэно злобно оскалился, его лицевые мускулы непроизвольно напряглись. — Что конкретно ты сделал для клана? Сократил вдвое число людей? Убил товарищей?!

Кабал начал терять былую уверенность в себе, слова уже не выскакивали бодро и четко — он начал запинаться, продолжая ломать пальцы: