Секунда — и нож был в руке «черного дракона», еще секунда — и он стоял перед врагом. Бедно одетый парень, который что-то искал на стройке, не успел даже крикнуть — клинок прошел сквозь сердце, как по маслу. Кэно вогнал нож в его тело еще раз, потом еще, еще… Только через несколько минут он наконец-то оставил в покое исполосованный до неузнаваемости труп. Это был далеко не первый раз, когда его нож пролил кровь, но…

— Никогда, чтобы вот так… Этот пацан… Он ничего не сделал! Шел мимо. Он бы даже не заметил… А если бы заметил? Сдал бы!.. Бред… Я действительно стал психопатом-головорезом, который убивает всех без разбору… Бред! Ничего бы этот тип не заметил! Сука! Что со мной?!

Ненужное, не оправданное необходимостью убийство. Напрасно пролитая кровь. Но в мире, где совесть и справедливость — надуманные эфемерные понятия, это не имело значения. Пугало другое — Кэно не принимал решения. Словно кто-то направил в цель его руку с ножом раньше, чем он вообще успел что-либо подумать. Но эту кровь он пролил сам. Кровь… Как завораживает ее запах…

— У крови… действительно есть запах. До костей пробирает… Проклятье! Что это со мной?! Твою ж мать!

Кэно мчался к дому «Черных драконов», как испуганный зверь от охотников, чувствуя за спиной заряженные ружья самой судьбы. Снова прыжок через забор, снова бездорожье и черные ребра мертвых лодок, снова убогий двор серого дома, отделанного прогнивающим деревом. На пороге Кира ждала его. Их глаза встретились. Кира уронила банку пива, взглянув на кровь на одежде главаря.

— Что с тобой? Где ты был? Ты ранен!

— Не моя кровь…

Кира схватила его руку, но Кэно как от огня поспешил ее одернуть, пока ее ладонь не ощутила на предплечье холодную гладкую чешую. Но женщина уже всмотрелась в его лицо, видела его горящий желтым отблеском левый глаз и заострившиеся зубы.

— О Аллах! Только не это! Это из-за тех опытов?

— А из-за чего же еще? — гневно швырнул Кэно.

Анархист не видел испуга, лишившего обычно хладнокровную женщину дара речи. Он не смотрел в ее глаза. Впервые он так отчетливо чувствовал ее запах — и этот запах заставлял его сердце биться чаще, взгляд жадно изучал ее точеное бронзовое тело, он из последних сил сдерживал свою жажду, чувствуя растущее напряжение в паху.

Из дома вышел, закуривая сигарету, Джарек. Он окинул взглядом лучшего друга и все понял. Его обычно лукавый взгляд стал отрешенным, Джарек перекрестился и обнял Киру, сочувственно склонив голову к ее плечу. Она дрожала всем телом и пыталась сдержать слезы. Джарек поглаживал ее плечо, пытаясь хоть немного помочь ей успокоиться, хотя и сам не мог прийти в себя.

— Красавица, все будет хорошо. Мы же будем бороться…

Кэно не сводил глаз с товарища, фиксируя каждое его движение.

— Не-ет… Моя… Моя… — одержимо шептал он, глядя на Киру.

Его сексуальное напряжение сменилось неконтролируемой агрессией — он так врезал товарищу кулаком в челюсть, что Джарек отлетел от Киры на метр и ударился затылком о стену дома.

— Отойди! — прошипел Кэно, тщетно пытаясь разжать оскаленные зубы.

— Ты чего?! Оборзел, психопат! — отплевываясь, опешил Джарек.

— Как будто я не знаю, что у тебя одно на уме… — прорычал Кэно, тяжело дыша.

— Да иди ты на хер! — выругался обиженный друг. — Это у тебя одно на уме!

Кира крепко взяла Джарека за руку, помогла ему подняться и зайти в дом. На пороге она обернулась и взглянула на Кэно с горестью, испугом и злостью, в глазах ее читался немой вопрос: «И кто же ты теперь? Кто?».

— И правда, во что я превращаюсь? — задумался он, стоя у стены. — Что за тварь внутри меня? Что ж теперь, мать его, будет дальше?!

Кэно в ярости разорвал на себе окровавленную одежду. Он выкинул рубашку и майку за забор и бросился в дом, к двери своей комнаты и запер замок. Взгляд метнулся на окно. Он запрыгнул на письменный стол, с него на подоконник и запер решетку, а потом плотно закрыл стеклянные створки, перед этим выкинув в окно ключ. Следом анархист задернул плотные пыльные шторы. Его дыхание, срываясь, рычало, перенапряженные мышцы рук дрожали.

— Я не выйду отсюда! Не выйду!

Кэно схватился за край стола и резко придвинул его к двери.

— Нет! Это херня! Это меня не удержит!

Он отодвинул стол, отпер дверь и нырнул на чердак. Там он, порывшись в инструментах, взял перфоратор, «болгарку» и анкерные болты. Вернувшись в кабинет, анархист полностью продумал план своих действий.

— Только быстрее! Пока соображаю…

Кэно провел ладонью по столу. Хотелось бы верить, что дерево окажется достаточно прочным. Он распилил столешницу на доски, этими досками и перекрыл дверной проем, вогнав в стену анкерные болты.

— Я не выйду отсюда! — с бесконечной тоской, но и с долей гордости проговорил Кэно. — Не выйду.

Свобода… Несколько дней назад он наконец вырвался из унизительного плена на свободу. И как теперь ему пришлось распорядиться ею? Стать пленником. Узником в тюрьме, которую построил сам.

— Так надо, — убеждал Кэно сам себя. — Так надо… Сдохну, но не причиню им боль! Мир несправедлив, да… Но они не заслужили!

Он лег на кровать и закрыл единственный глаз. Он не желал зла своим людям. Ни за что. Они никогда не подводили его — и он не подведет их. Плевать, какова будет цена! Пусть даже и свобода! Зато это волевое решение он принял свободно, сам.

За дверью по коридору разносился звук шагов. Кэно мог различить, кто идет, даже с закрытой дверью. Он легко узнавал отчеканенный шаркающий шаг Джарека, который при ходьбе имел привычку задирать носки вверх — стандартный строевой шаг, армейские ботинки отбивают марш. Или развязную поступь Кобры, шуршащее трение о паркет его фирменных кроссовок, неуверенный, сбивающийся ритм его шагов — только этот парень от волнения спотыкался на ровном месте. Кто проходил мимо двери? Кэно вслушивался. На человеке боевые ботинки, но они не сотрясают пол — облегченные. Ритм ходьбы быстрый, ровный — уверенные, мелкие, но частые шаги. Идущий переступает резко, будто намеренно ударяет ногой в пол со всей силы — он в нервном напряжении. Шаги стихли. Сердце человека за дверью колотилось встревожено, разгоряченное тело излучало тепло, которое Кэно чуял даже сквозь стену. И запах. Знакомый, завораживающий, возбуждающий. Как только этот запах тронул его носовую полость, пульс анархиста будто взбесился, горячая кровь наполнила сосуды мышц, все тело напряглось. Кира! Она пришла к нему! Для чего же?

— Кэно? Ты тут стены сверлил?

Он сел на пол, припав спиной к двери, но ничего не ответил.

— Открой дверь, — потребовала Кира.

Все тело Кэно нервно вздрогнуло, он резко мотнул головой, как встревоженный зверь.

— Нет!

— Что случилось? — голос Киры вздрагивал, в нем слышались нотки хрипоты, нотки задавленных слез и гнева. — Не молчи! Кэно! Говори, как есть!

— Я не выйду отсюда… — шепотом еще раз повторил Кэно.

— Что?!

Он понимал: она делает вид, что не расслышала слов, она не хочет разделять его решение.

— Я запер себя здесь. Так вам будет лучше.

— Послушай, — женщина медленно чеканила слова в неравной борьбе с нервным напряжением, — мы все погорячились, да. Это не твоя вина, Кэно, а гребаного Мавады. Его, а не твоя! Ух, как же я хотела бы сама вырезать его проклятое сердце!

Кэно разделял ее гнев. Главарь «Красных драконов» умудрился этой ночью отобрать у него все — даже самого себя, принципы и здравый разум. И даже будучи неизвестно где, а, может быть, и уже на том свете, этот испанский ушлепок фактически продолжал гадить.

— Он таки поимел свободу! — злобно и удрученно прорычал Кэно. — Он, сучий сын, ее раком во все дыры! — он закусил кулак и тяжело вздохнул. — Детка… Позови сюда Джарека.

— Нет! — сорвался отчаянный вскрик с пересохших губ Киры. — Я знаю, о чем ты его попросишь! Но у тебя ведь железная воля — может, ты сможешь с этим жить?!

— И пусть сотни других не смогли? — не верил он, вспоминая всех, кого видел во время неудачного штурма базы «Красных драконов», этих жертв беспринципных экспериментов, в лицах и действиях которых не осталось практически ничего человеческого.

— Ты всегда был сильнее их! Теоретически ведь возможно? А Джарек никуда не денется.

— Ох, детка…

Кира молчала. Тонкий слух Кэно улавливал ее тихое, но очень тяжелое дыхание. Он даже слышал, как трепещет сердце в ее груди. Сердце… Сердце этой женщины стучало в унисон с его собственным. И это категорически не нравилось ему — ведь он только и думал теперь, что о преждевременной смерти.

— Что я могу сделать для тебя? — произнесла, наконец, женщина.

— Под моим окном в траве валяется ключ от решетки. Возьми его. И в первую очередь забери отсюда инструменты. А потом сможешь приносить мне еду и оставлять на подоконнике. Более ничем ты мне не поможешь. Я мяса хочу. Много мяса. Непрожаренного, с кровью.

Кира глубоко вздохнула, но так ничего и не ответила. Она ушла. Ее поступь уже не была уверенной и четкой — скорее, напоминала тревожную походку Кобры, спотыкавшегося на ровном месте, только шаг ее был более тяжелый, с силой ударяющий в пол нелегкой подошвой боевых ботинок. Она ушла, но Кэно казалось, что его не оставляет ее запах, тревожный и дурманящий.

Когда запах, наконец, развеялся в воздухе, сердце главаря «Черных драконов» успокоилось, дыхание выровнялось. Террорист чувствовал, что его начинало клонить в сон. Однако он так и остался в состоянии между сном и бодрствованием, потому что полноценный сон перебивали назойливые звуки окружающего мира. Сознание наполнялось беспорядочными образами, среди которых он мог различить то манящий силуэт Киры, то кровь на клинке ножа, крики и безумные глаза убитого им бездомного, запах крови, бьющий в голову, подобно алкоголю, и такой же дикий, затмевающий разум, сладостный запах тела Киры. Впечатлений было слишком много — Кэно решил, что спать сегодня ему не придется.