Жалобно скрипнула оконная рама. Анархист медленно встал с постели и лениво потянулся. Окно захлопнулось, за окном трава глухо зашуршала под ногами уходящего человека. Кэно медленно повернул голову — на подоконнике стояла тарелка с жареным мясом и бутылка темного пива. Он метнулся к окну. Воздух снова наполнился запахом Киры, но на сей раз Кэно не испытывал возбуждения — запах еды, пробуждающий и без того сильное чувство голода, перекрывал его. Аромат жареного мяса даже заставил желудок сжаться, анархист судорожно глотал неконтролируемо выделяющуюся слюну. Сплюнув несколько раз, Кэно схватил кусок мяса и жадно принялся терзать его зубами, как хищник, рыча от удовольствия. Он проглатывал сочное непрожаренное мясо, почти не пережевывая его, запивая крупными глотками холодного горького пива. Насытившись, «черный дракон» с довольным видом растянулся на кровати. Он полагал, что утоление голода и алкоголь помогут ему, наконец, заснуть, но ошибался.
Алкоголь окончательно окутал туманом терзаемый на части разум и позволил древним страстям вырваться на свободу. Кэно судорожно осмотрелся. Его начала бить крупная дрожь, в душу ворвалась безумная тревога.
— Пойман! Заперт! В тюрьме!
Кэно распахнул окно и набросился на оконную решетку, со всей силы схватившись за нее, будто пытался сорвать ее с окна. Через несколько минут он смог смириться с разумной мыслью, что усилия напрасны. Он прислонился лбом к холодной решетке, расслабившись и закрыв глаза. Внезапно слух уловил тревожный шорох. «Черный дракон» отпрыгнул от окна, как от пламени, которое обожгло руку.
— Ищут! Найдут! Миру смерть моя нужна…
Кэно плотно закрыл окно и припал спиной к стене. Он чувствовал паранойяльную необходимость того, чтобы спина под защитой. Впрочем, никакие меры безопасности теперь не могли его успокоить. Все его тело обливалось холодным потом, дрожь не унималась, каждая мышца вздрагивала от перенапряжения. Сердце трепетало, как крылья летящей колибри, а кровь бурлила, как лава в жерле вулкана. Ему казалось, что темнота ночи оборачивается вокруг него, вцепляется в него тысячами когтистых лап, разрывая горячую плоть. Весь мир ополчился против него, тьма выставляла вперед копья ненависти тех, кто должен был скрываться в этой тьме, — врагов. Кругом враги, за стенами враги, весь мир наполняют враги. Из тьмы начали выделяться отдельные клубящиеся образы. Кэно вглядывался во тьму и видел пауков. Старая галлюцинация вернулась куда более реалистичной. Тьма наступала, атаковала, окружала полчищем гигантских пауков. Анархист стоял в углу комнаты, бежать ему было некуда — он сам заколотил дверь. И ключей от решетки у него не было. Ветка мертвого тополя за окном напомнила о древесном монстре с обложки альбома «Fear of the Dark» группы «Iron Maiden». Тем не менее, Кэно снова бросился к окну по одной простой причине — там, на улице, свет одинокого фонаря у разбитой дороги разгонял ядовитую тьму. Террорист в ярости разбил стекло, его кулак прошел между прутьев решетки. Он так и застыл с выставленной вперед рукой, тяжело дыша и глядя, как по разбитому стеклу медленно ползут потеки крови. Древесный монстр за окном рассмеялся — старый мертвый тополь тревожно скрипел на ветру. Тьма исчезла, чувства сконцентрировались на ином — на боли. Кэно взревел и резко рванул руку от стекла. Он упал на пол, стащив с себя здоровой рукой жилетку и отдирая красную подкладку. Он корчился от боли на полу, перематывая подкладкой раненую руку и выдирая дрожащими пальцами из ран осколки стекла. Так он мучился до тех пор, пока боль и галлюцинации не доконали его и заставили утратить сознание.
* * *
Кира не спала этой ночью. Она сидела на кухне, задумчиво глядя на силуэты деревьев и руин старой пристани за окном.
— Чай? Не похоже на тебя, — с иронией подметил вошедший на кухню Кобра.
Его длинные волосы и черно-белый спортивный костюм были насквозь мокрыми от пота — он очень устал, в одиночку закапывая труп на заброшенной стройке. Он поспешно умылся, тщательно вымыл руки и пошел к холодильнику — чувство голода после физической и эмоциональной нагрузки было сильно, несмотря на то, что Кобре пришлось выполнить грязную работу.
— Я сейчас в таком состоянии, что если притронусь к алкоголю — три к одному, что напьюсь, — с одолжением ответила ему Кира, не глядя в его сторону.
Русый мужчина подавленно вздохнул и начал делать себе бутерброд.
— Так и… что ты обо всем этом думаешь? — неловко попытался завязать разговор Кобра.
Женщина опустила голову, чтобы огненно-рыжие пряди упали завесой на лицо, и собеседник не увидел, что горящий взгляд прозрачно-серых глаз ее потускнел, переполнился слезной грустью.
— Я не знаю, что теперь будет, — проговорила она. — И никто, наверное, не может знать. Ни шайтан, ни Аллах…
— Переживаешь за Кэно?
Кира зыркнула на него, как на последнего кретина, что, впрочем, было справедливо после такого нелепого вопроса:
— Отвали, а?!
Кобра решил, что лучше замолчать. Закончив приготовление своей сухомятки, он робко сел за стол, но тут же понял, что ему кусок не лезет в горло. В душе таилось волнение, ему хотелось быть хоть чем-то полезным, попытаться утешить Киру, хотя он и понимал, что это было не в его силах.
— Джарек хотел поговорить с Вайнером… — как бы случайно проронил он. — Только велика вероятность, что Кэно не согласится…
— Не согласится на что? — все же отреагировала Кира на его слова.
— На обследования. Может, Генрих нашел бы способ остановить это превращение.
Женщина молча допила чай и ушла. Кобра прикусил губы, будто почувствовал свою вину. Впрочем, на самом деле его вины не было в ее тревоге, им всем было нелегко, и он хотел бы в столь нелегкое время стать хоть к кому-то ближе.
Еще раз ночь
Без любви, без тепла
В тумане призрачных грез.
Еще раз ночь,
Словно мост, ты сожгла,
И жизнь летит под откос…
— Да заткнись ты! — крикнула на него Кира, обернувшись, и скрылась в темном коридоре.
Кобра остался один. И уже в тоскливом одиночестве он допел песню, ужасно коверкая слова своим акцентом:
Я хотел тебе помочь —
От беды спасти.
Я хотел тебе помочь…
Опоздал…
Прощай.
Прости…
Он проклинал себя за то, что попытался взять на себя больше, чем мог вынести. И за слабость духа, толкнувшую его на нелепые, только портящие все попытки стать в доску своим! Кем он себя возомнил? Кобра важный и сильный член клана? Нет. Он только ученик Кэно. Салага… Практически пустое место…
Однако не все ведь было так однозначно. Кобра фактически собрал выживших здесь! Это он спас Киру, а потом и Джарека…
А, может, все решили обстоятельства? Просто повезло? Почему бы и нет…
Только вот Киру он на руках с базы выносил! И Джарека нашел он, Горец лишь оказывал помощь. Но что было бы с ними всеми, если бы Кэно сюда не вернулся? Если бы даже Джарек решился заняться делами клана… Он тоже никогда не воспринимал Кобру всерьез. Выходит, все же он — пустое место…
Если так, то сам он зря выжил! Он не заслужил второго шанса, в отличие от многих славных бойцов — Тремора, Безликого, Тасии, Призрака… Ну, пусть сейчас их всех уже нет, но Кэно всегда пекся только о Джареке и Кире. Да эти трое даже с Горцем общались ближе, чем с Коброй! И он, выходит, был среди них чужим, лишним, как пятая нога у собаки.
Этого не может быть! Не может! Ведь если бы он был пустым местом, если бы всем было на него наплевать, стал бы тот же Кэно так злиться на него за каждое поражение? Отчитывал бы за каждый промах? Да он бы давно плюнул на все это! Что же тогда?
Что же тогда? Кем он, Кобра, был для Кэно? Молодой анархист по-настоящему завидовал вожаку. Уже давно. Он убеждал себя, что это нормальная, белая зависть. Кобра так хотел стать лучше. И, надо признать, кое-что у него получалось. Он уже много чего освоил, получил немалый опыт…
Тогда почему главарь продолжал унижать его и звать «салагой»?
А чего еще хотел Кобра? Чего ждал? Разве его опыт и навыки сравнимы с таковыми у Кэно? Нет. И никогда не будут. И что, после этого он хотел, чтобы его как-то иначе звали?
Хотел. Безумно хотел именно этого. Можно было бы хотя бы признать, что он — всего-навсего преданный ученик. Вечный ученик.
Кобра перебывал в растерянности и отчаянии. Что он мог сделать? Побежать за Кирой, пытаться все объяснить? Пустая затея, она только окончательно озлобится на него. Пойти к Джареку, поторопить его связаться с Генрихом Вайнером? Да что, Джарек сам не сообразит, что делать?! Что, он, Кобра, ему советчик?! Нет, уж лучше сидеть здесь, тише воды ниже травы, не соваться туда, где он ничем не поможет. А если будет нужно, делать работу, даже самую грязную. Да, так пока было лучше. Просто плыть по течению.
Кобра взял из холодильника пиво и обреченно припал сухими губами к холодной банке.
* * *
Кэно пришел в себя на утро следующего дня. Он лежал на полу, покрытом размазанной засохшей кровью, окровавленными кусками стекла и обрывками красной ткани. Рука ужасно болела, а растревоженную душу не оставлял страх. Лидер «Черных драконов» не мог распознать этот страх, как бы ни силился прислушаться к себе. Страх смерти? Навряд ли. Столько лет ходить по краю, и после этого бояться смерти? Его бросило в гнев из-за собственного предположения: с яростным оскалом, рыча, как дикое животное, он бросился на заколоченную дверь, вцепившись пальцами в доски.
— Чтоб я боялся смерти?! Да никогда! Хер ей! Никогда, сука! Я не боюсь ее! Я презираю! Не боюсь! Не боюсь…
Вдруг анархист запнулся, ошеломленно глядя доски — на дереве остались глубокие свежие царапины, в луче утреннего света танцевала опилочная пыль.
Снова скрипнул ключ в замке оконной решетки. Изящные женские руки с тонкими пальцами отпирали окно.
— Кира! Нет! Не иди сюда! — вскричал Кэно и обнаружил, как изменился его голос — он стал еще более низким, хриплым и грубым, как глухой сиплый рев раненого хищника. Запах тела Киры мгновенно заставил всплыть ее образ в его еще размытом и мутном сознании.