Он впервые в своей жизни надеялся заснуть и не проснуться, сам не понимая, как в одночасье докатился до такого отчаяния. Но боль во всем теле не дала Кэно расслабиться и заснуть. Спина начала ныть так, будто кто-то выдирал ему лопатки и завязывал на узел хребет. Таблеток больше не осталось — приходилось терпеть. Заснуть он смог не скоро, да и спал ужасно — слышал сквозь сон каждый шорох, улавливал биение собственного сердца, не мог не думать о боли в спине. Чтобы как-то отвлечься, террорист начал слушать скрип старого дерева. Что-то особенное было в этой жалостной музыке — она настораживала. Какую-то тоску и грусть навевал воющий плач монструозного голого тополя. Его глухой, болезненный скрип заставлял думать о том, что все не вечно. И не важно, что деревья умирают стоя — все равно и они однажды умирают. Ничто не бывает вечным. Об этом и стонал в своей горькой заунывной песне засохший тополь за окном.

Кэно показалось, что так он провел несколько часов — просто лежал с закрытыми глазами, но не погружался в сон. Потом он все же задремал, но боль не покидала его ни на секунду. Спина словно лежала на раскаленных углях. Всю проклятую, казавшуюся нескончаемой ночь.

Когда анархист открыл глаза, первым, что он ощутил, был адский голод. За окном шуршал мелкий густой дождь. Свинцово-тяжелое небо нависло над землей так низко, словно пыталось раздавить никчемную окраину города и мрачное кладбище старых лодок. Мертвая ветка тополя, стучащая в окно, намокла и выглядела еще более отвратительно, чем обычно. На улице, несмотря на дождь, стояли и разговаривали два человека.

— Так, значит, он три дня не выходит из комнаты и не ест, — говорил Генрих Вайнер. — Это ведь ты носишь ему еду?

— Да, я, — отвечала на вопросы немца Кира.

Кэно оторопел. Он пробыл в отключке три дня! Что творилось с ним?! Насколько все ухудшалось?

— И не боишься? — намекнул Генрих.

Кира недовольно фыркнула:

— Фриц, у нас такая жизнь, в которой постоянно страшно. Мы всегда на войне — умри, но сделай!

Кэно слабо улыбнулся. Слова женщины до глубины души восхищали его. У нее всегда было мужество, какого не найти иным мужчинам. И, конечно, она была права — теперь у них просто еще одна война. И в этой войне у Кэно оставались союзники.

Он решил встать с постели и подойти к окну. Он сбросил на пол простыню, окончательно растерзанную в клочья и пропитавшуюся кровью. Террорист протер заспанный левый глаз и вдруг одернул руку, как от огня — чешуя появилась даже на скуле. Она была еще совсем мягкой и свежей, и прикосновение к ней взывало боль. Спину продолжало печь. Кэно хотел сесть, но тут его взгляд остановился — на мятую постель плавно лег длинный, почти пятифутовый чешуйчатый черный хвост с костными шипами по всей длине. Его край ритмично вздрагивал. Тут же Кэно осознал, отчего так невыносимо болела спина — он присел на кровати и расправил плечи, косясь на отходящие от лопаток огромные кожистые крылья. Да, дьявол, реальные крылья! Сверкающая черная, будто налакированная чешуя, под которой проступали крупные кровеносные сосуды, покрывала их. Человек-дракон сидел спиной к окну, и в лучах полуденного солнца, пробившегося, наконец, сквозь обложные дождевые тучи, крылья порядка тринадцати футов в размахе просвечивались насквозь, словно сгорая изнутри алым огнем. Кэно почувствовал, что его колотит озноб. Он испытывал смешанные чувства. Он невольно восхитился таким преобразованием человеческого тела с уверенностью, что даже разработчик эксперимента не ожидал подобного; с другой стороны нахлынул неистовый страх того, что, возможно, теперь он уже окончательно не был человеком. Корчащееся в изнеможении сознание посреди моря безумия не могло даже попытаться ухватиться за мачту разума.

Человек-дракон встал и тщательно обследовал собственное тело в поисках еще каких-либо изменений. Убедившись, что больше ничего в нем не поменялось, он застегнул разодранные сзади хвостом брюки, подпоясав их ремнем, который весьма удачно лег между двух костных шипов. Кэно чувствовал прилив сил, но длительный голод все же сильно ослабил его. Ожидание становилось нестерпимым — он вышиб дверь ногой с поразительной легкостью и побежал в кухню. В холодильнике было только сырое мясо, но это его не остановило. Дракон рвал клыками мясо, зубы тут же начали болезненно ныть — пища была очень холодной.

— Кэно, ты вышиб дверь? — ошеломленно закричал Кобра, бредя по коридору. — Перед этим ты разбил окно. Мы вообще будем заканчивать ремонт в этом доме? — задал он риторический вопрос, войдя на кухню. — Нет, это не претензия, ты, конечно, лидер клана… — он замер в оцепенении. — Твою мать!

Кобра покосился на чешую, огромные крылья, хвост и захотел как можно скорее рвануть прочь отсюда, однако ноги не слушались его. Кэно развернулся, извившись всем телом, и гневно уставился на человека в кимоно, левый глаз его налился кровью. Ему не нравилось, что этот сопляк попытался что-то ему предъявить. Кэно схватил Кобру за горло и, подняв над землей, прижал его к стене.

— Ты мою мать не трогай, — прорычал он совсем невнятным ревом, — а то я тебе, сученок, твою прабабушку вспомню!

Дракон отшвырнул Кобру в сторону, как паршивого котенка. Тот упал на стол, сильно ударившись поясницей.

— Ты совсем сбрендил! — сползая со стола на пол и ощупывая ладонью ушибленную спину, простонал Кобра и тут же пожалел о сказанном — от таких слов Кэно совсем озверел и готов был на месте убить молодого анархиста. Главарь насел на него и принялся душить.

Его спас Джарек, услышавший его крики и звуки борьбы. Анархист явился как нельзя вовремя. Заметив случившееся, он заехал Кэно в челюсть так, что он растянулся на полу, и тогда Джарек навалился на него, пытаясь изо всех сил не позволить подняться.

Кобра встал на ноги. Спина продолжала ныть, а горло словно резали ножом, но он видел, что соратнику нужна помощь. Уже немолодой и лишенный преимущества, «подаренного» экспериментами «Красных драконов», Джарек на пределе сил боролся в неравной схватке с обезумевшим драконом. Он скалился, покраснев и вспотев, его напряженное лицо напоминало маску демона. Кобра схватил со стола пивную кружку из толстого стекла и разбил ее об голову Кэно. Вожак потерял сознание.

— Похоже, ты перестарался, — Джарек провел рукой по волосам товарища, и на его ладони остался след крови. — Ты ему голову разбил.

Он припал ухом к покрытой черной чешуей груди кровного брат. Убедившись, что Кэно дышит, Джарек стащил с края кухонной мойки полотенце и попытался остановить кровь. Кобра с ужасом осознал, что то, что он сделал, было весьма серьезно. От вида густой липкой крови на пальцах Джарека ему сделалось страшно и дурно.

— Боже Праведный! Вайнер! — закричал во все горло Джарек. — Помоги! Вайнер!

* * *

Получив аванс от правой руки главаря анархистов, Вайнер воспользовался своими связями, и коллеги помогли ему доставить человека-дракона в секретный центр медицинских исследований на территории штата. Кэно вовремя оказали помощь, травма, нанесенная Коброй, не представляла серьезной угрозы, чего нельзя было сказать о результатах опытов на базе Мавадо. После множества обследований, перепроверенных несколько раз, Генрих наконец-то обнаружил причину изменений в организме.

— В его крови была обнаружена очень высокая концентрация неизвестного вещества. Точнее, это смесь нескольких веществ, и действие каждого из них отдельно взятого на организм уже само по себе выглядит невероятно. Мы установили, что именно это вызвало изменение метаболизма, заставило клетки мутировать. Мы условно называем эту смесь «герпетин». Может, звучит примитивно, но мы не маркетинговая фирма. Хотел бы я узнать, где этот ваш гангстер-тореадор добыл такую занятную вещь, но, видимо, не судьба. Проблема в том, что для получения подобного результата герпетин нужно постоянно вводить в кровь, увеличивая дозу, иначе преобразования сойдут на нет, и организм плавно вернется в свое прежнее состояние. Прошло уже много времени — он должен был остаться человеком. Откуда герпетин в его крови, мы пока не установили.

— И это все? — недовольно уточнила Кира, выслушав доклад врача. — Чем же ты ему поможешь?

— Пока не знаю. Сегодня сделали еще одну биопсию. Я обнаружил в его организме опухоль.

Киру охватила оторопь, когда в мыслях непроизвольно всплыла единственная ассоциация: «Рак». Кровь ее похолодела от страха. Она не могла и представить, как Кэно отреагирует на такой вердикт, когда собственное тело предает тебя. Медленная смерть в больнице — самая уродливая насмешка судьбы над человеком, который не боялся даже самой страшной смерти. В бою, или под пытками, мордой в грязь — и в Вальхаллу! Как угодно, но только не вот так…

— Не спешите отчаиваться, — попытался утешить ее Генрих. — Биопсию делают в сотнях случаев. Может, это просто какой-то побочный эффект. К чему я, собственно, и склоняюсь.

Кира отвернулась к стене, закрыв лицо руками. Вайнер же ушел из кабинета — его позвал его старый друг и коллега, ученый родом из Югославии Бранко Зорич. Это он проводил биохимическую экспертизу проб тканей.

— Результаты меня, мягко сказать, потрясли, — сообщил Зорич. — В клетках этой «опухоли» содержится огромное количество герпетина. Похоже, ее клетки как раз и синтезируют это вещество…

— Ты гений! — воскликнул Генрих, на него снизошло озарение. — Теперь я все понял! Это и есть источник герпетина! Это железа, вживленная в организм!

— Значит, ты нашел выход? — поинтересовался Зорич.

— Нужно удалить ее, — сказал Генрих Вайнер. — Тогда все эти мутации пройдут.

— Надеюсь, ты осознаешь, что для достижения таких результатов — просто за гранью реальности, черт возьми! — они вживляли чужеродные клетки не в одну область? — уточнил югослав. — Все «лишнее» придется удалять хирургически.