- Прокторы согласились на обычный рабочий договор, - напомнил Амальфи. - Они знают, что это такое, и будут настаивать на соблюдении договора до последней запятой, что подразумевает - город должен покинуть планету в указанный срок. Ты знаешь, мы этого условия выполнить не можем, ни в течение срока договора, ни после. Но придется делать вид, будто мы договор выполним. Будем тянуть время до последней минуты.
Вид у Хейзлтона был ошарашенный. Ди, чтобы подбодрить его, взяла администратора за руку, но последний, кажется, этого даже не заметил.
- Что касается возможных действий прокторов, - сказал Амальфи, поднимая наушник, - этого я пока не знаю. Могу сказать одно: прокторы уже вызвали легавых!
Глава 2
В туманном, рассеянном свете учебной комнаты роились образы. Они проникали даже в сознание постороннего посетителя. Источником служили памятные ячейки Отцов города. Амальфи чувствовал давление где-то у самого порога восприятия, и ощущение было неприятное, частью потому, что он уже знал содержание. Повторная впечатка упрямо стремилась завладеть всем его вниманием с силой и яркостью реального впечатления.
Накладываясь на туманный интерьер учебной комнаты, в поле зрения Амальфи проплывали летающие города. Города искали работы, пищу для жителей синтезировали из нефти, которую добывали на планетах, чья технология уступала технологии оков. Разжившись нефтью и другим сырьем, города отправлялись дальше, в поисках новой работы. Как правило, им недоплачивали, часто встречали далеко не гостеприимно, иногда прогоняли. Города были потенциальными разбойниками, полиция гегемона-Земли ревниво за ними следила. И все же, города продвигались дальше и дальше, до самых краев галактики...
Амальфи раздраженно помахал перед глазами ладонью, поискал ближайший монитор, обнаружил, что монитор стоит рядом. Интересно, долго он был в учебном трансе? Удалось им все-таки его убаюкать...
- Где Карст? - ворчливо потребовал Амальфи. - Первый крестьянин? Он мне нужен.
- Понял вас. Вот там, в передних рядах.
Монитор, чьи обязанности включали в себя функции классного надзирателя и медсестры, повернулся к ближайшему гнезду распределителя на стене, гнездо раскрылось, и навстречу выплыл высокий металлический стакан. Монитор взял стакан и повел Амальфи между кушетками, в расположении которых видимого порядка не было. Обычно большая часть кушеток пустовала - требовалось всего пятьсот часов, чтобы обучить обычного ребенка всему, включая тензорное исчисление, а это, в свою очередь, был предел обучаемости методом пассивного внушения. Сейчас тем не менее почти все кушетки были заняты, и лишь немногие из них - детьми.
Потусторонний голос бормотал:
- "Некоторые города не стали пиратствовать и участвовать в рейдах на мирные планеты. Вместо этого они проложили курс к удаленным мирам, где основали тиранические правительства. Большая часть из них была свергнута силами земной полиции, потому что летающие города - не очень эффективные военные машины. Те, кому удалось выстоять первый натиск, иногда оставались у власти - по разнообразным политическим соображениям. Но подобные планеты не могли участвовать в галактической торговле, это правило соблюдалось строго. Где-то на окраинах сферы влияния земных законов до сих пор могут существовать подобные "империи поневоле". Самый печально известный из подобных рецидивов империализма - захват и подавление Тора-5. Совершено это преступление было одним из первых летающих городов, сильно военизированным. Он заслужил прозвище "Бешеные собаки". Этот эпитет, который до сих пор в ходу как у населения летающих городов, так и у планетарных жителей, первоначально относился..."
- Вот тот, кто вам нужен, - тихо сказал монитор.
Амальфи посмотрел на Карста. Крестьянин успел заметно перемениться. Он перестал быть карикатурным подобием человека, с шоколадной от солнца, ветра и въевшейся грязи кожей, загрубелым почти до того предела, когда испытывать к нему сочувствие уже нельзя. Теперь он больше напоминал эмбрион во чреве матери. Его предстояло еще доводить до ума, совершенствовать - в его жизни ничего настоящего еще не случилось. Его жизнь в прошлом - и вряд ли она была долгой, ведь, хотя по его словам жена его, Эдит, была у него пятой, ему едва ли было больше двадцати лет от роду, - была до предела однообразна и жестока. При первой же возможности он избавился от прошлого, как змея, сбрасывающая старую кожу. Карст, по сути, как понял Амальфи, был гораздо больше ребенком, чем любой из детишек-оков.
Монитор коснулся плеча Карста, крестьянин недовольно заворочался, потом сел, мгновенно пробудившись, яркие голубые глаза вопросительно смотрели на Амальфи. Монитор вручил Карсту металлический стакан, успевший покрыться капельками осевшей влаги. Карст отпил. Едкий напиток заставил его чихнуть чихал он, как кошка: быстро, даже не замечая.
- Как успехи Карст? - спросил Амальфи.
- Тяжко, - сказал крестьянин и сделал еще одни мощный глоток. - Но как только ухватишь суть, все остальное раскрывается само собой, как цветок. Повелитель Амальфи, прокторы твердили, что город их, ИМТ, опустился с небес на облаке. Вчера я в это просто поверил, а сегодня, кажется, понимаю, как такое возможно.
- Не сомневаюсь. И ты не одни. У нас здесь десятки других крестьян, они тоже учатся - ты только взгляни вокруг. И учат они кое-что большее, чем физику или морфологию культуры. Они учатся быть свободными, начиная с самой первой свободы - свободы ненавидеть.
- Этот урок я усвоил, - бесстрастным, как вечный лед, голосом сказал Карст. - Но вы меня разбудили - зачем?
- У меня есть причина, - мрачно сказал Амальфи. - У нас гость, и его, я думаю, ты сможешь опознать. Это один из прокторов. Мы с Хейзлтоном пока не можем понять, что у него на уме, но на уме у него явно какой-то фокус. Ты нам поможешь?
- Мэр, ему бы немного отдохнуть, - вмешался монитор неодобрительно. Если вырвать человека из гипнопедического транса может случиться шок. Ему нужен час, чтобы прийти в себя.
Амальфи скептически посмотрел на монитор и уже собирался заметить, что ни у Карста, ни у города нет возможности позволить подобную роскошь, как вдруг он сообразил, что вместо десяти слов с избытком хватит одного.