«Пан или пропал», как говорят смертные: так он размышлял ещё вчера, так же думал, пересекая залу, но…

Сегодня, сейчас всё было иначе. С удивлением он отметил, остановившись за стойкой, что… спокоен. Абсолютно.

И эта уверенность в себе открывала перед ним новые возможности: яснее чем когда-либо он чувствовал настроение остальных — нейтральное, почти дружественное или враждебное. Недоумение асов, противоречивые эмоции Тора. И чувства Дарси — главное из которых Страх, но с примесью отчаянной надежды. Интересно, что мы сможем с этим сделать?..

Странным было то, что в целом, Лафейсон ожидал от Мстителей худшего. И это было подозрительно, с одной стороны — неожиданности Бог Иллюзий любил тогда, когда они не мешали его планам — но и давало чувство полного контроля над ситуацией с другой. Будоражащая смесь.

Впрочем, он решил не делать поспешных выводов.

И не отвлекаться на смертную, конечно. Слишком опрометчиво было сейчас концентрироваться на ней. К тому же, подсознательно Локи знал, чего от неё ожидать. Почему-то он был уверен, что Дарси не подставит. Не вонзит нож в спину, не предаст. Между ними было много неясностей, более того, Локи даже отдавал себе отчёт, что его поведение вчера ночью выглядело как весьма удачная… манипуляция.

Вот только — как ни парадоксально — Локи не играл.

Странная ситуация, опасная даже. Но с этим, пожалуй, можно было и позже разобраться. После того, как они благополучно выберутся из этой передряги.

К тому же, ему вовсе не обязательно было на смертную смотреть, чтобы видеть её насквозь.

Угрозу, или, точнее, сложность представляли Бартон, Тор, Беннер и Романова — именно в таком порядке. Старк и Кэп — в меньшей степени, Роуди и Сокол на фоне остальных представлялись и вовсе безобидными. Джейн Локи в расчет не принимал… хотя, быть может, и стоило, смертная имела немалое влияние на его брата. Нехороший просчёт, но вряд ли фатальный.

И хорошо бы он оказался первым и последним.

— Я действительно был ранен и потерял сознание. Но не умирал.

— Но ты же был холодным, как лёд, и не дышал! У тебя даже сердце не билось! — не удержалась Фостер.

— Ледяные великаны способны выживать, даже будучи замороженными целиком в глыбу льда, замедляя своё сердце. К тому же, теплокровными они в принципе не являются, — немного пренебрежительно объяснил Локи.

— Но как ты сбежал?

— Через несколько минут после вашего ухода моё тело начало регенерировать, и я пришел в себя от дикой боли, — от одного воспоминания Локи скривился, и я поверила в его слова сразу же — чтобы моему Богу изменило хладнокровие… Значит, ему действительно пришлось тогда несладко. — Я не мог идти, почти не мог думать. Но каким-то образом моих сил хватило на невидимость. Я отполз на несколько шагов и притаился за камнем, чтобы на мое полуживое тело нельзя было наткнуться по случайности. Гвардейцы не поняли, что произошло, но им пришлось возвратиться, ведь Асгард был в опасности.

— А ты? — это был Тор.

— Я… Провёл на пустоши не самые приятные часы, — хмыкнул Локи. — Описывать их не стану, и не просите. Потребовалось, по меньшей мере, двое суток, пока моё тело излечилось. Не до конца, но я был способен передвигаться, а скалы помогли скрыться на некоторое время пока я был… Слаб. Мне невероятно повезло, что даже в той пустыне была какая-то живность. Она питалась водой и друг другом, впрочем, не отказалась бы закусить и асом. Но я был им не по зубам. Меня спасала магия, иначе мне наверняка грозила бы голодная смерть.

Я не мог воспользоваться той же лазейкой, чтобы вернуться в Асгард. Мне пришлось искать новую щель между мирами, и это тоже отняло у меня немало времени. Но я нашёл, вернулся домой, и нисколько об этом не сожалею.

— Почему в Асгард? Ты ведь явно не хотел быть схваченным! — вставил Тони.

Глаза Локи сверкнули истинно царской гордостью.

— Я мог быть не лучшим братом — что, впрочем, спорно, и неудобным сыном — что естественно, принимая во внимание обстоятельства, — ответил он, не задумавшись ни на миг, — но я всегда знал, что такое — быть хорошим правителем. Это ответственность за всё, что подчиняется твоей воле. Назвавшись однажды Владыкой Асгарда, я принял под свою руку этот мир, пусть сам мир и не знал, что принял меня. Бросить его означало поступить против совести и чести.

— А они у тебя есть? — зло изумился Хоукай.

— Мелко, мистер Бартон, — парировал Лафейсон с легкой спокойной улыбкой. Я мысленно усмехнулась — один-ноль в твою пользу, Локи. Теперь он выглядит сварливым дураком, а ты великодушным страдальцем. Хотя… Вообще-то два-ноль, ведь все они задают вопросы, а ты отвечаешь… Как ты и хотел.

— Где был Один? — опять Тор.

— Одина в Асгарде на тот момент уже не было, — огорошил Локи. — Я добрался до дворца так быстро, как только мог, и обнаружил там… хаос. Слуги ещё не поняли, что ими никто не управляет, но уже интуитивно почувствовали изменения и начали позволять себе то, что обычно было под строжайшим запретом. И это было настолько странно и невероятно, что я даже не сразу понял, в чём дело. Мне пришлось тщательнейшим образом обыскать весь замок — и лично, и магией, рискуя быть обнаруженным защитными системами дворца. Но мне повезло дважды: я сумел не засветиться, как у вас говорят, и вынужден был осознать — Один действительно пропал бесследно.

— И ты решил воспользоваться ситуацией, разумеется, — «понимающе» улыбнулся Кэп.

Локи посмотрел на него без улыбки, но с усталостью умудрённого жизнью чело… гхм, существа, предвидевшего этот вопрос.

— Ни одна структура ни в одном государстве ни одного мира, даже самого отсталого, не будет работать, если её не контролировать, — до издёвки терпеливо пояснил он. — Вы в своём Мидгарде, ах, простите, на Земле уже который год и век бредите демократией, или даже вообще коммунизмом или анархией. Глупцы! Думаете, вы так уж в этом оригинальны? Асгард прошёл эту ступень развития тысячелетия назад. И у нас были революции, были инакомыслящие и свободолюбивые. И всё равно, как видите, Золотой Трон стоит на своём законном месте. Потому что, в конечном итоге, чем больше людей стоят у власти, тем больше разногласий возникает в правительстве. У каждого из вас есть друзья и есть недруги — ибо никто не может быть мил для всех одинаково. Так же и в политике — даже самое мудрое решение всегда оставит кого-то недовольным. Но дальновидный правитель не позволяет этому недовольству разрастаться. Я вынужден был принять меры. И за это я извиняться не стану, поскольку таков был мой долг перед Асгардом!

— Полагаю, ты и на Землю тогда из похожих соображений напал, я права? — неожиданно вступила в беседу Нат. — Хотел показать нам единственно правильную модель государственного устройства?

Локи воззрился на неё в искреннем (или очень достоверном) удивлении. А потом рассмеялся.

— Дорогая леди Романофф, я вообще не рвался в Мидгард. Меня призвала туда магия Тессеракта. Кроме того, вы все ошибаетесь в оценке моей значимости. С одной стороны, это приятно — я сумел одурачить целую планету, но конкретно вам это чести не делает. Особенно Тору, кстати — вы могли не знать всего, он же информацией обладал в полной мере.

Правда — нравится она вам или нет — в том, что я не по своей воле якшался с читаури. В своё время я попал к ним совершенно обессиленным изгнанником, и, чтобы выжить, мне пришлось торговаться. Неприятно и не хочется этого признавать, но Мидгард подвернулся мне под руку случайно. Читаури хотели власти, я мог предложить им помощь в обмен на свою неприкосновенность и свободу. Я сожалею, что у меня не было выбора, и знаю, что некоторые жертвы вторжения, несомненно, лежат и на моей совести. Но это всё в прошлом.

— Увы, в настоящем я вряд ли смогу простить тебе смерть Коулсона, — проронил Капитан.

— Не то чтобы сейчас был подходящий момент, — неожиданно перебила Нат собирающегося что-то ответить Локи, — но Щ.И.Т.а уже не существует, как такового, а Фьюри в бегах, так что я не думаю, что совершу большую ошибку, если скажу вам, что Фил жив.