- Знаю, - мрачно сказал я. Одним из условий его благословения был мой отказ от бесполезнейшего дела, каким он считал живопись, в чем был солидарен с моим отцом, - но ведь твоя сестра несколько лет играла в театре, как он с этим мирился?

- Мать Энн была актрисой. Возможно, в дочери он видит свою жену. И она девушка, поэтому может заниматься глупостями, как он говорит. Со мной дядя был категоричен. Я с юности приучался к фабрике, и всегда ее ненавидел. Я рисовал для себя. Сейчас я хочу больше уделять этому времени. Даже могу…

- Белл… тебе правда понравилась та картина у Чепперов?

- Да, она мне очень…

- Ты, кажется, хотел что – то отнести своему дяде, думаю, он заждался, - напомнил я мрачно.

*****

Собственный отец никогда не разделял моего высокого стремления к прекрасному, и Школу Изящных Искусств, кажется, дал закончить только для того, чтобы доказать несостоятельность как живописца. Что, в общем - то и произошло за несколько лет. Не сомневаюсь, что его это порадовало.

Мои картины годами украшали художественные лавки, или пылились в студии, от которой вскоре пришлось отказаться, как и от удобной квартиры в Шоссе д’Антен. Я переехал в такие грязные закоулки, о существовании которых, даже не подозревал. Дом в переулке Сальте был совершенно убит временем и уличными беспорядками, не редко потрясающими Париж.

Конечно, и мои работы находили своего покупателя, но это бывало редко, к тому же чаще всего ими являлся кто – то из друзей, или знакомых. Я тратил больше, чем зарабатывал, влезал в долги, и возвращал, только если обращался за помощью к отцу.

Он расплачивался, вероятно, не желая бросать тень на свое имя, но последнее время перестал делать и это. Счета росли, мои просьбы начали докучать ему, и я остался, предоставлен самому себе. Даже уверения вернуться к медицине, которую я сам выбрал по какому – то случайному порыву, но бросил, поддавшись искусству, не имеющему своей покровительницы, не обладали никакой силой.

Несколько раз, слуги, тактично выпроваживали меня из дома, ссылаясь на отсутствие хозяина. Я не знал, правда, это или нет, и уже не хотел выяснять. За последние три года мы с отцом не сказали друг другу ни единого слова. Я дважды встречал его в Тюильри, но ни он, ни я не подошли друг к другу. Мне не хотелось, ему, наверное, тоже.

Вероятно, о моей женитьбе отец узнал от кого - то из друзей. Он приехал ко мне сам, желая убедиться лично, правда это или только нелепый слух. Перспектива породниться с семейством Чепперов откровенно его смешила, но, наверное, придя к выводу, что это лучшее на что я способен, даже понравилась.

В итоге я нашел одобрение, и не получил ни единого сантима. Я понимал, что не безосновательно, мои руки никогда не терпели денег, и я слишком быстро от них избавлялся. Все было решено между ним и Чеппером, и кажется, последний, остался вполне доволен.

Предсвадебные дни сокращались, а их итог переставал видеться таким радужным, как в самом начале, когда я только снял с горла руки душащих меня кредиторов. Фабрика съедала все время, живопись отошла на второй план, и туманное обещание Роберту бросить ее понемногу воплощалось в жизнь.

Я больше не писал. И дело было, конечно, не в Чеппере, или в обстоятельствах. Они часто складывались не в лучшую сторону. А обещанного, я бы и не пытался выполнить. Просто немного времени, и свободных денег, начисто лишали доводов, в пользу искусства.

Я не имел таланта, просто всегда отказывался это признавать. Возможно, сделав это раньше, мне бы не пришлось заключать нежелательный союз. Я мог иметь поддержку отца, вести практику в своей клинике в Предместье, и не дорожить унизительным местом на фабрике тестя.

*****

Вечер у Чепперов обещал быть не самым унылым, как я предполагал вначале. Пришел Эрик Белл, чем несказанно меня обрадовал. В прошлый раз, его присутствие позволило перекинуться с Энн несколькими фразами, и не сидеть истуканом весь вечер, слушая ее отца. Я очень надеялся, что оно поможет и в этот.

Мне повезло, Роберт заговорил с племянником о фабрике. Я расслабился и совершенно не вмешивался в беседу. Джулия, мачеха Энн, обычно проводившая время за столом с таким видом как будто – то вот – вот умрет со скуки, сегодня была немного оживлена, видимо по той же причине. Они были примерно одних лет с Энн, к тому же удивительно похожи, вначале я даже ошибочно принял их за сестер.

Думаю, я довольно остро контрастировал на их общем белокуром фоне, и полагаю, это было далеко не единственным нашим отличием. Хозяйка дома была невероятно глупа, хотя бы потому что за пять лет в Париже не удосужилась выучить и десяти слов по - французски. Сегодня она это продемонстрировала в полной мере. Может, я слегка преувеличиваю. Но все же молчание придавало ей больше очарования.

Энн с чувством пересказывала последнюю пьесу, в которой играла еще в Америке. Но судя по повествованию, не понимала и половины того о чем говорила.

Мой взгляд несколько раз цеплялся за Белла. Его сходство с сестрой было просто поразительным, особенно сейчас, когда я видел их вместе. Мне пришлось сказать это вслух, потому что Энн заметила слишком продолжительный взгляд на брате. Она рассмеялась.

- В детстве ты бы нас не отличил, Жан – Мишель. Соседи считали нас близнецами. Эрик, помнишь старика Фреда? Когда он угощал меня конфетами, то всегда повторял, поделись с сестренкой.

- Да, но ему было лет девяносто, он сослепу мог и дерево угостить конфеткой, - возразил Белл, покручивая за ножку бокал с водой.

Энн пожала плечами, и начала припоминать еще несколько подобных историй. Их оказалось не так уж мало. Я рассеянно слушал. Белл, наконец, разлил воду, и, краснея, неловко извинялся. Это случилось, когда я несколько раз шутливо нажал носком ботинка ему на ногу. Он посмотрел на меня. Я улыбнулся и предложил ему салфетку.

*****

После ужина Энн вытащила меня в блестевший после дождя сад. Мы немного прошлись и остановились возле узкой тропы, причудливо выложенной цветным камнем. Вдоль нее росли анемоны, хотя могу ошибаться, и это были фиалки. Никогда не разбирался в этом:

- Куда ведет вон та дорога?

- В таинственное место,

Мы у волшебного порога

В чужое королевство…

Это вырвалось у меня случайно, но Энн сразу подхватила, и прочла еще несколько строк одной известной детской сказки.

- Тебе нравится Леро?

- Он нравится всем, - сказал я, разглядывая любопытный камень под ногами.

- Брату нет. Говорит, что он слишком легкий и модный. Я с ним согласна. Но мне все равно нравится.

- Ему стали подражать, иногда даже удачнее.

Энн дернула плечиком, как бы не признавая этого.

- Моя подруга Сэмми, переслала последний сборник Леро, из Штатов.

- К чему такие сложности? Его стихами завалены все полки в книжных лавках.

- Они на английском и во Франции не издавались. Я могу дать тебе почитать, стихи чудесные. Вот послушай как красиво… - Энн чуть закатила голубые глаза и продекламировала небольшой отрывок.

- Просто это твой родной язык, Энн, - возразил, я, останавливаясь. Цветная дорожка привела нас не в таинственное королевство, а к увитому плющом забору. Я хотел повернуть обратно, но невеста взяла меня за руку, и довела до маленькой совсем незаметной в зелени беседки.

- Нет, французский мне кажется намного красивее. Он словно создан для песен, и поэзии.

- Возможно, так оно и было… - рассеянно согласился я. – Энн, нас… не будут искать?

Я оглянулся на утопающий в темной листве особняк Чепперов. Мне отчаянно хотелось вернуться назад.

- Мы там никому не нужны. Папа терзает бедного Эрика, мало ему фабрики. А Джулии мы безразличны.

- Мне показалось она милой женщиной.

Энн фыркнула.

- Скорее уж девочкой, она на три года младше меня. И думаю, тебе показалось. Или ты веришь в ее любовь к моему отцу?

- Ты точно не веришь, - рассмеялся я, - но возможно ее любит твой отец.

- Конечно, любит. Она все для этого делает. Жан – Мишель… мы пришли сюда, чтобы говорить о Джулии?

- А о чем ты хочешь поговорить?

Энн молчала. Но было ясно, что говорить она и не собирается. Я склонился к невесте, и слегка коснулся теплых губ.

- Ты всегда такой робкий? – спросила Энн, когда я отстранился от нее. - Хотя зачем я спрашиваю, конечно, всегда.

- Мне кажется, это не самое лучшее место… для проявления чувств.

- А мне показалось идеальное, - Энн слегка покусала губу. - Или ты знаешь, где будет лучшее? Покажи мне…

- Энн!

Но она только засмеялась, а ее руки прикоснулись к моему лицу.

- Ты слишком строгий, Жан – Мишель, иногда можно…

Я поднялся.

- Пойдем, кажется, нас зовут.

Никто нас не звал, и несколько минут мы шли в молчании. Я понимал, что слишком холоден с Энн, и должен научиться теплеть, но это удавалось мне все меньше и меньше.

Уже давно прошло все очарование нашего случайного знакомства в Галерее, и двух непродолжительных прогулок в саду Тюильри после которых я отчаянно заставлял считать себя влюбленным. Но с каждой новой встречей я понимал, что нахожу в Энн не белокурого ангела, каким она показалась в первые минуты, а удобное решение всех затруднений.

Я был как голодный, видящий лишь кусок жирного мяса, в белом, изящном лебеде. Хотя причина, конечно, крылась, не только в этом. Просто мой интерес к женщинам был не столь уж велик.

- Жан – Мишель… я наговорила глупостей не подумав.

- Ну, хуже было бы, если ты перед ними думала, но ты права... иногда я бываю слишком зануден. Я исправлюсь… - улыбнувшись, я привлек ее к себе, и подкрепил слова еще одним легким поцелуем, оставившем во рту странный привкус помады. Решив, что этого на сегодня достаточно, я потянул Энн в дом.

*****

В гостиной, куда все перебрались, подали кофе. Я оказался напротив стены, где расположили мое «Небесное озеро», и где вынужден был просидеть весь остаток вечера.

Роберт, тщательно вдаваясь в подробности, четверть часа, рассказывал о какой – то волшебной индийской ткани, которую смог получить за гроши, а продать за бешеные деньги.