Галбрейт понимающе улыбнулся, и нашел какой – то предлог, чтобы уйти, оставив меня с Леро, который был совсем не рад новому знакомству. Я утомил его комплиментами, и он уже откровенно скучал. Заметив у меня за спиной приятеля, он улыбнулся и отошел даже не дав закончить фразу.

Смутившись, я обернулся. Леро над чем – то смеялся со своим знакомым. Немного постояв, они начали медленно перемещаться по залу. Взгляд поэта несколько раз обращался в мою сторону, но это была не более чем случайность. Он меня не видел.

Впрочем, ничего не изменилось и сейчас. Леро относился ко мне легко и снисходительно. Я позволял это в обмен на собственное самолюбие, мне льстило наше знакомство. Гийому нравилось мое отношение к нему.

Наша связь тянулась восемь лет. После покупки дома в Англии, два года назад, он почти перестал появляться в Париже, а когда возвращался, это были довольно непродолжительные визиты.

Я писал ему. Гийом никогда не отвечал. Всегда оправдываясь отсутствием времени, или воображения. Но последнее было не слишком убедительным. Он это знал. За этот год я не написал ему ни строчки.

- И как... он?

- Ну… выглядит неплохо… волосы отпустил. Мы с Жюстин были на «Флоре» и столкнулись с Гийомом в холле. Так что обменялись только парой фраз. С ним был Люнель и Жюль Андре. Может быть, помнишь нашего Жюля? Высокий, был еще кудрявый, но тот был старше на курс.

Я охотно кивнул. Хотя не помнил ни того ни другого.

- Они дружат.

- Два Жюля?

- Жюль и Гийом.

- А… Мне всегда казалось, что кроме Люнеля он никому не предоставляет такого права, - не сумев скрыть досады, ответил я, вспоминая любимчика Леро, Жерома.

Их дружба тянулась еще со школьной скамьи, а последние годы приобрела едва ли не священный характер. Во всяком случае, любое замечание о ней Гийом трактовал как оскорбление, или покушение на нее. То же относилось к замечаниям о самом Жероме.

Уже несколько лет несчастный страдал легкими помрачениями, как это называл сам Люнель, врачи были несколько иного мнения на этот счет. Не знаю, что об этом думал Леро, но когда в одном журнале опубликовали убийственную статью о его друге, впервые попавшем в психиатрическую лечебницу на Монмартре, он разорвал на клочки не только статью, писаку, но и поспособствовал скоропостижному концу журнала.

Гийом отчаянно отвоевывал своего друга у врачей местных лечебниц и вез в Лондон, в клиники с более гуманными подходами, вместе с тем пытаясь уберечь от убивающих Люнеля сплетней. Конечно, Гийому не всегда это удавалось, когда разум Жерома окончательно мутился, и он был опасен или для себя или для окружения, даже Леро не мог этого замять. Бредившего, разгуливающего голым по улицам Люнеля, запирали в клиниках Парижа. Гийом же не в силах, что - либо изменить искал утешения у меня, или срывался с места и несся в неизвестном направлении.

Мне совершенно расхотелось идти в «Карнавал», где любил бывать Гийом, и мы могли его встретить. Но теперь Марсель категорически отказался поворачивать назад, угрожая умереть от голода. Возвращаться действительно было глупо, мы почти пришли.

*****

Кафе расположилось не в самом респектабельном квартальчике, на углу улочек Лефевр и Патри. Дома здесь настолько обветшали, и наклонились, что почти соприкасались козырьками друг к другу, а кривые трещины на стенах напоминали морщинистое старушечье лицо. Их никто не собирался сносить, они должны были рухнуть самостоятельно, избавив городские власти от ненужных хлопот.

Здесь был настоящий Париж, от которого уже мало что оставалось последнее время, благодаря таким деятелям как Мюн. Но это не мешало появляться в «Карнавале» самой разнообразной, и вполне приличной публике.

В кафе было не принято обращать внимание на грязь или грубости официантов, потому что это самое меньшее, на что можно было нарваться. Трех дней не проходило чтобы не случалось какой – нибудь заварухи. Все улаживалось само по себе, или не улаживалось вовсе. Это местечко дарило возможность быть на виду, или скрыться от целого мира, затерявшись среди полупьяной, веселой толпы бездельников. Здесь был привкус свободы, которого всегда не хватало Франции.

Окинув взглядом кафе и не найдя в нем Леро, я немного успокоился, и мы устроились в самом углу заведения. Нам принесли заказ, но я совершенно потерял аппетит.

- Птичек собрался кормить?

- Каких птичек? – не понял я, но вдруг заметил целую горку хлебных крошек на скатерти. Я бросил кусок хлеба, и, не зная чем занять руки закурил. Мюн начал вспоминать какую - то пресмешную историю еще со студенческой скамьи. Хотя со временем ему все истории стали казаться смешными. А возможно я перестал находить их таковыми.

- Гийом…

- Марсель, а у нас нет других тем кроме Гийома? - уже не скрывая раздражения, перебил я. - Или это единственное о чем можно поговорить?

Мюн не успел ответить, потому что сзади послышался знакомый смех. Внутри меня что – то горячо оборвалось, я глубоко вздохнул, и обернулся. Гийом Леро, улыбаясь, смотрел на нас.

- Боюсь, все темы в Париже давно вертятся вокруг меня, мальчики.

Он кивком поприветствовал Марселя и надолго прижал меня к себе.

- Жан – Ми! Мышонок! Сто лет тебя не видел! Я скучал… Даже не думал, что буду… А как ты затащил сюда Мюна? Или я о нем чего – то не знаю? Надеюсь, вы только что пришли? Мне столько всего нужно рассказать!

- Ги… и я скучал, только… ты меня задушишь… - пробормотал я, все еще сжимаемый другом и опьяненный, тяжелым, но приятным ароматом духов, которыми он казалось, облился с головы до ног.

Я старался хотя бы немного сдержать дурацкую улыбку, но вместо этого только расхохотался, когда его рука быстрым движением прошлась по моей спине, и нашла неожиданную остановку.

Мюн его не смущал. О прочих говорить не приходилось. Хотя в «Карнавале» можно было об этом не думать. По средам это место превращалось в самое непристойное заведение в городе, хотя и в остальные дни здесь собиралась, примерна одна и та же публика. Поэтому Марсель привлекал здесь больше внимания, чем я и Леро тискающий меня у всех на глазах.

Я дважды вынужден был просить его, прежде чем он разжал руки, и, подхватив стул сел рядом с Марселем. Что – то шепнул ему, и Мюн рассмеялся. Потом посмотрел на меня, как будто хотел что – то сказать, но в последнюю минуту передумал. Хотя обычно Гийом говорил все что думал, а чаще просто не думал.

Выглядел он тоже не совсем привычно. Всегда идеально уложенные волосы, сейчас доходили ему едва ли не до плеч, и были совершенно растрепаны. Я не мог сказать, что мне не нравилось, то, как он выглядел, но возможно нужно было действительно привыкнуть к его небрежному виду.

- Ты давно в Париже? Почему я узнаю об этом от Мюна?

- Дней пять, мышонок. Я собирался к тебе заехать, но никак не мог вырваться. У меня накопилась просто уйма дел в Париже. Уйма, мальчики.

- Надеюсь, в их список входит парикмахер?

- Что так плохо? – Гийом тряхнул головой, рассыпая волосы по плечам.

- Ужасно.

- Да? А мне очень нравится.

Гийом сделал заказ, и мы просидели еще около часа, слушая нашего приятеля. Леро говорил обо всем подряд. Заскакивал вперед, отвлекаясь на любые мелочи, иногда забывая с чего начал, и совершенно не теряясь, вспоминал что – то другое.

Я устало его слушал, потому что все время вынужден был следить за собой, чтобы не выдать собственного волнения. Уверен, мне плохо это удавалось, и я только надеялся на скорейшее завершение вечера.

Когда я несколько раз порывался, уйти, Леро хватал меня и насильно усаживал обратно. Марселя он не останавливал. Поэтому при каждой новый попытке Мюна слинять, я пихал его под столом ногой. Один раз я видимо промахнулся. И Гийом с легкой улыбкой посмотрел на архитектора.

- Марсель, не смей уходить, боюсь наш Жан – Ми этого не вынесет, – он пододвинул мне бокал божоле. - Вот, выпей немного.

- Не хочу.

- Тебе поможет, мышонок. Ты как всегда слишком напряжен.

Я был напряжен, потому что Леро был рядом, но все же дал напоить меня из его бокала, иначе бы он не отстал. Хотя давно зарекся с ним пить. Но рядом находился Марсель, и я немного успокоился. Я, конечно, не посвящал его во все подробности своей жизни, но кое – что он знал, поэтому мог помешать наделать глупостей, по крайней мере, в этот вечер.

Наконец, Мюн ухитрился перебить Гийома, и с жаром рассказывал о проекте дворца Индустрии для Всемирной выставки [2]. Потом о споре с одним архитектором, упрямым итальянцем, здравый ум которого, вероятно мешал Марселю в работе.

Я слабо представлял почти целиком стеклянное здание на Елисейских Полях. Но его очень воодушевляла эта идея. Я уже в пол - уха выслушивал Мюна. Леро его не слушал совсем, откровенно зевал и как – то легко исчез.

- Этот мерзавец ушел? – рассмеялся Марсель, прерванный на полуслове.

- Не знаю… Нет, вон он в конце зала, подсел к кому – то, - мрачно разглядывая его спутников, произнес я. Это были два молоденьких и смазливых мальчика во вкусе Леро.

- Он вернется?

Я пожал плечами, исподтишка наблюдая за поэтом. Он развалился на стуле, и смеялся, кажется, совершенно про нас забыв. Его рука в новом жесте безуспешно поправляла сваливающиеся на лицо волосы. Все - таки я был не прав, они ему шли.

Я отвернулся, чувствуя, что слишком задержал на нем взгляд, но может еще потому, что вторая рука Леро лежала на плече одного из юношей, и он рассеяно перебирал пальцами его кудряшки.

- А ты, Мюн, предатель.

- Да ну? Вы оба меня пинаете, один чтобы я остался, другой, чтобы ушел. У меня из – за вас вся нога в синяках будет, - пожаловался он, потирая ногу под столом. - Посидите вдвоем, вы давно не виделись, зачем вам я?

- Марсель… я знаю, чем заканчиваются для меня эти встречи. И больше не вижу в них смысла. Сейчас особенно. Только все испорчу с Энн.

- Вам… просто давно нужно было поставить точку.