— У тебя неплохой голос, — сказала Каста, едва Вислав закончил петь. — Но песня дурацкая. Ты правильно сделал, что перестал сочинять.

— Что, так плохо? — спросил Вислав с хитрой миной.

— Отвратительно. Вообще, ненавижу поэтов.

— Это с чего бы? Насколько я знаю, в Дарнате много виршеплетов прославляли твою северную красоту и твои подвиги на арене.

— Все они болтуны и фантазеры. Зачем писать о ратных подвигах, если ничего в них не смыслишь?

— Не смыслишь?

— Конечно. Поэты слагают стихи о великих богатырях. И врут нагло и без меры. — Каста помолчала, припомнила нужную строчку. — Вот, например: «Взял Гезион свой лук, послал стрелу, как гром, на тысячу шагов, пробив и щит и латы». Где это видано, чтобы из лука стреляли на тысячу шагов? Самое большее, на шестьсот шагов, и то попасть с такой дистанции в цель сможет только великий лучник из самолучшего лука. А из обычного и за триста шагов не попасть. Да еще и латы и щит пробить — смех. Посмотрела бы я на этого поэтишку на стрельбище! Он бы из лука за пятьдесят шагов в корову не попал. А все туда же, воспевает… А бой на мечах? Послушаешь всех этих сочинителей, в каждой второй балладе мечом рубят — только клочья летят. А мечом не рубят, а режут или колют, вот так, — Каста сделала несколько показательных движений, действуя воображаемым мечом. — Меч — тот же большой нож. Рубят топором. Меч оружие дорогое, клинок надо беречь. Начнешь лупцевать им как палкой, в момент исщербишь все лезвие.

— Да ты просто прирожденный критик, Каста, — искренне восхитился Вислав.

— А как они о смерти пишут? — Лицо Касты помрачнело, жесткая складка появилась между бровей. — Будто о чем-то хорошем. Убил, мол, врага, честь и слава тебе, герой! Сразу видно, сами никого ни разу не убивали. Не знают, что это такое, когда всадишь меч в человека и видишь в этот миг его глаза. У него кишки из раны вывалились, он уже сказать ничего не может, вот-вот помрет, а в глазах ужас и мольба: «Не бей меня больше, мне больно!» Ни один из бардов никогда не написал о том, как воняют пропоротые внутренности. Или о том, что человек в миг смерти обсирается. Болтуны дешевые, одно слово. Шавки изнеженные, вроде этого, — и Каста показала на Леодана. — Только и знают, что враками своими людям голову морочить.

— Может быть, ты права, — сказал Вислав, которого удивили слова этой странной девушки. — Но если не будет поэтов, мир станет скучнее.

— Поспеши с ужином, — сменила тему Каста. — У меня от голода нутро сводит.

— Мне очень понравилась твоя песня, — шепнул Виславу Леодан, когда Каста отошла от них к противоположному борту. — Ты просто мастер! Какой слог, какая метрика! Я в восторге.

— Что? — Вислав вздрогнул, будто проснулся, посмотрел на Леодана. — Чепуха, малыш. Дерьмовая песня.

— Неправда! Ты несправедлив к себе. Эта грубая девица ничего не смыслит в изящных искусствах.

— Ты зря так думаешь. Она только что выдала нам строчку из поэмы самого Роклэнера-Сладкопевца «Гибель героя». Бьюсь об заклад, эта красавица много в чем знает толк…Уже смеркается, давай-ка займемся нашей рыбиной.

Пауза затянулась. Писец, замерший за конторкой с пером в руке, терпеливо смотрел на мастера Кириса, ожидая, когда маг соизволит продолжить диктовку. Но Кирис не торопился. То ли обдумывал, как закончить письмо, то ли думал о чем-то своем. И писец решился.

— Господин?

Кирис перевел взгляд на писца.

— Чего тебе?

— Жду, соизволит ли господин продолжить диктовку.

— Погоди, на чем я остановился?

— «… и сообщите мне, когда высокородный шофет примет решение», — прочитал писец.

— Хорошо. Припиши еще: «Помните, чем быстрее вы выполните нашу договоренность, тем раньше получите то, что желаете». Написал?

— Да, господин.

— Теперь сделай копию и зашифруй письмо. Гонец с ним должен отбыть сегодня.

— Понял, господин.

Кирис кивнул. Прошел через кабинет, вышел на балкон. Отсюда открывался прекрасный вид на Эре-Далор, освещенный закатным солнцем и окруженный свинцово-серыми горами. Справа на скалистом утесе, нависшем над городом, багровели мощные стены и башни Хем-Аштанира, королевской резиденции. Сегодня в полночь там состоится совет магов Чаши, который возглавит сама королева Маргиана. Королева будет вопрошать магов о том, что сделано за последние семь дней, и что маги собираются делать дальше для того, чтобы мощь Шерана стала еще неодолимей.

Казалось бы, Маргиана должна быть довольна. После победы при Меру остатки орков загнаны в бесплодные теснины на северо-западе Орсианы. Армия Шерана контролирует всю страну орков от Хейлана до Аскарийского моря. Заняты стратегически важные перевалы, и теперь путь на север, в Шур, Логар и Агламу открыт. Теперь, если владыка Ашран сдержит свое слово, и Дарнат начнет войну с Сабеей, останется лишь дождаться падения сабейской столицы Гале. В том, что это случится очень быстро, владыка Кирис не сомневался. Сабеи не смогут долго противостоять армии и флоту Дарната — слишком неравны силы. И союзников у них нет. Логар слишком далеко, Селтония еще дальше, восточные соседи сабеев, дорийцы, заняты своими внутренними распрями. Нанять наемников сабеям не на что, их казна пуста. Самое большее через полгода маги Чаши получат то, что заставит все народы покориться Шерану — Шлем Бездны. Вот тогда начнется настоящая война.

Солнце быстро садилось за горные вершины. Наступает время вечерних теней, и можно приступать к ритуалу Собеседования. Кирис вернулся в кабинет, сменил рабочую мантию на Теневой Плащ. Кроме Кириса только два человека во всем Шеране имели право носить такое одеяние — сам глава магов Чаши Храор и ее величество королева Маргиана.

Три человека, на которых держится мощь Шерана. И у каждого свой дар.

Королеве Маргиане от рождения дарован Дар Чаши.

Архимастеру Храору дарована возможность прикасаться к Чаше — единственному творению Теневой Стороны, которое могло до сих пор находиться в мире людей.

Дар Кириса заключался в том, что он мог видеть сны, в которых Теневая Сторона выражала свою волю. Кирис был Переговорщиком. Он единственный из всех магов Чаши мог общаться с посланниками Отца Теней. Ему выпало быть посредником между Теневой Стороной и магами Чаши.

Накануне посланник Теневой Стороны вновь явился ему во сне и предупредил, что этим вечером Кирису следует явиться в Зал Собеседования с подношением. Теневая Сторона всегда требовала разных подношений. Обычно это была кровь — иногда кровь животных, но чаще человеческая, наиболее желанная для Жителей Тени. На этот раз Кирису было велено поднести Отцу Теней десять орочьих сердец.

В Зал Собеседования Кирис прошел через систему порталов — ей была пронизана вся Башня Магов. Мастер Х`зар, глава Молчаливых, уже ожидал его с корзиной, в которой лежали свежие сердца орков, убитых во славу Отца Теней.

Кирис вошел в круг, обозначенный шестнадцатью столбами из чистого кварца. Вне круга, напротив каждого из столбов, было установлено на подставке зеркало из черной полированной бронзы, отражающее свет, распространяемый мощным магическим светильником под сводами Зала. Тени, отбрасываемые кварцевыми столбами, сходились к центру круга, образуя шестнадцатиконечную звезду — символ шестнадцати Домов Теневой Стороны.

Мастер Х`зар тем временем разложил кровоточащие сердца в низкие бронзовые жаровни, расположенные между зеркалами. По залу поплыл запах горелого мяса. Волна смрада накрыла Кириса, и в следующее мгновение маг почувствовал приближение посланника Теневой Стороны.

На этот раз посланником была кейче — низший вампир. Кирису всегда нравились эти хрупкие грациозные существа, похожие на молоденьких девушек с зеленоватой кожей, миловидными лицами и огромными сияющими глазами. Они казались Кирису необычайно эротичными, и он порой сожалел, что не может насладиться призрачной плотью кейче.

— Говори, — сказал Кирис.