Они гнали зверя и были полны решимости взять его любой ценой. Кроме того, при штурме погиб один их товарищ и двое получили ожоги. То, что преследуемый убийца к взрывам не имеет никакого отношения, они не знали. Но сейчас это не имело значения. Они гнали убийцу. Жестокого, хладнокровного, вооруженного. И собирались взять его. Любой ценой.

А цена действительно оказалась высокой: Боец застрелил обоих псов и тяжело ранил одного из кинологов. Восемь шестимиллиметровых картечин поразили молодого сержанта в лицо, шею и грудь. Он был без каски и бронежилета. За несколько минут до этого Боец застрелил его Тобола. Боль и отчаяние кинолога выплеснулись в сумасшедшем броске за убийцей. Он сильно оторвался от группы, бежал наугад, по интуиции. Практически настигал Бойца. Вот тогда-то и грохнул этот выстрел. Руоповцы открыли ответный огонь из нескольких автоматов в направлении вспышек «Мосберга». Однако ему снова повезло. Он ушел, оставив на седом мху несколько алых капелек крови. Ранен!? Нет, крови больше нигде не было. Преследование без собак ночью было обречено на провал, оно продолжалось около часа, но безрезультатно, если не считать образца мха со следами крови и нескольких стреляных гильз от «Мосберга».

Возвращались усталые, злые, с потерями. Сержанта несли на носилках, сооруженных из срубленных березок и бронежилетов. Ему вкололи несколько уколов обезболивающего, и он тихонько стонал в полузабытьи.

Там, откуда они пришли, в темноте ночного леса завыл волк.

Страшные результаты «грёмовской операции» вызвали шок как в милицейской среде, так и в средствах массовой информации. О ней написали все питерские газеты, рассказали все телеканалы. И не только питерские — на НТВ прогнали пятидесятисекундный сюжет. В нем операция РУОПа была представлена разгромно. Необъективность информации была понятна только профессионалам, обыватели возбужденно роптали. Криминальные борзописцы сладострастно перечисляли последствия: шесть трупов в сгоревшем доме, один милиционер убит при штурме, один скончался в реанимации ВМА спустя несколько часов. Взорваны два автомобиля. Обожженные, раненые… перестрелка в лесу за поселком. Что ж это за война такая? Совсем менты мышей не ловят. Да… там ведь еще один хитрый трупик образовался на соседней улице. Заявляют, что он к этому делу никакого отношения не имеет, Как же! Там, по конфиденциальной информации, комитетчики крутились. А от этих правды не дождешься… те еще конспираторы.

В Гремово съехались криминальные репортеры. Поскольку сотрудники милиции и прокуратуры, которых тоже было немало, на вопросы отвечали неохотно, информацию черпали у местных жителей. Дело обрастало слухами. Те немногие ночные зеваки, которые ничего, кроме пожара, не видели, рассказывали, как менты, силами до батальона, обстреливали дом из автоматов и гранатометов. Толик-Швабра упомянул огнемет, но тут ему не поверили. Чтобы его разговорить, репортер карликового телеканала купил бутылку портвейна. Швабра выпил из горла, сморкнулся почти в камеру и начал свой рассказ. Половина слов в нем была нецензурной, вторая половина — ложь. Вот ее-то, снабдив противным «пи-и» вместо матерщины, и выпустили вечером на телеэкраны. На следующий день капитан Сергеев набьет Толику морду, но — поздно.

Генерал— майору Понедельнику около полудня позвонил заместитель министра. Разговор получился тяжелый, неприятный. Замминистра передал слова Самого: «Обосрались, так хоть подотритесь культурно. Сам сейчас на ковре У президента. Получает фитиль. Ты, Толя, Думай».

Думай — не думай, а кругом хреново. Невзирая на беспрецедентные меры (по всей территории Всеволожского и Приозерского районов области шел широкомасштабный поиск), задержать преступника пока не удалось. Был бы преступник — был бы козырь, а так… Генерал вызвал представителя по связям с прессой: надо готовить брифинг. Лучше всего — совместно с прокуратурой, пусть они тоже попотеют.

Боец прошел по лесу за три с половиной часа почти тридцать километров, вышел к железнодорожной станции Лосеве и там сел на электричку. В восемь утра он был уже на Финляндском вокзале, поймал частника и поехал к себе на шоссе Революции. Там он снимал однокомнатную квартиру. Нужно выспаться и сегодня же нанести визит мадам Тереховой.

Тело Пилигрима обнаружили не сразу. Уже был потушен пожар, толпились разбуженные гремовцы. Офицеры РУОПа ожидали приезда криминалистической бригады и сотрудников прокуратуры. Настроение — подавленное.

Два малолетних подкуренных подростка гоняли на украденном мопеде по ночным улицам поселка. Они-то и увидели спящего в машине мужика. С ревом проехали мимо раз, другой — не просыпается.

— Нормалек, — сказал Утюг, — пьян конкретно. Сейчас мы его пощиплем по полной программе.

— Только я сразу котлы забил, — отозвался Стелька, — а то я свои вчера в секу проиграл.

— Ну, конкретно. Будут тебе котлы.

Еще пару минут несовершеннолетние подонки наблюдали за спящим мужиком. Потом Утюг послал Стельку на разведку. Разболтанной походкой тот подошел к машине и обратился к покойнику:

— Эй, дядя, закурить не будет?

Дядя молчал. Тогда Стелька быстро распахнул дверцу «шестерки». Тело Пилигрима вывалилось наружу. Одурманенному травкой сопляку стало страшно: из груди мужика торчала странной формы рукоятка. Вокруг расплывалось темное, почти черное пятно. Стелька бросился прочь, упал и разбил губы. Еще через десять минут Утюг, который в свои неполных семнадцать лет уже постукивал участковому (потому и не садился, а было за что!), подогнал мопед к дому Терехова. Затормозить не успел, ударился передним колесом в бампер «Тойоты» и заорал:

— Там мужик в тачке спит… мертвый. На всякий случай задержали обоих: и Утюга, и Стельку. И питерские и местные понимали, что не они, но… до выяснения. Тем более оба подкуренные, у одного разбито лицо. Отправились на место. «Час от часу не легче», — подумал Петров. Еще большие неожиданности ждали впереди. Капитан Тоболов ловко и осторожно обследовал карманы куртки убитого мужчины.

— Ого, — сказал он, извлекая на свет удостоверение ФСБ. Раскрыл, прочитал вслух: