Генерал Ватутин сказал также, что нарком требует перехода наших войск к активным контрнаступательным действиям.

— Вот разберемся в обстановке, — ответил Жуков, — а потом организуем контрудар. Пока положение не ясное.

В ту же ночь из Москвы поступила директива о переходе в контрнаступление. Начальник штаба фронта генерал Пуркаев резко возразил.

— Давайте обсудим на Военном совете, — предложил Жуков. — Нарком требует перейти в контрнаступление. А какое ваше мнение?

Создавшееся положение обсудили на заседании Военного совета. Было принято решение немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке противника, прорвавшейся в район Сокаля. К контрудару было решено привлечь всю имеющуюся авиацию.

Утром Жуков приехал на командный пункт 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Рябышева. Войска корпуса совершили трудный марш к фронту из района Дрогобыча в район Броды. Но настроение у воинов было бодрое, боевое. Они были уверены в своих силах.

— Знаешь, о чем я думаю, Дмитрий Иванович, — сказал Жуков, когда зашел в палатку командира корпуса, — если бы сейчас подошли 9-й, 19-й и 22-й механизированные корпуса, дали бы мы жару фашистским войскам! А? Но, к сожалению, они далеко и только приближаются к исходным районам. Ждать их мы не имеем права, немцы подготовят сильный танковый и противотанковый артиллерийский заслон. Надо срочно ударить в направлении на Берестечко. Ваше мнение?

— Ударим! — ответил генерал Рябышев. — Переломаем ребра гитлеровским захватчикам!

— Ну, желаю успеха! — прощаясь с командиром корпуса, пожелал Жуков. — Побывал бы в войсках, да некогда.

Возвратившись в Тернополь на командный пункт фронта, Жуков получил подробные данные о действиях войск всего фронта. Уверенный в своих решениях, генерал Кирпонос изложил план нанесения контрудара: не дожидаясь подхода выдвигающихся к фронту механизированных корпусов, остановить противника.

Жукову удалось в тот день связаться по телефону с командующими армиями. Он был удовлетворен героическими действиями пограничных войск и частей укрепрайонов. Чувствительными оказались для противника контратаки войск 6-й и 26-й армий, а также 8-го механизированного корпуса. Насмерть стояли гарнизоны, защищая населенные пункты. Некоторые полки, сражаясь в окружении, сковали действия нескольких вражеских пехотных дивизий.

Тем временем к фронту шла подмога. Части 9-го механизированного корпуса генерала Рокоссовского, имея в основном старые танки, двигались по трем маршрутам в направлении городов Ровно и Луцк. Неожиданно встретившись с передовыми частями 13-й моторизованной дивизии немцев, они разбили их наголову. Захватили много трофеев. Части корпуса заняли оборону и успешно отбивали танковые атаки врага.

На следующий день корпус Рокоссовского нанес смелый контрудар в направлении Дубно. Левее наступал 19-й мехкорпус генерала Фекленко. В контрнаступление перешли 8-й, 15-й механизированные корпуса, стрелковые дивизии 5-й и 6-й армий. В районе Луцка, Радехова, Брод, Ровно развернулось встречное танковое сражение, которого не ожидал противник.

Артиллеристы, укрыв пушки в кустах возле дороги, подпустили гитлеровцев вплотную и открыли по ним беглый огонь. Груды трупов, свалка горящих машин и боевой техники…

Дорога оказалась загроможденной подбитой техникой врага, а сзади напирали подходившие фашистские подразделения. По ним нанесла мощный удар тяжелая артиллерия. В результате смелых контратак враг был отброшен на много километров, наступление гитлеровцев затормозилось.

На других участках фронта положение ухудшилось. Не имея опыта боев в окружении, оказавшись без поддержки соседей, кое-где обессиленные полки и подразделения начинали отход без приказа.

И все же стойкость и контрудары советских войск в первые дни сражений на Юго-Западном фронте привели к срыву вражеского плана прорыва к Киеву. Противник понес тяжелые потери.

Каждый день Жуков звонил в Генеральный штаб, спрашивал:

— Какое положение на других фронтах?

Ответы были неутешительные: повсеместного контрудара, как этого требовал Главный Военный совет в своей директиве, подписанной ночью 22 июня, не получилось.

Обстановка на всех фронтах была гораздо сложнее, чем казалось. У врага было превосходство в танках и мотопехоте. Советские войска в сражениях несли большие потери, инициативу в воздухе захватила вражеская авиация. Одновременного контрудара не получилось, потому что не было достаточно боевых сил и связи между фронтами. Оборона отошедших советских войск была непрочной.

Фашистские войска быстро продвигались на восток. Не было сомнений, что они рвались к Москве. Ставка приказала срочно сформировать Резервный фронт из четырех армий, который прикрыл бы Московское направление.

Положение на Западном фронте ухудшалось. Противник подходил к Минску. В связи с этим 26 июня начальник Генерального штаба Жуков был срочно отозван в Ставку.

Возвратившись в Генеральный штаб, Георгий Константинович немедленно связался, со штабом Западного фронта. Где сейчас находятся наши войска, какие действия принимает противник? Выяснил: две наши армии окружены западнее Минска. Сил, для того чтобы остановить и отбросить врага, мало. Единственное, что можно сделать, — создать на путях к Москве глубоко эшелонированную оборону. Нужно немедленно перегруппировать свои войска и поставить на путях движения вражеских танков прочный заслон, не пустить гитлеровцев к Москве.

Жуков потребовал от командования Западного фронта наладить управление войсками. Но обстановка оказалась настолько тяжелой, что в штабе не знали, где находятся некоторые части и соединения, не имели связи с дивизиями, ведущими кровопролитные бои в окружении.

30 июня в Москву по решению Ставки был вызван командующий Западным фронтом Павлов. Жуков едва узнал его. Он выглядел постаревшим и утомленным. Управлять армиями в такой необыкновенно сложной обстановке было трудно. Командующим Западным фронтом, по существу заново образованным из армий Резерва Ставки, был назначен маршал Тимошенко. Однако смена руководства в тех очень тяжелых для нас условиях существенного улучшения дел на фронте не дала. Даже ввод в сражение нескольких резервных армий не остановил врага. Обстановка на западе, как и на других направлениях, оставалась тревожной. Противник имел превосходство не только в количестве полков и дивизий, но главным образом — в численности танков, самолетов, артиллерии на механической тяге, автоматического стрелкового оружия.

Генеральный штаб, возглавляемый по-прежнему генералом армии Жуковым, работал напряженно и днем и ночью. Никто не уходил домой ни на час. В комнатах появились раскладушки, чайники.

Большие знатоки военного дела, имевшие не только высшее военное образование, но и опыт работы в штабах, надежные заместители начальника Генерального штаба генералы Ватутин и Соколовский выехали по решению Ставки в штабы фронтов. Их отсутствие усложняло руководство Генеральным штабом. У Георгия Константиновича ни секунды свободного времени. Чтобы подумать, разложив карты с нанесенной обстановкой, оценить, что происходит на всех фронтах, он закрывался в кабинете и строго говорил адъютантам:

— Ко мне никого!

Даже домой ему некогда было позвонить.

По нескольку раз в день приходилось докладывать Ставке о положении на фронтах, то и дело звонили из действующих армий и просили помощи — ни минуты отдыха.

На Юго-Западном фронте немецко-фашистские войска нанесли несколько сильных танковых ударов по ослабевшим армиям этого фронта и создали угрозу окружения крупной группировке наших войск.

Резко ухудшилось положение и на Западном фронте. Войска этого фронта оказывали упорное сопротивление врагу, но остановить его перед Днепром, как требовала Ставка, не смогли. К 10 июля немецко-фашистские танковые войска вышли на подступы к Полоцку, Витебску, Орше, Могилеву, Жлобину, Рогачеву.

Рабочая карта Жукова была «разрисована» красными и синими стрелами. Синие стрелы нацелены на Москву. Война шла всего лишь двадцать дней, а враг вторгся в пределы нашей Родины на пятьсот — шестьсот километров. Тяжелые для советских войск боевые действия шли в районе Смоленска.