На небе слабо мерцали одиночные звезды, а где-то вдали гремело. В предрассветном тумане, подъезжая к военному городку, Петя заметил бегущих бойцов. Они были в касках, с винтовками, через плечо — противогазы.

На повороте у контрольного пункта легковая машина чуть не столкнулась с пушкой, которую торопливо выкатывали красноармейцы через дорогу. Кто то настойчиво кричал:

— Снаряды грузите, снаряды!

Сначала Петя не удивился. «Обычная тревога, — подумал он. — Но почему так взволнованы люди?»

Нет, это не гром. Стреляют пушки. До государственной границы не более десяти километров, и неумолкающая стрельба доносится оттуда.

Едва Петр переступил порог особняка, в котором жил отец, как безоговорочно понял, что происходит что-то необычное, страшное, отнюдь не похожее на военные маневры.

У телефона сидел начальник штаба армии полковник Тишкин и громко вызывал какую-то «Каму», но, видимо, «Кама» молчала.

По другому телефону разговаривал отец.

— Я не могу передавать дивизиям приказ немедленно, не могу, понимаете? Связь не работает, посыльных диверсанты перехватывают! — кричал он в трубку. — По аэродрому нанесен бомбовый удар, и ни один самолет поднять не успели.

Недалеко от дома раздалось несколько взрывов, стекла в окнах, дребезжа, вылетели. Грохот, похожий на раскаты грома, слышался, как показалось Пете, не там, где граница, а где-то уже за рекой, откуда он только что приехал.

— Я послал во все части офицеров связи, приказал занять оборону. В моих укрепрайонах нет пушек, их сняли, а новые не поставили, но войска армии развернуты по плану. — После небольшой паузы генерал сказал в трубку — Нужно было нанести упреждающий удар, а приказали первыми огня не открывать.

Заметив сына, генерал швырнул трубку.

— С округом связь тоже прервалась. Вот что, — сказал он, — садись в машину и срочно в город! Найди начальника тыла и скажи, что я приказал немедленно эвакуировать все семьи военнослужащих подальше на восток. Если есть у них связь с округом, пусть уточнит, как быть со складами.

Тут вбежал лейтенант и, приложив руку к виску, доложил:

— Товарищ генерал, мотоциклетный батальон прибыл… — он словно поперхнулся, — без мотоциклов, машины взорваны и сгорели после бомбежки. Одни бойцы.

— Займите оборону по окраине городка, — сказал Косенко, сохраняя спокойствие. — А ты чего стоишь? — повернулся он к Петру. — Бегом к машине!

Через несколько часов Петя, зажимая рукой левое плечо, терпя боль от случайного осколка, задевшего его, нашел отца уже на окраине городка. Командующий стоял на холмике и смотрел в бинокль. Справа и слева, словно соревнуясь, кто быстрее и лучше это делает, бойцы рыли саперными лопатами окопы. Со стороны границы нарастал гром артиллерии. Куда ни глянь — всюду рвутся снаряды. Впереди, там, где задержался взгляд генерала Косенко, ничего, кроме леса и лобастых возвышенностей, не было видно.

— Папа! — растерянно позвал Петя отца. — Мост разрушен! Я хотел переплыть, а снаряд прямо по машине… Шофер убит, «эмка» сгорела.

— Беги к артскладу. Притащи пару автоматов и ящика два патронов. Что с рукой?

— Плечо где-то зашиб, — ответил Петя. — Ничего, пустяк.

— Снимай рубашку!

Генерал позвал красноармейца и попросил индивидуальный пакет для перевязки. Но у бойца ни пакета, ни бинта не оказалось. Тогда он разорвал Петину рубашку и лоскутом туго перевязал плечо сына.

— Беги в дом, найди что-нибудь надеть.

Вскоре Петя, одетый в просторную вельветовую черную куртку, бегал по всему городку с двумя автоматами, разыскивая отца. Хорошо, что он побежал к складу оружия, его появление было кстати. Часовой никого не хотел подпускать. Но Петя сказал, что он сын командующего и отец велел взломать дверь, чтобы раздать бойцам патроны и оружие. Часовой потребовал расписку. Как выяснилось, кладовщик погиб при первом же артиллерийском обстреле, а начальник караула с бойцами уже занял оборону чуть дальше склада.

Лейтенант, который со своим батальоном находился уже на окраине городка, сказал Пете, что отец верхом на коне прибывшего связного ускакал в дивизию, которая ведет бой с немецкими танковыми частями.

— А где тот связной? — спросил Петя.

— Вон он сидит. Контузило его, — ответил лейтенант.

Это оказался тот самый красноармеец, с которым Петя ловил линей бреднем в озере, когда приезжал на охоту Жуков.

— И ты здесь? — уставшим голосом спросил боец, поднимаясь с кучи сырого песка. — Вот встреча, а?

— Далеко до вашей дивизии? — спросил Петя.

— Километров пятнадцать, а то и больше. Что там творится… Сначала обрушилась артиллерия. Потом танки и пехота. Командир полка и комбат погибли. Мы прямой наводкой по фашистам. Лезут, гады, через реку, а мы их в упор. Сначала они отошли. Думали, все. Ан нет. Как пошли опять танки… Ну, меня командир наш послал сюда. И надо же, оглушило дорогой, кровь из носа. Едва отдышался.

— А тут, смотри. Все разбил. Обходит, — сказал лейтенант. — Окопались, а воевать не с кем.

Вдруг появилась цепь вражеских солдат не с фронта, а сбоку. Гитлеровцы, выставив вперед автоматы, шли медленно и не стреляли.

— Без команды огня не открывать! — крикнул лейтенант. — Это парламентеры идут.

Но «парламентеры», подойдя метров двести, залегли и открыли огонь из автоматов.

Петя высунулся из окопа, дал длинную очередь по фашистам, но тут же выронил оружие. Пуля пробила кисть правой руки. Послышался рев моторов. Из-за высот выползли танки. Набрав скорость, они ворвались в городок, в котором насчитывалось не более двух десятков деревянных домиков и шесть тесовых летних казарм.

Разрушенные постройки горели. Танки строчили из пулеметов, стреляли из пушек. Один танк остановился возле арки, где был контрольно-пропускной пост, и наводил пушку прямо на Петю, но почему-то не стрелял. Другой танк сделал три выстрела по окопам. Еще не обстрелянные бойцы, вместо того чтоб прижаться плотнее к земле, выскакивали из своих неглубоких гнезд и куда-то бежали.

— Зачем бежать-то! — сердился боец, утягивая бинтом раненую руку Пети. — Обошли наши доты. Во, прислушайся: это укрепрайоны работают. Молодцы ребята. Вот они-то не отойдут, потому как укрыты от пуль и осколков. А мы… Что-то надо решать!

— У тебя есть граната? — спросил Петя. — Я подполз бы к танку…

— Ты не высовывайся. Их много, одной гранатой бесполезно. Сейчас главное — не шевелиться. — Боец ударил ногой по краю окопа, и земля глыбой упала на Петю. — Потерпи, а вечером найдем твоего отца.

Спокойствие знакомого красноармейца, его вера в то, что им удастся дожить до вечера и даже найти отца, вселяли надежду на благополучный исход сражения.

Танк, который целился в Петю, сделал несколько выстрелов по окопам. Один снаряд разорвался совсем близко, и Петя почувствовал, как волна пахучего дыма сдавила грудь, в рот и в уши набился песок. Красноармеец прошептал:

— А тебя ежели поймают, то начнут пытать. Узнают, чей ты сын, и не посмотрят, что малолетний. Не струсишь, тезка? Меня ведь тоже Петром зовут.

Петя ничего не ответил. Очень болела простреленная рука.

Определить, сколько прошло времени, было трудно. Закружилась голова, и Пете показалось, что он спит на снегу. Проснулся от холода. Дрожа всем телом, он позвал тезку.

— Вы здесь?

— Тише, — отозвался тот шепотом, — они заглядывали сюда раза три, а ты лежишь и стонешь… Потерпи.

К полудню стало настолько тихо, что Петя привстал и выглянул из окопа. Нестерпимо хотелось пить. Плечо и кисть руки горели, словно облитые кипятком. Вокруг ни души. Лейтенант лежал на бруствере окопа, вцепившись руками и уткнувшись ртом в песок. Он был мертв. Еще несколько солдат лежали у дороги. Они погибли, когда бежали к реке. В городке не сохранилось ни одного дома. Тесовая казарма и склад догорали. Гул моторов и несмолкаемые разрывы слышались далеко на востоке. Изредка словно просыпались огневые точки укрепрайона, которые, по мнению генерала Косенко, должны были надежно прикрыть командный пункт армии и город, в котором расположился штаб и все армейские склады и части тыла. Но прикрытие оказалось слабым.