Глава 3

Собравшаяся за ограждением толпа испуганно ахнула, когда почти триста килограммов клыков, когтей и стальных мускулов вылетели из-за деревьев и с ревом бросились на дерзкого самозванца. Онариец не стал тратить время на лишние маневры и сразу же прыгнул, одним броском покрыв последние несколько метров, что оставались до Игана. Женщины пронзительно завизжали. Подняв в воздух тучу пыли, зверь остановился, пропахав лапами в песке глубокие борозды. Пригнув голову к земле, он пару раз крутнулся на месте, разыскивая тело своего поверженного противника.

В этот миг снова раздался вой, постепенно переходящий в рык, громкий, уверенный и требовательный. Леопард даже подпрыгнул от неожиданности и, мгновенно развернувшись, припал к земле, готовясь к новой атаке. Стоя у самой кромки деревьев, Иган вызывал его на бой. Никто не видел, и никто не понял, как он там оказался. Его одежду покрывал налипший песок, на щеках проступили темные полосы от сбегающих капель пота, но в его позе, и, тем более, в его голосе ощущалась такая сила и уверенность, что на сей раз Онариец не спешил.

Сообразив, что вместо жуткой драмы им предлагается остросюжетное и динамичное действо, зрители подались вперед, возбужденно галдя и сверкая десятками объективов. Вряд ли когда еще доведется увидеть подобную корриду.

Человек и хищник тем временем исполняли сложный танец, кружась друг вокруг друга на некотором удалении. Перепачканный в пыли, Иган в этот момент и сам напоминал большую пятнистую кошку – гибкий и текучий, он беззвучно скользил по площадке, подобно зеркалу отражая каждое движение Онарийца и вторя ему столь же грозным рычанием. Описываемые ими круги постепенно сужались, напряжение нарастало…

Бросок!!!

Обрушившись на свою жертву, Онариец завертелся, взрывая когтями песок и желая разорвать обидчика в клочья. Он не мог промахнуться! Не мог! Его переполняла ярость, смешанная со страхом, который становился все сильнее с каждой секундой. Он, безраздельно царствовавший здесь столько лет, боялся потерпеть поражение.

Громкий рев заставил зверя вздрогнуть. Его хвост сам собой опустился, так и норовя испуганно поджаться. На этот раз противник требовал не битвы, он требовал подчинения. Беспрекословного и покорного.

Публика потрясенно охнула. Иган медленно шел на Онарийца. Грозно и неотвратимо, как айсберг на рыбацкий баркас, он надвигался на соперника, который был в несколько раз крупнее него. Он открыл рот и снова гневно зарычал. Казалось невероятным, как человеческие голосовые связки способны издавать такой звук – столь мощный и столь… дикий.

И Онариец попятился! Против его воли лапы сами скребли песок, отступая перед Человеком. Такого позора он еще не знал.

Его хвост коснулся росших на краю площадки кустов и вдруг, словно это спустило какую-то скрытую пружину, зверь снова бросился на Игана. Он знал, что побежден, знал, что проиграл это сражение, но все равно прыгнул. Если уж проигрывать, то проигрывать достойно!

Один из любительских фотоснимков запечатлел фантастическую застывшую картину – припавший на колено человек с удивительно усталым лицом и зависший над ним в прыжке огромный полосатый зверь с разинутой пастью и выставленными вперед когтистыми лапами. Создавалось впечатление, что он удерживается в воздухе лишь на двух пальцах, которыми человек, выбросивший вверх руку, касался его шеи.

Онариец рухнул вниз и покатился по земле. Осевшая пыль открыла взорам толпящихся за забором людей жутковатое зрелище. Лежащий на спине зверь скулил и извивался, молотя лапами воздух. Хвост, как огромная метла, метался из стороны в сторону, поднимая в воздух тучи песка. Но, как ни старалось бедное животное, оно никак не могло высвободиться. Тонкая слабая человеческая рука, придерживающая его за горло, пригвоздила Онарийца к земле лучше любого капкана, крепче самого толстого каната. Его словно приковали к земле прочной стальной скобой, концы которой замуровали в кубометры бетона. Через некоторое время зверь перестал брыкаться, и только его глаза неотрывно следили за Иганом полным ужаса немигающим взглядом.

Не отпуская правой руки от шеи распростертого на песке зверя, Иган вынул из кобуры второй инъектор. Раздвинув зеленоватый мех за ухом, он приложил прибор к пятачку оголенной кожи и нажал на кнопку.

Он быстро отскочил в сторону и отсюда, с безопасного расстояния наблюдал за тем, как Онариец перекатился и попытался подняться на ноги, но потом весь задрожал, лапы его подкосились, и животное повалилось на землю. Зверь еще пару раз дернулся и затих, закрыв подернувшиеся дымкой глаза.

Иган размотал с пояса веревку и крепко связал обездвиженное животное, и только после этого махнул рукой, показывая, что теперь в вольер можно заходить. Из-за ограждения донесся радостный гомон и нестройные аплодисменты.

Пока санитары с носилками суетились вокруг Романа, Иган сел прямо на песок, а потом и вовсе лег на спину, раскидав руки в стороны. Солнце светило прямо в глаза, так и норовя пробиться под закрытые веки, но ему было наплевать. Жутко хотелось хоть несколько минут ни о чем не думать. Нити окружающих запахов постепенно бледнели и таяли по мере того, как он вымывал из своей головы остатки недавней сосредоточенности, возвращаясь к нормальному человеческому состоянию.

- Ты в порядке? – послышался рядом голос Кукса.

- Угу.

- Вот твой инъектор.

- Спасибо. Положи рядом.

Песок негромко скрипнул, когда Кукс нагнулся и положил инструмент около правой руки Игана.

- Тебе что-нибудь нужно?

- Сейчас – нет, - Иган тяжко вздохнул и приоткрыл один глаз, - документы подписали?

- Да, - Кукс продемонстрировал папку с бумагами.

- А деньги?

- Уже переведены на твой счет, - он усмехнулся, - там, наконец, спасатели прибыли. Видел бы ты их обиженные физиономии, когда поднос с шампанским пронесли мимо их столика!

- Не хочу я никого и ничего видеть. Мне и так паршиво.

Иган перекатился набок и сел. Подобрав инъектор, он принялся сдувать с него налипший песок. Покончив с этим занятием, он поднялся, кряхтя и морщась, как страдающий радикулитом старик.

- Я бы не отказался от душа и чашечки горячего кофе. Сделаешь?

- Нет проблем! Я принесу тебе прямо в раздевалку.

- Давай. А я пока ополоснусь.

Когда Кукс вернулся из буфета с дымящимся стаканчиком в руках, он застыл на пороге и даже ненадолго зажмурился. Он уже неоднократно видел это раньше, но так и не смог привыкнуть, всякий раз теряя аппетит на весь оставшийся день.

Иган стоял посередине раздевалки в одних трусах, вытирая волосы полотенцем. На мокрой после душа, блестящей коже кристально четко прорисовывался каждый из многочисленных шрамов, покрывающих почти все его жилистое тело. Казалось, будто Игана долго терзал какой-то зубастый зверь, но не смог прожевать и выплюнул. Или кто-то делал ему липосакцию, используя вместо скальпеля мясницкий тесак. При мысли о той боли, что была скрыта за этими рубцами, становилось дурно.

- Принес? Отлично! – Иган взял стаканчик из рук Кукса и несколькими глотками опустошил его, - уф! Вот теперь жизнь начинает налаживаться! А ты что такой хмурый?

- Я за Романа беспокоюсь.

- Кстати, что с ним?

- Ему крупно повезет, если удастся сохранить правую ногу. Да и руки здорово пострадали, - Кукс поежился. После сегодняшних событий, похоже, придется пару дней поголодать, - какая-то определенность будет только к вечеру, но одно ясно – он инвалид на всю оставшуюся жизнь.

- Печально, - Иган вздохнул, - остается только надеяться, что все не так плохо, как ты нарисовал. Ты любишь сгущать краски.

- Я вот тут думаю…

- О чем?

- По-моему, это несправедливо.

- Что именно? – Иган бросил полотенце на спинку стула и начал одеваться.

- Ты всю свою жизнь буквально лез в пасть к самым разным тварям, схватывался с опаснейшими хищниками Вселенной – и ничего, жив, здоров и не кашляешь. А Роман, тихий мирный человек, никого не трогал, и бац - ни за что ни про что лишился ноги и вообще, едва не отправился к праотцам.

- Строго говоря, у меня тоже без потерь не обошлось, - просунув ногу в штанину, Иган продемонстрировал Куксу босую трехпалую ступню, - самое обидное, что я тогда вляпался в свой же собственный капкан. Так что насчет несправедливости я с тобой полностью согласен. Жизнь – чертовски подлая штука! Как ни крутись, а в конце все умирают, и злодеи и герои. Где здесь справедливость, а?

- Тебе бы все шутки шутить…

- А что еще нам остается делать! – Иган набросил на плечи куртку, а грязную одежду, скомкав, затолкал в рюкзак, - Пороситацин, что я тебе дал, все еще у тебя?

- Да. Вернуть?

- Нет, оставь, он тебе еще может пригодиться.

- Для чего?

- Слушай внимательно, - Иган вручил Куксу один из своих инъекторов, - заряди его на два кубика и держи наготове. Если Онариец начнет подавать признаки жизни, то сделай ему инъекцию. У него за ушами есть свободные от шерсти участки – надо вколоть именно туда, иначе не подействует. В этом месте проходит что-то вроде нашей сонной артерии, и препарат попадет прямо в мозг, не успев разбежаться по телу.

- А если?…

- Что делать, если все плохо, я уже объяснял. Заряжаешь пять кубиков и вкалываешь куда получится, но постарайтесь до этого не доводить, а то еще убьете несчастное животное.

- Игги, я же не специалист по снайперскому иглоукалыванию, в конце концов!

- Тогда доверь это дело тому, кто справится.

- Ладно, попрошу Майю, у нее руки вроде бы из нужного места растут, в отличие от меня.

- И еще одно – я связал ему лапы простым шнуром, а у Онарийцев шерстинки очень жесткие и острые. Если зверь начнет дергаться, то шнур быстро перетрется, и он высвободится. Поэтому скрутите его чем-нибудь покрепче, альпинистским тросом, например. Он более устойчив к истиранию. И чем скорее, тем лучше.