Потом задремал, уронив на грудь голову. Тяжелые руки с набухшими венами покоились на коленях.

Проснулся он оттого, что кто-то засмеялся, проходя мимо. С трудом разлепил глаза и снова зажмурился. Взошедшее солнце слепило. Смена кончилась, и народ валил через проходную.

— Кому цветочки приготовил, дядя? — весело спросил парень в плаще-болонье.

Степан Егорыч протер глаза, поднялся. Он взял свою охапку цветов и пошел было к проходной. Но остановился. Он чувствовал, замечал, что на него все смотрят, усмехаются, отпускают шуточки.

Он вернулся в скверик на берегу пруда, огляделся по сторонам и быстро запихнул цветы под лавку.

Теперь он чувствовал себя куда увереннее. Оправил пиджак, застегнул на все пуговицы рубаху и двинулся уверенным шагом к проходной.

Любу он увидел сразу. Она шла с тремя женщинами. Ох и постарела она за это время, бог ты мой! Частая седина в волосах, морщины на лбу. И только глаза прежние, ярко-синие и молодые.

Она прошла мимо него, о чем-то разговаривая с подругами, и Степан Егорыч так и остался стоять на месте. Неужели не узнала? Нет! Вот она сделала еще несколько шагов, быстро оглянулась. Еще несколько шагов, и еще раз оглянулась. И остановилась, медленно повернулась, все смотрела и смотрела, будто не верила своим · глазам.

— Степан? — неуверенно прошептала она.

И подруги ее остановились, с недоумением смотрели.

— Степан, ты? — уже решительно спросила Люба и пошла навстречу.

А он так и стоял на месте, не в силах сдвинуться.

— Да откуда ж ты свалился-то, Степушка?

— С Луны. — Степан Егорыч криво улыбнулся.

Они стояли друг против друга. И сразу обнялись, будто их ударило током.

— Степан, Степан… Ты что же не позвал меня?

— Гадал стоял, узнаешь ты меня или нет, — скупо улыбнулся Степан Егорыч.

…Встречали их жены, родители, друзья. Жаркое солнце сушило мокрый после дождя аэродром, и в лужах радугой светились фиолетовые нефтяные пятна. На лепестках цветов горели капли воды. Прорвавшиеся к трапу жены и родители швыряли эти цветы под ноги боксерам. Словно боги сходили с неба на землю, счастливые и уверенные в том, что осчастливили и простых смертных одним своим появлением на грешной земле.

Какие-то незнакомые люди пожимали Виктору руки, поздравляли. А он рассеянно отвечал, шарил по толпе глазами, отыскивая мать и Татьяну. Неужели не пришли?

Он увидел, как «медведь» Потепалов подхватил на руки своих дочек, а рядом стояла маленькая, щупленькая жена, и в сравнении с огромным мужем она казалась еще крохотнее. Генка Чернышев пытался обнять сразу троих девушек, те смеялись, совали ему в лицо букеты цветов. Потом его ухватил за рукав Станислав Александрович.

— Через неделю — на тренировку. Завтра встретимся в Федерации в два часа. Не забыл?

— Да, да, в два часа, — почти не слушая его, отвечал Виктор, а глаза продолжали всматриваться в толпу — он все еще не терял надежды встретить мать.

Словно из-под земли вынырнула Татьяна. Она повисла у него на шее, горячо зашептала в ухо:

— Витенька, миленький, как я соскучилась!

Виктор обнял ее так, что под платьем что-то треснуло, и Татьяна вытаращила на него испуганные глаза:

— Ты с ума сошел?!

Виктор засмеялся. Наконец, и его кто-то встретил.

— Сапоги привез?

Виктор кивнул. Татьяна подпрыгнула, чмокнула его в щеку, и ее прозрачно-зеленые глаза стали еще больше.

— Лаковые, черные?

Виктор снова кивнул, и она еще раз поцеловала его в щеку.

— Милый, как я рада…

— А почему мать встречать не пришла? — спросил Виктор.

— Не знаю, я давно ее не видела.

— Не могла навестить? — нахмурился Виктор.

— Не могла, Витенька… У меня еще два хвоста не сданы: английский и теоретическая механика.

Они вошли в здание аэропорта. Здесь было прохладнее, от влажного кафельного пола, казалось, испарялся холодок.

Мимо прошествовал Потепалов со своими дочками на руках. Он помахал Виктору рукой:

— Чао!

— Чао, чао, — холодно ответил Виктор.

— Кто это? — быстро спросила Татьяна.

— Боксер… в тяжелом весе работает…

— Я ночи не спала, Витя, так переживала… Все ребята на курсе мне сочувствовали… особенно когда ты чуть-чуть в полуфинале немцу не проиграл… Мы в общежитии все время смотрели. Крику было! Я прямо психопаткой сделалась…

— Ты постой здесь, я пойду багаж оформлю, — перебил ее Виктор.

— Хорошо, — покорно согласилась Татьяна.

…Потом они ехали в такси. Окна плавились в солнечных лучах, огненно вспыхивали. Тянулись кварталы белых одинаковых домов с цветными балкончиками, с огромными дворами, газонами, спортивными площадками. На тонких, недавно высаженных деревцах зелень пожухла и поникла.

— Мой отец очень хочет с тобой познакомиться, — сказала Татьяна.

— Теперь уже хочет? — усмехнулся Виктор.

— Что значит — теперь? — Татьяна обиженно выпятила нижнюю губу.

— Ничего. Раньше он просил тебя не встречаться со мной, — ответил Виктор, глядя на окно.

Татьяна долго смотрела на него, потом спросила:

— Ты будешь жениться на мне?

— А ты этого очень хочешь?

— Если б не хотела, не спрашивала бы. — Казалось, Татьяна вот-вот заплачет.

— Женюсь! Заметано! — Виктор засмеялся и поднял вверх руки, будто сдавался в плен.

Но взгляд Татьяны был по-прежнему холодным.

— Ты ведь не любишь меня, Витя, — вдруг тихо сказала она.

Брови Виктора недоуменно поползли вверх. Он повернул голову и увидел озабоченную, задумавшуюся женщину.

— Мы ведь уже год как встречаемся, Витя, — так же тихо и печально проговорила она. — И я не слепая…

— Перестань… — попросил Виктор.

— В институте в меня влюблен один парень… ходит за мной как тень… Лучше тебя в тысячу раз! И я все думаю, ну зачем я с тобой связалась? Мучаюсь, плачу по ночам, а ты ничего не замечаешь…

— Ну, выходи за него замуж. — Виктор попытался улыбнуться. — Осчастливишь человека…

— Его — да, а себя — нет… — Она потерлась щекой о его плечо.

— Прости, Таня… — Он осторожно поцеловал ее в щеку.

…Виктор расплатился с таксистом, вытащил из багажника два пузатых чемодана. Машина развернулась и укатила. Виктор стоял задрав голову и смотрел на окна на седьмом этаже, потом громко свистнул. Татьяна засмеялась.

Они поднялись в лифте. Молчали. Выбрались из лифта. Виктор поставил чемоданы у двери, нажал кнопку звонка. Он стоял и затаив дыхание прислушивался к шорохам в квартире. Вот послышалось медленное шарканье ног по коридору, щелкнул выключатель, загремела цепочка на двери, и голос Федора Ивановича спросил:

— Кто там?

— Свои…

Дверь отворилась. На пороге стоял Федор Иванович, в пижаме и тапочках на босу ногу.

— Привет! — бодро сказал Виктор.

— Привет, — равнодушно ответил Федор Иванович, повернулся и пошел в первую комнату.

Виктор с недоумением посмотрел на Татьяну, взял чемоданы и вошел в квартиру.

— А где мама? — на ходу спрашивал Виктор. — На работе? Неужели ее не отпустили, чтоб меня встретить?

Федор Иванович не ответил, скрылся в комнате.

Виктор помог Татьяне снять плащ, повесил его на вешалку.

— Чего это он такой злющий? — спросила девушка.

— Не знаю… Может, с матерью поругался…

Виктор затащил чемоданы в комнату, положил их на диван, начал открывать.

— А я тебе пиджак привез, Федор Иванович… американский, твидовый, — громко говорил Виктор. — Будешь на работе фасонить…

Федор Иванович сидел за столом боком к ним и на слова Виктора никак не реагировал, даже головы не повернул.

— Мама сегодня в первую или вторую смену? — спросил Виктор. Он вытащил из чемодана твидовый, кирпичного цвета, пиджак, встряхнул его, повесил на спинку стула.

— Что молчишь, Федор Иванович?

— Отста-а-ань от меня! — вдруг плаксиво закричал Федор Иванович и вскочил. — Уехала твоя мама! Сбежала!

Он потряс сжатыми кулаками, издал звук, похожий на короткое хрюканье, и убежал в другую комнату.