— К цыганам! — «дурным» голосом пропела Аня и величественно взмахнула рукой.

— Цыган не обещаю, но дискотеку найдем. — Генка включил скорость, и желтые «Жигули» покатили к воротам со двора.

— «Я ехала-а домой, я думала-а о вас, — запела Аня. — Невольно мысль моя и путалась и рвалась. Дремота сладкая моих каснулась гла-аз! О, если б я уж никогда не просыпала-ась…».

— Слова перевираешь, — сказал Генка, внимательно глядя вперед.

…До дискотеки они не доехали. Генка оказался водителем никудышным и пугливым. Он то и дело шарахался от попутных машин то в одну, то в другую сторону. Раздавались возмущеные сигналы, водители грозили Генке кулаками. Но главные неприятности были впереди. Когда Генка нахально пересек сплошную линию, перестроившись в крайний левый ряд перед самым носом у черной «Волги», «Волга», взвизгнув тормозами, чуть не клюнула желтые «Жигули» в багажник, пронзительно засигналила. Произошло это недалеко от перекрестка, и постовой орудовец заметил, засвистел и махнул полосатым жезлом, приказывая Генке въехать на нейтральную полосу и остановиться возле него.

Генка прибавил газ, проскочил мимо орудовца на красный свет и погнал машину дальше по улице. Вслед неслась трель милицейского свистка.

— Труба, влипли, — сказал Генка, глянув в смотровое зеркало.

Он увидел, как орудовец остановил частные белые «Жигули», что-то сказал водителю и уселся рядом с ним. Белые «Жигули» рванули с места, быстро набирая скорость.

— И цыган послушали, и потанцевали, и выпили, черт подери! — пробормотал Генка, снова взглянув в зеркальце. — Догоняют, козлы чертовы.

— В переулок сворачивай, Генка, в переулок! — Аня даже за руку стала его дергать.

Генка быстро свернул, задник машины занесло на обледенелом асфальте, и машина ударилась колесами о бордюр тротуара, пошла юзом. Генка газовал изо всех сил.

— Сюда, сюда! — снова затараторила Аня. — В этот переулок. Мы так к прудам выскочим, а оттуда — сразу к дому!

Генка опять резко свернул, и опять машину занесло, задние колеса вылетели на тротуар, и «Жигули» гулко ударились задним крылом об угол дома.

— Ой! — вскрикнула Аня.

— Вот тебе и «ой»… — процедил Генка. — Догонят — хуже будет…

Подвывая двигателем, желтые «Жигули» мчались по заснеженному переулку. Уже совсем стемнело, и Генка включил ближний свет.

— Сюда, во двор! — снова скомандовала Аня. — Он сквозной!

Они влетели во двор, едва не сбив женщину с кошелками, — она буквально выскочила из-под радиатора, обогнули хоккейную площадку и выскочили через другие ворота. Женщина с кошелками еще долго ругалась им вслед.

Вот и пруды. Желтые «Жигули» мчались по узкой аллейке вдоль прудов, обогнули их, перемахнули через трамвайные пути и въехали в другой переулок.

— Теперь почти дома… — Генка усмехнулся. — Хорошо провели остаток воскресенья… Мишка, козел, как чувствовал, отказался.

— А хорошо мы от них удрали. — Аня оглянулась назад.

Они проехали мимо школы и скоро оказались во дворе своего дома. Здесь судьба приготовила им еще одну неприятность. Въезжая на автостоянку, Генка потерял наезженную колею, машину повело в сторону, и она ударилась передним левым крылом о металлический столб-тумбу, на котором крепилась створка ворот. Послышался звон разбитой фары, и свет погас.

— Ой! — опять вскрикнула Аня. — Какой ты косорукий, Генка! А еще хвастался: водить умею! Водила!

Генка, прикусив губу, молчал подавленно.

Наконец они поставили машину на место, выбрались из нее и осмотрели повреждения. Была разбита фара, сильно помяты переднее и заднее крылья.

— Что же делать, Генка? — перепуганно спросила Аня. — Через три дня отец из командировки приезжает.

— Тебе, между прочим, идея в голову пришла! — зло ответил Генка. — «Прокатимся»! «Цыгане»! «Душа моя была полна»! — пропел он.

Аня прикрыла рот перчатками, всхлипнула:

— Сам же сказал, что водить умеешь…

— Ну сказал! Не умею, что ли? Я же сказал, что прав у меня нет!

— Ой, Генка, отец так расстроится… а у него три месяца назад инфаркт был… он с машины каждую пылинку сдувает… — Аня заплакала и сразу из светской дамы, которую пыталась изображать, превратилась в жалкую, несчастную девчонку. — Он если увидит — умрет…

— Когда он приезжает?

— Двадцатого у него командировка кончается. Вчера телеграмму прислал.

— Сегодня шестнадцатое… — пробормотал Генка, еще раз обходя покалеченную машину. — Нда-а, дела — полный атас… Хуже не придумаешь…

— Что, машину разбили? — раздался рядом с ними сиплый, прокуренный голос. Из темноты вынырнул пожилой усатый человек в телогрейке, валенках и шапке-ушанке. Это был сторож автостоянки Григорий Кузьмич.

— Разбили-и… — громче всхлипнула Аня.

Григорий Кузьмич тоже осмотрел машину в тусклом, рассеянном свете фонаря на высоком столбе, высморкался и изрек:

— Н-да, Борис Аркадьич за это по головке не погладит… Серьезное дело… — Он глянул на Генку. — Ты, что ль, удосужился?

— Ну я! Я! — нервно ответил Генка. — Какая теперь разница кто?

— Мне тоже влетит, не углядел. Пока за чаем домой сбегал — вы как раз и успели…

— Григорий Кузьмич, миленький, помогите… — плачущим голосом попросила Аня. — Придумайте что-нибудь…

— А че тут придумывать? — вздохнул Григорий Кузьмич. — Димку-жестянщика звать надо… Позвоню ему, завтра приедет. — Он опять трубно высморкался в большой клетчатый платок и потопал, хрустя снегом, по тропинке к своей будке у въезда, в которой светилось окошко.

— Когда он приедет-то? — спросил Генка.

— Утречком будет. Часиков в девять, — отозвался сторож.

— А раньше нельзя? Нам в школу к девяти!

— Почему нельзя? В восемь придет, если надо. Димка такой — ежели надо, когда хошь будет…

Аня продолжала тихо всхлипывать. Генка стоял рядом с хмурым видом, ковыряя дутыми «бахилами» снег.

— Ну ладно, кончай… — наконец пробурчал он. — Починим тележку, все о’кей будет… Не плачь, Аня…

…Димка-жестянщик, лихой ладный парень лет тридцати, мордастый, в дубленке и пыжиковой шапке, с дымящейся сигаретой в углу рта, он был быстр и точен. Осмотрел повреждения, постукал костяшками пальцев по заднему и переднему крыльям, выплюнул окурок и вынес приговор:

— Одно крыло можно выправить, другое надо менять. Фара новая нужна — дефицит. К «шестеркам» фары днем с огнем не сыщешь.

— Как же быть? — робко спросила Аня.

— Как нам быть, как нам горю пособить, — усмехнулся Димка. — Доставать будем. За деньги черта с рогами достать можно.

— За четыре дня не успеете? — опять робко спросила Аня.

— И за два успеть можно, если железки достану.

Сторож Григорий Кузьмич тоже топтался рядом, то и дело осматривал машину.

— Глянь, Димок, тут вот тоже царапина.

— Закрасим, — уверенно отозвался Димка-жестянщик.

— Сколько стоить будет? — спросил Генка.

— Щас прикинем… Крыло, фара, покраска, работа… В общем, за все про все… чтоб вас не обижать сильно… — Димка секунду подумал и выдал результат: — Триста шестьдесят колов и ни цента меньше.

— Сколько? — у Генки отвалилась челюсть и округлились глаза.

— Триста шестьдесят, — жестко повторил Димка.

— Что-то много очень… — растерянно проговорила Аня.

— Крыло — семьдесят, фара — сотня, покраска — сотня, за работу — сотня плюс скоростные. Не хотите — на Варшавку езжайте. Недели три только в очереди простоите. И сделают тяп-ляп, потом наплачетесь. Да еще чтоб туда попасть, справку об аварии из милиции надо, а у вас, как я понимаю, справки такой нет.

— Нет… — вздохнула Аня.

— Тогда решайте. У меня качество гарантировано. Фирма веников не вяжет.

Наступила тяжелая пауза. Димка-жестянщик закурил, еще раз обошел машину с глубокомысленным видом. Проговорил:

— Ну, решайте, братцы, время — деньги.

Аня с надеждой смотрела на Генку. Тот молчал, опустив голову, ногой ковырял снег.