— Ох, верно. Хорошо... и у тебя какие-то проблемы с этим?

Он в замешательстве наклоняет голову в сторону.

— Почему у меня должны быть с этим проблемы?

— Потому что мой отец — сволочь, и он доставил тебе и твоим друзьям множество проблем.

— Поверь мне, мы переживали вещи и похуже, чем то, что бросал в нас Ралли.

— Теперь я не нравлюсь тебе из-за связи с ним?

Он шаловливо улыбается.

— Ах, так тебе не всё равно, нравишься ты мне или нет?

Не желая отвечать на этот вопрос, я уклоняюсь и пожимаю плечами. Я снова беру ложку и начинаю есть.

Том складывает пальцы вместе и наклоняется ко мне. Я не хочу, но смотрю. Сильные мужские руки. Руки, которые он, без сомнений, знает, как использовать. Они выглядят грубо от многих лет игры на бас-гитаре. Я могу только представить, насколько хорошо они будут чувствоваться на моей коже.

— Джейк объяснил твою ситуацию, — говорит Том, в результате чего моё внимание возвращается к нему, — и как обстоят дела у тебя с Ралли. Но даже если бы ты общалась с ним, это не изменило бы моего мнения о тебе.

— Спасибо, — улыбаюсь я. — И я действительно имею это в виду.

Он кивает и опирается на спинку сиденья.

— Итак, ты знаешь, кто мой отец — сволочь музыкальной индустрии. Предполагаю, что ты знаешь, что моя мать…

— Милочка в этом. Твоя мама красива, Лила. Действительно талантливая. Судя по фотографиям, которые я видел, ты выглядишь так же, как она, и это хорошо. Если ты была бы похожа на Ралли, то это был бы грёбаный отстой, — усмехается он.

Я смеюсь.

— Я сожалею, что ты потеряла её.

И моё настроение падает, прямо вместе с ложкой в миску передо мной.

— Да, я тоже.

— Расскажи мне о ней.

Волна неопределённости движется через меня. Он знает о моей матери. Каждый знает. Она была бульварным кормом для прессы на протяжении большей части своей короткой жизни. Каждый вдох, который она делала, был задокументирован.

Просьба Тома согревает те уголки моей души, которые очень долго не знали тепла.

— Я уверена, что ты знаешь большинство из этого из газет.

— Да, я знаю, что пресса писала о твоей маме. Но я не знаю, какой она была на самом деле, кем она была для тебя.

Я смотрю на него, потрясённая глубиной в его словах. И это то, что заставляет мои губы двигаться:

— Моя мать была ребёнком-звездой. Сначала телевидение, затем она перешла на пение. Она быстро стала одной из самых знаменитых певиц страны, которую мы когда-либо имели.

— У неё был удивительный голос, Лила. Твоё звучание, когда ты поёшь очень похоже на её.

Его комплимент поражает меня прямо в сердце.

— В общем, ты знаешь, что она была красивой и талантливой... но также она была доброй и милой, и такой умной. Действительно имела здравый смысл, понимаешь? А затем на каком-то сборе средств она встретила Ралли. Он захотел её, а ты знаешь, на кого он похож, когда чего-то хочет. Во всяком случае, моя мама подписала контракт с АМЭ[7], когда ей было девятнадцать. Она находилась в промежутке между стадией выхода из рамок ребёнка-звезды и превращением в женщину, которой она стала. Ралли сыграл важную роль в принятии этого. Они поженились через год после того, как она подписала контракт с АМЭ, а через год после этого родилась я. Мы были счастливы в течение этого времени, — я облегчённо выдыхаю. — И вот тогда Ралли стало скучно, как и всегда. Когда что-то перестаёт быть проблемой, он идёт и находит новую, которой стала Таня Олсен. Ты слышал о ней?

Том качает головой.

— Сейчас она не здесь. Думаю, она выступает на круизных судах в эти дни. Она была ещё одной из списка тех, кого трахал Ралли. Во всяком случае, Тане было девятнадцать лет, на вершине и в ближайшем будущем поп-певица. Он подписал её АМЭ, но, очевидно, интерес Ралли не остановился на музыке, — я закатываю глаза. — Он не был сдержан в этом деле. Каждый человек, в том числе и моя мать, знал об этом, и когда они, наконец, попали в таблоиды, это послужило ему оправданием, чтобы оставить нас.

— Сколько лет тебе было, когда он ушёл?

— Четыре.

— А когда ушла твоя мама?

— Восемь.

— Она умерла от передозировки, правильно?

Я оборонительно смотрю на него и поспешно говорю:

— Она не покончила с собой.

— Эй, — положив руки на стол, он наклоняется вперёд. — Я никогда не говорил, что она так сделала.

— Извини, — я шумно выдыхаю.

Опираюсь локтями на стол и кладу голову на руки. Неожиданно вырывается слеза. Я осторожно вытираю её рукавом.

— Просто это то, что все говорят: она покончила с собой — но я знаю, что она этого не делала, — я поднимаю глаза к нему. — Она бы никогда не оставила меня так, не преднамеренно.

На его лице отображается доброта, однако есть и нечто большее... беспокойство.

— Ты хочешь поговорить об этом? — тихо спрашивает он.

Я качаю головой.

— Я не говорю о том, что произошло... никогда.

Единственным человеком, с которым я когда-либо действительно говорила об этом, был Декс.

— Ну, может быть, пришло время, чтобы сделать это, — настаивает он. — Я сделаю нам кофе, а затем ты сможешь рассказать.

Я вижу, что Том запутался. Он ничего не говорит. Тишина нарушается лишь закипающим чайником и моим колотящимся сердцем.

Том ставит кружку дымящегося кофе передо мной и снова садится, держа свою собственную кружку обеими руками.

Я отталкиваю недоеденную миску каши, мой аппетит исчез. Мои руки оборачиваются вокруг кружки, притягивая её ближе.

— Значит, когда она умерла, тебе было восемь лет.

— Да. Нянька ходила со мной на школьные экскурсии несколько дней. Когда мы вернулись домой, я обнаружила тело матери на её кровати. Она выпила коктейль из таблеток и водки. Смерть наступила за целый день до этого. Она была там совсем одна.

Стекает глупая слеза, но я быстро смахиваю её.

— Ей было всего двадцать девять, — мои слезящиеся глаза встречаются с его. — На семь лет больше, чем мне сейчас.

— Слишком молодая. Но говорят, что великие всегда умирают молодыми.

По его выражению лица я вижу, что он думает о Джонни Криде.

— Ты скучаешь по Джонни.

Его взгляд поражает меня, сильно.

— Каждый чёртов день. Значит, после того, как мама умерла, ты жила с Ралли?

— Нет. С моей тётей, Стеф, сестрой моей мамы, и её мужем, дядей Полом. У них уже был ребёнок, Декс, мой двоюродный брат, который стал моим братом за ночь, — я делаю глубокий вдох. — Ралли не хотел меня.

Гневный взгляд на лице Тома делает больно от открывшегося факта непринятия Ралли. Я стараюсь пожать плечами так, как будто это не имеет значения.

— Это не было неожиданностью, — говорю я, стараясь казаться непринуждённой. — Я едва видела его после того, как он оставил нас и женился на Тане.

— Он был женат несколько раз, правильно?

— Мы натолкнулись на жену номер семь в прошлом году. Ольга, шведская супермодель, которая на два года моложе меня, — я закатываю глаза.

Том посмеивается глубоким звуком.

Я делаю глоток кофе.

— Это именно то, что делает Ралли. Получает умных, талантливых и красивых женщин — ну, может быть, называть Ольгу умной будет преувеличением.

Я дерзко улыбаюсь, и Том снова смеётся.

— И он разрушает их. Он сделал это с моей матерью. Я знаю, что для всего мира она выглядела так, будто была в порядке, но на самом деле всё было иначе. Конечно, она ездила на гастроли и записи, но она была сломлена, — я смотрю на стол. — Я слышала её плач по ночам, когда она думала, что я сплю.

Том дотягивается и сжимает мою свободную руку.

Его прикосновение — это уже слишком для меня, я освобождаю руку под предлогом необходимости поднести ею свою чашку кофе ко рту.

— Она лечилась лекарствами, благодаря чему проживала день. Я не знала. Я должна была заметить это.

— Как именно? Ты была ребёнком. Поверь мне как взрослой мужской заднице, я наблюдал, как Джейк разваливается прямо перед моим носом, и не понимал, что происходит, пока не стало слишком поздно. Некоторые люди просто слишком хорошо скрывают некоторые вещи.