Когда [поклоняющийся] стал бить поклоны перед аркой бровей красавцев, <И ОН, И ТОТ, КОМУ ОН ПОКЛОНЯЛСЯ, СЛИЛИСЬ В ОД'НО.
(Когда сердце мое увидело красу, лучом которой является, душа, оно .получило уверенность, что это и есть благой исход.
В переводе это стихотворение теряет почти всю свою прелесть, в оригинале же дает яркую и живую картину того самого хала, кото-
рый так тщетно старались описать теоретики.
Остается отметить еще <одну> последнюю функцию суфийской
лирики. Мы уже упомянули о зарождении в IV—V в. х. специфической
философии суфизма, лишь отчасти сходившейся с исламом и с точки
зрения ортодоксального богословия являвшейся зачастую кощунством.
Изложение этой философии в теоретических трактатах было небезопас-
но. Пример казненного Халладжа жил в памяти у всех суфиев. Однако
поэзия давала возможность действовать почти безнаказанно, прикры-
ваясь туманностью выражений, зашифрованных в эротической симво-
лике. Словарь символов оказывался здесь полезным пособием суфия, дававшим ему возможность высказывать самые крайние взгляды, не
опасаясь преследования <мусульманской> «инквизиции». Расшиф-
рование символики старейших суфийских диванов Баба Кухи, Ахмад- и
Джама
22 и г Абд ал- Кадира Гилани 23 дает в этом отношении совершен-
но неожиданные результаты и показывает, что уже у этих авторов мы
17 В: л. 137, U: 118, Z: 118. <3начение шифров см. в статье «Две газели Баба
Кухи Ширази», стр. 279 наст. изд. — Ред.>
ι» U * c^Si ïl$l
1 9 у * ÔUU
20 Ζ * f*jS~
21 и*
61
22 .Рукопись в Азиатском
музее, 176h <İB 128> , литогр. К анпур, 1884.
2 3 Ethé, Catalogue
of the India Office, gsfe 930, литогр. К анпур, 1901.
находим совершенно разработанную философскую систему, в основе
своей очень мало отличающуюся от позднейшей трактовки этих вопро-
сов у таких профессиональных философов суфизма, как Ибн ал- *Араби
и Садр ад- Дин Кунави. Я не буду углубляться далее в вопрос о фило-
софских схемах лирических диванов, ибо это отвлекло бы нас в сто-
рону от основной темы и, кроме того, потребовало бы и слишком много
места. Перехожу к заключительным выводам.
В результате всего сказанного мы можем разделить произведения
старейших персидских суфиев на четыре главных типа: 1. Поэзия светская, преимущественно эротического характера, ко-
торая лишь искусственно введена в обиход суфиев и по назначению
своему должна была служить как бы стимулом, облегчающим дости-
жение экстатических состояний.
Поэзия чисто суфийская, пользующаяся терминологией <поэ-
зии> предшествующего типа и преследующая ту же цель, но в дан-
ном случае более действенная, ибо отправным ее пунктом служит
знание условий, требуемых для получения тех или иных воздействий
на психику слушателя. Разновидностью этого типа является тот вид
поэзии, который ставит себе задачей описание внутренних состояний
суфия, пример какого мы видели выше.
.Поэзия, имеющая целью дать изложение философских взглядов-
ее автора (или его учителя) и пользующаяся для этого терминологией
первого типа, излагающая воззрения поэта в скрытом, замаскирован-
ном виде.
Лирика дидактическая, которая может быть названа суфийской
лишь постольку, поскольку она исходит из суфийских кругов, ибо тер-
минологией суфизма она почти не пользуется, исходит из общемусуль-
манской доксологии и ничем не отличается от <мусульманской> ре-
лигиозной лирики.
Мы видим, что в эту схему, которая, конечно, намечает только-
основные типы, в чистом виде, как всякое теоретическое построение,, едва ли встречающиеся, совершенно не вошел суфийский эпос. В самом
деле, в первую эпоху появления суфийской поэзии эпоса как такового
мы не встречаем вовсе. Конечно, это еще не доказывает, что его совсем: не было, с уверенностью можно утверждать только то, что пока HHJ
одного памятника такого типа в нашем распоряжении нет.
Начинается суфийский эпос только с Сана'и, которого мы пока
должны считать родоначальником этого вида поэзии. Заслуги Сана'и
в деле развития суфийской поэзии неизмеримы, и оценка их в кратком
очерке дана быть не может, ибо здесь нам придется иметь дело с та-
ким сложным явлением, как продвижение суфизма навстречу широким
массам и слияние его литературы с огромным материалом народных
легенд и преданий, зачастую с исламом ничего общего не имеющих.
Рассмотрение лирики заняло у нас слишком много места, характери-
стику эпоса пришлось бы дать лишь в самых общих чертах, что отняло
бы у работы всю ее ценность, ибо исследование суфийской поэзии с
этой стороны доныне еще никем не производилось, а вопрос этот за-
служивал бы более тщательного обсуждения. Эти соображения лишают
меня возможности поделиться здесь собранными мною материалами: и заставляют меня подвергнуть их рассмотрению в отдельной статье.
ОСНОВНЫЕ ЛИНИИ РАЗВИТИЯ
СУФИЙСКОЙ ДИДАКТИЧЕСКОЙ ПОЭМЫ В ИРАНЕ
1
Распространение суфизма в Иране совершалось с удивительной
быстротой. Первыми апостолами нового учения были большей частью
арабские военные колонисты, поселившиеся в Хорасане. На севере
Ирана это были главным образом джунды из Басры и Куфы, принес-
шие с собой со своей родины тенденцию к дальнейшему развитию имев-
шихся уже в Коране зачатков мистики. Во втором веке хиджры из-
вестный шейх Ибрахим ибн Адхам, чистокровный араб из племени
Бану Тамим, основал первую школу мистиков. Ему не суждено было
увидеть успех своего учения в Хорасане, так как стремление к знанию
влекло его через все страны халифата, пока он, наконец, не умер
(160/776- 77)
1 на горе Луккам близ Лаодикеи. Однако его ученику
Шакику Балхи удалось собрать в Балхе постепенно расширявшийся
круг последователей. Уже в третьем веке мы встречаем суфиев иран-
ского происхождения
2 . Следовательно, это учение перешло границы
узкого круга арабских колонистов и встретило радушный прием среди
местного населения.
Новые приверженцы суфизма весьма энергично выступают против
носителей официальных традиций. По их мнению, с о б и р а н и е хади-
сов не является правильным путем к достижению подлинного небес-
ного блаженства. Их стремление — с л е до в а т ь хадисам; это стрем-
ление постепенно привело к возникновению новой школы суфизма в
Нишапуре
3 . Суфизм стремится теперь к все большему расширению
круга своего влияния. Учения его должны были быть изложены попу-
лярно, чтобы они были понятны широким массам.
Суфийский маджлис в сочетании с сама' — пением, имевшим целью
возможно быстрее привести участников маджлиса в состояние экзаль-
тации (хал, ваджд), еще ранее вызвали в арабских областях халифата
появление своеобразной лирики, связанной со старинной любовной поэ-
зией. Персидские суфии пытались подражать в этом своим арабским
предшественникам. Но они столкнулись тут с одной трудностью, кото-
1 Подробнее см.: Massignon, Lexique, p. 150 ei passim; иначе дано у Никапь-
сона (EI, Bd II, S. 460) по йакуту (Му'джам, т. III, стр. 196).
2 Таким был, напр., Хатим ал- Асамм (ум. в 237/851- 52 г.), который в своей обви-
лительной речи против кади Рея называет себя «персом» (^f^ bı), см.: Ша'рани, Табакат ал- кубра, т. I, стр. 89. Об Абу Хафсе ал- Хаддаде (ум. в^270/883- 84 г.) рас-
сказывают, что он не знал арабского языка (Тазкират ал- аулийа', изд. Никольсона, т. I, стр. 326).
3 Ее главнейшие представители — так называемые маламатиййа.'
63
рую арабам не пришлось преодолевать. К этому времени персидская
поэзия
4 еще не имела сложившихся традиций, ибо она только начала