— Марк! — перебил его Холден. — Прекрати!

Они не раз и не два обсуждали этот вопрос, и он несколько устал от навязчивых требований Дойльчи. Холден и сам понимал, что в тридцать пять пора бы уже серьезно задуматься о семье, но единственная девушка, на которой он хотел бы жениться, уже дала слово другому. Только чудо поможет ему не остаться холостяком до конца его дней.

— Хорошо, мне пора работать. — Марк сразу же понял, что сейчас не время. — Буду объяснять, что кроме бумаги есть еще множество вкусных вещей. До встречи!

— До встречи! И спасибо тебе.

Холден повесил трубку. Теперь он должен был сделать еще одно дело. Правда, то, что он собирался предпринять, было незаконно, если бы кто-то об этом узнал, самая благая цель не спасла бы Холдена от правосудия… Но он должен был это сделать. Ради Берты.

Темными коридорами, через столовую, Холден пошел в комнату, которую занимал Лоуренс в те дни, когда оставался в Мэллори-холле. Он старался идти как можно тише, чтобы никто не услышал его шагов. Вот и дверь комнаты графа Мэллори. Холден прикоснулся к ней рукой, надеясь, что Лоуренс не счел нужным запирать ее на замок. Но тот был не настолько беспечен. Холден усмехнулся. Он надел на руки тонкие перчатки, вытащил из кармана небольшую проволоку и вставил ее в замочную скважину. Через несколько минут раздался долгожданный щелчок. Как тень Холден проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Теперь некоторое время он в безопасности.

Окинув взглядом комнату, Холден попытался определить, где бы стал прятать таблетки, будь он на месте Лоуренса. Где проще всего спрятаться селедке? — вспомнил он детскую загадку. В стае других селедок!

Холден пошел в ванную комнату. Как он и предполагал, в одном из зеркальных шкафчиков Лоуренс хранил лекарства. Холден достал из кармана список и принялся сверять названия лекарств. Почти сразу же он нашел один из препаратов, которые назвал ему Дойльчи.

— Ах ты, сволочь! — сквозь зубы прошептал Холден.

Я должен торопиться, подумал он. До свадьбы осталось два дня. Нельзя, чтобы Берта вышла за этого человека. Ей будет плохо, но она придет в себя быстро, как только ее перестанут пичкать этой гадостью. Надеюсь, Берта поймет, что я делал это все ради ее блага. Может быть, мы даже сможем быть теперь вместе, когда она поймет, кто ее любит по-настоящему.

Холден поставил все на свои места и вышел из комнаты Лоуренса. Он сделал все, что было в его силах. Теперь настала очередь полиции.

Это платье было гораздо роскошнее всех тех, что уже довелось надевать Берте. Снежно-белый атлас, расшитый мелким жемчугом и серебряной нитью. Оно ниспадало тяжелыми складками к полу. За платьем тянулся огромный шлейф, который во время церемонии должны будут нести похожие на ангелочков девочки. Глубокий вырез Берта целомудренно потребовала затянуть тончайшей серебряной сеткой, также вышитой жемчугом.

Ее и без того тонкая талия была затянута корсетом, и казалось, что она может поместиться в мужских ладонях. А под серебряной сеткой угадывалась соблазнительной формы грудь.

Платье было с длинным рукавом, почти прикрывавшим кисти Берты. Она сильно похудела за время болезни, и теперь сосуды просвечивали сквозь кожу как тонкие синие веточки. Но, как ни странно, это вовсе не портило Берту. Она только казалась еще загадочнее от лихорадочного румянца, пылавшего на белых как мел щеках.

Ее тонкие пальцы судорожно сжимались и разжимались, комкая шелковый платочек, уже вышитый монограммами «БМ», которые будут сопровождать ее с этого дня и до конца жизни.

Берта еще раз взглянула в зеркало, радуясь тому, что Ханна не слишком возражала, когда она отказалась от услуг визажиста. Она хотела быть сегодня самой собой. А та Берта, которой она себя знала, никогда бы не захотела выглядеть в самый важный день своей жизни как раскрашенная кукла. Берта лишь чуть-чуть тронула темными тенями веки, у самой границы ресниц, чтобы ее яркие синие глаза стали еще больше.

Она смотрела в зеркало и видела в нем не классическую красавицу в принятом смысле этого слова. Черты ее лица не были очень уж правильными, глаза казались слишком большими, но что-то было в этом лице такое, что заставляло еще раз посмотреть на него, чтобы уже никогда не забыть. В ее лице была одухотворенность, которой часто не хватало признанным эталонам красоты. Эту прелесть не смог бы передать ни один фотоаппарат. Только портрет, сделанный рукой мастера, смог бы повторить тот свет, что был в ее лице, в ее глазах.

Интересно, подумала Берта, поправляя высокую прическу, в которую было вставлено несколько мелких цветов белой лилии, Лоуренс продолжит традицию написания портретов? Я бы хотела, чтобы меня написали в этом платье.

Берта улыбнулась своему отражению, но тут же нахмурилась. Она почти ничего не помнила о том бреде и галлюцинациях, что преследовали ее. Единственное, что осталось в ее измученной болезнью памяти, это лица предков Лоуренса, которые строго или приветливо взирали на нее с портретов. А еще рассказ Холдена о том, что он нашел ее в галерее и она говорила с портретами этих давно умерших людей.

Не может быть! Берта покачала головой. С каждым днем воспоминания становились все более смутными, но она и не пыталась удержать их. Я, кажется, говорила Холдену, что это семейное проклятие пришло в действие? Она невесело усмехнулась и покачала головой. Нет, я точно не могла так думать всерьез! Я же не верю в проклятия!

— Я не верю в проклятия и привидения! — вслух громко повторила Берта, стараясь убедить саму себя. Но ее голос звучал слишком неуверенно.

Берта вновь недовольно покачала головой. Она думала о том, что стоит сосредоточиться на церемонии, а не на своих страхах, вызванных болезнью. Теперь-то с ней все будет в порядке! Она выходит замуж за любимого человека. Теперь у нее будет все, о чем она только мечтала. Берта не была ханжой, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что нет рая в шалаше, что деньги тоже много значат. Но всю жизнь она прожила по принципу: деньги значат много, но не все. Семья, любовь, любимое дело — вот для чего стоило жить.

Теперь я буду с любимым человеком. У меня будет настоящая семья. А еще я смогу помогать тем, кто нуждается. Ведь я тоже знаю, каково это — быть без гроша в кармане. Ханна сказала, что заниматься благотворительностью — вполне достойно графини Мэллори, поэтому Лоуренс не сможет ничего возразить против этого.

— Берта! Через пять минут начнется церемония! — воскликнула Ханна, входя в комнату.

Она внимательно осмотрела Берту, пытаясь увидеть какие-либо огрехи, которые не заметила раньше. А потом она посмотрела в лицо будущей графини, и на глазах Ханны появились слезы.

— Как же вы похожи на Терезу! — утирая глаза, сказала экономка. — Я помню ее такой!

— Мне кажется, что мы с миссис Мэллори-Спенсер совсем разные, — несмело улыбнувшись, возразила Берта.

— Нет, внешне вы конечно же разные! Но у вас есть какой-то внутренний свет! То, от чего рядом с вами всем становится хорошо. Я так полюбила вас, Берта! И так рада, что теперь вы станете полноправной владелицей Мэллори-холла!

— Спасибо, Ханна, — ответила растроганная до слез Берта.

— Ну-ну, — поспешила успокоить ее экономка, — нельзя плакать в такой волшебный день! Это должен быть самый счастливый день в вашей жизни. Да и в жизни всего рода! А теперь, готовьтесь. Через минуту вам пора выходить в большой холл. Мистер Мэллори уже в зале.

— Когда он приехал? — спросила Берта.

— Сегодня ночью, — ответила Ханна, поправляя складки шлейфа.

— Он не зашел ко мне, — огорченно сказала Берта.

— Он приехал слишком поздно, вы уже спали. А с утра не стал заходить, потому что это плохая примета, когда жених видит свою невесту в день свадьбы до момента венчания, — успокоила ее Ханна, заметив, что Берта сильно расстроена. — Вы такая красавица сегодня! Уверена, что у него и мысли не возникнет, что он ошибся с выбором!

— Спасибо, Ханна. Спасибо вам за все, что вы для меня делали в эти дни! — поблагодарила ее Берта, нежно пожимая руку пожилой женщины. — Кажется, мне пора идти.