В ответ на это приглашение Алана стиснула зубы и возмущенно покачала головой.

– Я был уверен, что это хороший дружеский поступок. Неужели опять ошибся? – притворно огорчился он.

За неимением иной возможности добраться до дома, Алана все же приняла предложение Гая Радклиффа.

Они ехали молча, девушка неотрывно смотрела перед собой. Наконец она еле слышно заговорила:

– Перед моим отъездом из дома отец произнес слова, которые меня серьезно озадачили.

– Что именно он сказал? – насторожился Гай.

– Сказал, что намерен наведаться к отцу Брэннану для исповеди, – сообщила Алана.

– И что тебя так смутило?

– Боюсь, не признак ли это того, что папа начал подумывать о смерти, – тревожно отозвалась она.

– Нельзя исключать, – не посчитал нужным отвлечь ее утешительными речами Гай.

– Вот это-то меня и тревожит.

– Понимаю… А где сейчас Киран? – спросил мужчина.

– Отбыл по делам.

– Думаю, Киран уже понял, что при текущей конъюнктуре на рынке ферму вам сохранить не удастся.

– Судя по его мрачному настроению, думаю, это так. Однако сомневаюсь, что он знает, что делать…

– Я готов купить «Шиповную гряду» – тотчас объявил Гай.

– Боюсь, в ее нынешнем состоянии она много не стоит, – заметила Алана.

– Полагаешь, я решил нажиться на вашей беде? Это не так. Я многократно предлагал вам финансовую помощь, вы ею не воспользовались. Если усадьба пойдет с молотка, ты знаешь, что много вы за нее не выручите, поскольку такое ветхое домохозяйство имеет какую-то ценность только для вас, но не для ваших кредиторов. Я же готов выкупить ферму вместе со всеми долгами и за ценой не постою.

– Ты не обязан делать это.

– Знаю. Но я хочу, – решительно произнес Гай Радклифф.

– Почему?

– Потому что я лично заинтересован в том, чтобы однажды твой отец вернулся в нее хозяином, чтобы у него появился мотив победить свою болезнь. Вот для чего.

– Первое время я тоже думала, что это возможно, что моему отцу хватит силы воли.

– И что же заставило тебя изменить это мнение? – осведомился мужчина.

– Мне вдруг стало ясно, что у отца нет причин для того, чтобы бороться за существование. Это ведь не апатия поразила его, нет. Просто со смертью мамы он утратил смысл жизни. Я раньше не понимала, какова их любовь. Знала, конечно, что мои родители счастливы в браке, но по прошествии времени вижу: это был исключительный союз.

– Да, им очень посчастливилось встретить друг друга. Но все же думаю, что воспрять Алану не позволяет его чувство вины перед покойной и вами. Вероятно, алкоголем он пытается заглушить мысли о вашем теперешнем бедственном положении и в то же время казнит себя обостренным чувством невосполнимое этой утраты. Сейчас он не позволяет себе задуматься над тем, что с каждым днем ситуация лишь обостряется, что ваше вынужденное сиротство вскоре может усугубиться… Для того, чтобы Алан смог осознать вашу жизнь такой, какая она стала, ему требуется намного больше времени, чем он порой проводит в трезвости. Я знаю точно лишь то, что если он не перестанет пить совершенно, не возьмется за дело, не отважится посмотреть в глаза своим детям трезвым взглядом, он все равно что труп, потому что он не тот Алан Кэллахан, которого мы знаем и любим. В любом случае ему нужна помощь его детей, его друзей. И если покупкой фермы я смогу помочь ему, то с радостью готов пойти на это.

– Но как это ему поможет? – изумилась Алана.

– Может быть, потеряв «Шиповную гряду», он будет вынужден пересмотреть свои привычки и, дай Бог, вместе с ними и свой нынешний взгляд на свое место в жизни. Ведь у него всегда останутся его любящие дети.

– Сработает ли это?

– Нельзя сказать наверняка, – отозвался Гай. – Можно было бы сделать проще, Алана.

– То есть? – заинтересовалась она.

– Мы могли бы пожениться. Тогда вам не пришлось бы продавать ферму. Но не хотел бы принуждать тебя к браку, спекулируя твоими дочерними чувствами.

– Меня никто не сможет ни к чему принудить. И мои дочерние чувства здесь ни при чем. Поскольку даже из любви к своим родным я никогда не стану совершать того, во что не верю. Я привыкла искать и находить выход. Главное – не впадать в отчаяние! – заявила девушка.

– Мне импонирует такая позиция. Тем более, что мне доподлинно известно: это не громкие слова, а истинное твое убеждение.

– Рада, что ты это понимаешь, – сдержанно отозвалась Алана. – Тем более, что тебе такой брак ни к чему.

– Почему это? – осведомился Гай.

– А для чего тебе связываться с паршивыми ирландскими овцами, если в долине и за ее пределами такой огромный выбор достойных невест?

– Меня всегда удивляло то, сколь причудливым образом в тебе соединяются фамильная гордыня, деревенская заносчивость и самокритичность на гране самоуничижения. Думаю, это стало возможным по той лишь причине, что ты никогда не знала своей истинной цены. Вероятно, Аннабел не стало в твоей жизни слишком рано, иначе уж она-то тебе объяснила бы, что как женщина, как человек ты бесценна, а как дочери фермера тебе бы следовало поумерить свои амбиции.

– А меня в тебе удивляло то, как ты умеешь обставлять свое субъективное мнение. Можно подумать, будто сама истина вещает твоими устами! – бесстрастно парировала Алана.

– Браво, Лана! – энергично восхитился он. – Давай считать эту перепалку частью флирта. Я уже давно пытаюсь разбудить в тебе эту потребность, но до сих пор ты ухитрялась не отвечать на вызов.

– По-моему, я и прежде тебя не жаловала…

– Да, но критика твоя звучала иначе. Ты стыдила меня, указывала мне на мою неправоту, вещала как маленькая идеалистка. А сейчас ты заговорила как настоящая женщина, которая ценит остроту в отношениях с мужчиной.

– То есть именно это ты и пытаешься мне сейчас внушить: будто бы я бессознательно заигрываю с тобой? – уточнила Алана.

– Или сознательно, – допустил он, привлекши к себе внимательный и чуть насмешливый взгляд девушки, оба при этом многозначительно улыбнулись друг другу.

Алана действительно не возражала против остроты, она повременила разубеждать своего визави.

– Как бы не заиграться, – произнесла она. – Еще вопрос, кто из нас больше рискует.

– Не секрет, что нас связывают давние узы.

– Не столько узы, сколько соседские отношения, – уточнила она.

– Добрососедские отношения, – добавил Гай.

– Пусть так, – сдержанно согласилась Алана.

– Я хоть и старше тебя, но всегда понимал, что девочка у Кэллаханов особенная, – признался мужчина.

– Да и я, когда была младше, считала тебя чуть ли не героем. Но что с того?

– Правда? Польщен, – отозвался сосед. – Не станешь же ты спорить, что тебя всегда тянуло ко мне?

– Может быть… До тех пор, пока мне не стало известно о твоих отношениях с Виолетт. На мой взгляд, это своеобразный индикатор человеческих качеств. Виолетт настолько одиозная и однозначная персона, что мне сложно принять такие отношения как нечто естественное. Ты ведь не станешь оспаривать тот факт, что состоял с ней в интимной связи.

– Не хочется тебя обманывать, – отозвался Гай. – Я действительно спал с твоей кузиной. По молодости это не противоречило моим пониманиям. Тем более мама ей всегда симпатизировала.

– Зачем ты оправдываешься? – спросила его Алана.

– Хочу, чтобы ты меня поняла и не ревновала, поскольку сейчас я с Виолетт исключительно в приятельских отношениях. Я и сейчас готов признать, что Ви очень привлекательна как женщина, теперь даже в большей степени, нежели в юности. Но в последнее время она стала несколько примитивна, а я не из тех людей, которых может удовлетворить единственно светский лоск его спутницы. Мои с ней романтические отношения закончились достаточно давно. После у меня было несколько серьезных романов и огромное количество несерьезных. Говорю об этом не для того, чтобы прихвастнуть, но считаю это свидетельством, с одной стороны, своей искушенности, а с другой – пресыщенности. Мне есть с чем сравнивать. У меня уже нет многих заблуждений. Но зато я точно знаю, чего хочу. И искренне надеюсь убедить тебя в серьезности своих намерений.