– Угу!

– Еще что есть? Тогда займитесь делом. Завтрева на приступ пойдем. Устал я. Идите…

Боярин Абсей, представительный муж, не раз участвовал в посольствах и переговорах. Подъехал к городским воротам в сопровождении сотника Траяна и двух десятников, Ивана и Глеба. Одетых в отличие от патрона в бронь. Глеб сжимал в руке копье, на древко которого натянута тряпица белого цвета.

Траян повышая голос оповестил:

– Князь Святослав переговорщика к князю Изяславу прислал! Пустите ли в град, правоверные?

Со сторожевой башни крикнули:

– Зрим вас! Ждите!

Ждать пришлось долго. Моросящий слегка дождь, оставлял на лицах влагу. Все четверо молчали. О чем говорить, когда думы перед въездом во вражеское укрепление у каждого свои?

Открылись ворота и стражник от брамы махнул рукой.

– Въезжай!

Тронув поводья, въехали под стену. Траян с интересом смотрел на внутреннее расположение места, которое может быть завтра придется брать на щит. Крепостная стена, проходящая по высоким гребням оврагов, ровной лентой тянулась что вправо, что влево.

«Толщина видать немалая, да и высокая какая, стена-то! Наверху боевые площадки. Широченные. Воев маловато, хотя народищу страсть как много, но то смерды. Вон как копье держит, олух царя небесного. Это ж не соха! А ходы сообщения у них как и в Чернигове, в стенах проложены. Трудно нам придется. Стена-то с трехъярусной системой боя: подошвенный, средний и верхний».

Воин до мозга и костей Траян подмечал все, Видел котлы для вара и суетящихся возле них смердов и баб, видел снующих воев. Обычный фронтовой город жил своей жизнью.

Проехав по улицам крепости, сам Абсей в Курске не бывал ни разу, отметил только то, что дворец Изяслава на порядок меньше черниговского. Нет в нем той вычурности и шарма как у его соверена.

Приняв лошадей, их всех четверых провели через парадный вход в тронный зал, где в окружении сановников на княжьем столе восседал володетель земель курских. Абсею ранее не доводилось видеть молодого крепкого мужа в воинском доспехе, наблюдавшего за приехавшими посланцами врага. И вообще во всем помещении повисла тишина.

– С чем пожаловал, боярин? – Задал вопрос князь.

– Вот, прими грамотку от моего государя, – подойдя ближе, через сановника передал скрученный трубкой пергамент с неровными краями со шнурком и печатью при нем.

Изяслав, будто не доверяя, сам развернул послание, впился в него глазами, молча читал написанное, шевеля губами. Лицо его при этом, и без того серьезное, исказилось гримасой, наливаясь краской гнева. Отбросив послание в сторону, вскочил на ноги, негодуя обратился к своему совету бояр:

– Вот тут князь Чернигова утверждает, будто бы еще отец мой занял сей стол не по праву, что после смерти князя Олега на Курский стол сел неприродный варяг, а не понять и кто? Посему мол и преследуют сю землю беды. Пишет, что многие бояре и простые людины тайно били челом ему, Святославу, чтоб он сжалился над ними, под свою длань взял и не допустил жен и детей до конечной гибели. По их челобитью князь и идет с великим войском!

Обратился к Горисвету, нетерпеливо указал на скомканный пергамент:

– Подай!

Снова развернув его, окинув очами своих бояр, зачитал вслух:

– «не для того, чтобы вас воевать и кровь вашу проливать, а для того, чтобы с помощью Божией… освободить вас от всех ваших врагов… нерушимо утвердить Русскую Правду и даровать вам всем спокойствие и тишину». К вам бояре обращается! И далее. «И вы, куряне, вышли бы радостно с хлебом-солью и пожелали быть под высокою рукою. Князь же будет содержать вас в свободе и всякой чести». Ну, и кому из бояр я не мил?

По залу прошел ропот возмущения. Кто-то из сановников в голос ругал оккупанта. Кто-то посылал проклятья на его голову. Любодрон, убеленный сединами, старый боярин из природных варягов, будучи у тронного стола, одернул молодого князя:

– Охолонись княже! Он своей грамоткой смуту меж нами внесть хочет, а ты ему потакаешь.

Глянул в писульку, показал в развороте.

– Ты вон дальше чти! «Ежели же пренебрежете настоящим Божиим милосердием и нашей княжьей милостью, то предадите жен ваших, детей и свои дома на опустошение войску нашему». Вот к чему ведет.

Обратился к совету:

– Неча тут думать. Постоим за землю свою, за жен и детей наших! А там как боги рассудят! Слышь, посол? Так своему князю так и передай. Нехай он в жопу идет! Хлыщ черниговский!

Абсей замялся. Решившись, чуть придвинулся к князю, будто только ему хотел донести весть, заставив напрячься охрану.

– Княже, велено на словах передать.

– Ну?

– Буде ты упираться зачнешь, так вот знай, сестра твоя в нашей ставке и…

– Что-о?

– И ежели тебе ее не жаль, то ее как простую чернавку, без роду и племени продадут в чужие страны на муку и поругание.

– Да я тебя…

– Стой княже! – заступил дорогу варяг. – Нехай посланцы обождут, а мы покумекаем пока. Негоже им головы рубить, мы не черниговцы.

Пока в зале случилась замятня, к Милораду протиснулся подручник, жестикулируя, шептал на ухо.

– Где он, Дуг?

– У тебя в покоях дожидается, с ним его вой и пропавший свей, по рукам связанный.

Боярин протиснулся к князю, негромко попросил:

– Дозволь княже отлучиться, вести важные пришли. Ты пока решений никаких не принимай. Время потяни, а там глядишь, чего и сладится в нашу пользу. Лихой просто так не суетится.

– Добро, иди. Лихого сюда веди, сам хочу послушать.

Милорад, словно молодой мальчишка торопливо шел к себе в апартаменты. По пути натыкался на множество незнакомых людей. О нашествии соседей заблаговременно предупредили, и это спасло людей. В крепости собралось много народа. Ближайшие веси, деревни и хутора опустели. Люд прихватив свой скарб, детей и скотину, со всех сторон сбегался в Курск, образуя поток из беженцев. Много хуже обстояло дело с ратными людьми, добрая половина полков осталась под Ростовом. Несколько сотен гридней, бояре с челядью, наемный полк, да городское ополчение вот и все. Еще пришлых смердов ополчили, но те с оружием обращаться умели плохо. Им топором сподручней работать, чем меч использовать. Как ни крути, число людского прибытку явно недостаточное для удержания города. Между тем, Милорад от своих сходников получал донесения об армии противника.

Уже спеша по коридору нетерпеливо выкрикнул, привлекая внимание старшего своей охраны:

– Где он!

Тот поняв кого имеет ввиду глава тайной канцелярии, указал пальцем направление, ответил:

– Там!

Заскочив в дверь, не раздумывая облапил Лиходеева, сдавил, что тот медведь, почувствовал суровый запах пота, исходивший от подчиненного.

– Живой! Живой! Молодец!

– А чего мне будет? – Смешался Егор.

Оно конечно приятно, что шеф так беспокоится о нем, но нарваться на очередного Леню Брежнева двенадцатого века, расчета нет. Милорад справился с чувствами, оттолкнул своего десятника, приказным тоном выпалил: – Рассказывай!

– Нечего мне рассказывать! Кокора где?

– Где ему быть, там же где и все бояре. У князя в палатах.

– Шеф! Кокора местный резидент Чернигова, его брать нужно и срочно колоть. Чувствую можно всю вражескую сеть поднять, пока военные действия не начались.

– Что, Кокора?

– Я говорю, Кокора главный послух князя Черниговского. Это он отдал приказ на похищение Любавы. Я едва успел ее перехватить.

– Не понял! Так Любава с тобой?

– Нет. Я ее под охраной Лиса в Ростов отправил. Рисковать не хотел. Ты про Кокору подумай! Вот и видока, он же и вор, на всякий случай с собой доставили.

Лиходеев мотнул головой в сторону шведа. Горазд со своей стороны, вздернул охраняемый объект за шиворот вверх.

– Идем к князю, он там за сестру переживает.

На выходе Лиходеев отдал приказ Горазду:

– Сдай лишенца под конвой, а сам двигай на базу. Воробью скажи, пусть баню топит, чешусь уже весь.

Милорад не мудрствуя лукаво, вытащил князя в малую залу, незачем всем знать о чем речь вести будут. Лиходеев подробно рассказал о всех перипетиях походной жизни, о Любаве и боярине Кокоре.