Монке потребовал от Вейдлинга, чтобы всякие переговоры о капитуляции были отложены до утра 2 мая, чтобы дать возможность его группе вырваться из города, — соглашение, которого он добился только благодаря тому, что нес с собой последние документы рухнувшей власти. После возвращения Кребса Монке потребовалось двадцать минут на то, чтобы проинструктировать свою группу, перед тем как определить время ухода.

И вновь описание профессора Шёнка привносит элемент реальности, противостоящий фантастическим легендам, произрастающим в настоящее время как грибы. Гараж освещался случайно найденным факелом, все ждали сигнала выбираться через дыру в стене, которая вела в неизвестность.

«Из темных проходов мелкими группами продолжали приходить люди из сражавшихся на улицах частей, потом офицеры и солдаты из группировки рейхсканцелярии. Эти солдаты, многие из которых были совсем юными, уже стали ветеранами уличных сраже-ний, на них была потная, разорванная, посеревшая от пыли форма. Ситуация представлялась героической, но настроение было отнюдь не героическим. Официальное сообщение о самоубийстве Гитлера еще не дошло до низших чинов. Они могли только догадываться — по молчанию своих офицеров. Теперь уже не выкрикивали: «Фюрер, народ, родина!» Каждый немецкий солдат молча прикидывал, какой у него есть шанс спастись».

Главная задача Монке заключалась в том, чтобы перебраться через реку Шпрее и двигаться на север, а потом на северо-запад. Прежде чем он мог куда-нибудь двинуться, он должен был вывести свою группу из бункера на станцию метро «Кайзерхоф» — совсем неподалеку, каких-нибудь 100 метров, но по территории, которую контролировали русские. Если бы русские всерьез открыли огонь, это было бы как в стрелковом тире. Путь, которым группа Монке собиралась пройти среди развалин, был в какой-то мере освещен бушующими пожарами, но дым от этих пожаров в какой-то мере скрывал беглецов, когда они группами по четыре человека перебегали и проваливались в дыру станции метро.

Главный план Монке сводился к тому, чтобы пробраться по тоннелю метро до следующей станции «Штадтмит-те», повернуть на Фридрихштрассе и идти в северном направлении в сторону Веддинга, насколько это позволят обстоятельства. По всей видимости, он надеялся соединиться с частями генерал-майора Эриха Баренфенгера. Все группы должны были собраться у башни с зенитной артиллерией в Веддинге, чтобы разработать дальнейший план движения на северо-запад. В этом пункте все свидетельства расходятся.

В то время как Монке утверждал, что это была разработанная им стратегия, нельзя считать, что его план был принят всеми, во всяком случае, не все группы следовали этому плану. Беглецы из других групп, включая групп\ Аксмана, уверяли, что не знали о том, что нужно двигать^ ся к Веддингу, а только полагали, что надлежит добираться до станции «Фридрихштрассе». Ого вполне вероятно, поскольку при наличии нескольких тактических планов этот план приобретал свои очертания уже после всех событий!

В действительности получилось так, что каждая группа обсуждала свой вариант бегства еще до того, как все они собрались в гараже Имперской канцелярии. Менее чем за тридцать минут все десять групп успешно преодолели первое препятствие. Многие были исполнены решимости не задерживаться в тоннелях метро, а как можно скорее выйти на поверхность на станции «Штадтмитге» и разобраться в обстановке.

ПРОДВИЖЕНИЕ ГРУППЫ МОНКЕ

Я не собираюсь прослеживать движение всех групп, поскольку меня интересует только предполагаемый путь Мартина Бормана в составе группы 3. Однако путь этой группы был таким же, как и путь первой группы, который вполне документально освещен на первых этапах бегства, а подробные описания, предоставленные впоследствии участниками других групп, позволяют понять ход событий и перепроверить другие свидетельства. Вглядываясь в продвижение группы Монке, мы получаем взгляд как бы изнутри на обстоятельства, с которыми столкнулись бежавшие.

В группе самого Монке были двадцать мужчин и четыре женщины. В эту группу входили майор Гюнше, посол Хавель, вице-адмирал Фосс, а также повар Гитлера, две его секретарши и секретарша Бормана Эльза Крюгер. Превосходные воспоминания, оставленные всеми выжившими участниками этой группы, включая подробные свидетельства самого Монке, как в целом, так и в деталях находятся в странном и кричащем контрасте с показаниями, данными впоследствии выжившими участниками группы 3, чьи свидетельства не только скудны и смутны, но и противоречивы.

В группу 3 входили пилот Гитлера Баур, его второй пилот Бетц, капитан Гюнтер Швегерман и шофер Геббельса Рах, а также гигантская фигура хирурга Штумпфегге-ра. Сзади них был однорукий вождь Гитлерюгенда Артур Аксман, который отстал от группы 4, которую, как он утверждал, он возглавлял, и который пристал к группе 3 и после войны выступал от их имени.

Первые несколько групп прошли к станции метро «Штадтмитге», испытывая примерно одинаковые трудности.

Прежде всего для тех нескольких человек, которые хотели остаться анонимными, представилась идеальная возможность осуществить свое намерение. Дело в том, что, когда группа благополучно добралась до входа на станцию «Кайзерхоф», беглецы обнаружили, что платформа длиной 100 метров кишит перепуганными людьми. Кое-кто из группы вдруг остановился и стал смотреть, как их товарищи исчезали в темноте. Видимо, многие предполагали, что самая явная опасность угрожает им до того, как будет объявлено прекращение огня; на самом же деле самый верный шанс спастись оставался до того, как орды Красной Армии организуются для того, чтобы намертво перекрыть город в тот промежуток, когда русские солдаты будут праздновать победу. В результате первая группа сократилась до пятнадцати человек к тому моменту, когда добрались до следующего пункта — «Штадтмитге». Примерно то же самое происходило и с другими группами.

На станции «Штадтмитге» было больше порядка, чем на станции «Кайзерхоф», в заброшенном желтом вагоне метро устроили пункт первой медицинской помощи, где несколько измученных хирургов оперировали при свете свечей и газа.

Первая группа была вынуждена подняться на поверхность на станции «Фридрихштрассе». Монке рассказывает историю, иллюстрирующую тевтонское отсутствие гибкости, которое обошлось беглецам довольно дорого и вынудило их вернуться к этому пункту.

«Мы не прошли и ста метров от станции «Фридрихштрассе», когда оказались перед огромной стальной перегородкой. Водонепроницаемая перегородка запирала тоннель в том месте, где он проходил под рекой Шпрее.

Здесь — я не мог поверить своим глазам — мы столкнулись с двумя крепкими сторожами метро. Оба они, как и положено ночным сторожам, имели при себе фонари. Их окружали разъяренные люди, требовавшие, чтобы они открыли перегородку. Они отказывались. Один из них сжимал огромный ключ. Когда я увидел эту идиотскую ситуацию, я приказал им отпереть перегородку для моей группы и гражданского населения. Оба сторожа категорически отказывались. Они ссылались на устав и какой-то его параграф.

Эти упрямые парни имели при себе по экземпляру устава и принялись зачитывать нам из него. Этот устав, датированный 1923 годом, действительно ясно предписывал, что перегородка должна запираться каждый вечер после того, как пройдет последний поезд метро. В течение многих лет в их обязанности входило следить за этим. Я был ошеломлен. Уже в течение по крайней мере недели здесь не проходил ни один поезд, а эти законопослушные служаки действовали по имеющемуся у них уставу, и ничего с ними нельзя было поделать.

Конечно, мы были вооружены, а они нет, и я чувствовал, что мы могли бы спастись, если бы в точности следовали намеченному мною первоначальному плану. Долгие годы, находясь в советском плену, я тихо проклинал себя за то, что в тот критический момент проявил странную нерешительность».

По словам сержанта Миша, телефониста, который уходил самостоятельно, отделившись от своей группы, этой перегородки уже не было, когда он час спустя оказался там, — не было никаких следов двух охранников, никакой толпы, он благополучно миновал это препятствие. Произошло это предположительно через час после прохода здесь группы 3.