– Ну как тебе… эта идея? – Она кивнула на экран монитора, где продолжал лететь фиолетовый “чернильный ангел”.

Как мне эта идея? “…За творческий вклад в дружбу народов в наши дни”?

– Замечательно! – воскликнул я. – Но я бы хотел сейчас, а конкретно сегодня, как раз разрушить мою дружбу… с представителем одной национальности. За это вряд ли дают премии.

Мое дело мерзкое. Это Кузе с его идеями хорошо!.. А я? Не-е: я склочник на этот раз. “Склочник дружбы народов” я.

– Влип ты на этот раз крепко! – задумчиво проговорила она.

Знает? Да, информация у них поставлена сильно…

Передо мной была суровая американская женщина-ученый… Про Очу знает?

– Да… к светлой дружбе имею мало отношения, – сказал я. – И. о. подлеца – вот сейчас я кто в натуре! “Человека на улицу выгоняю”, как верно Кузя сказал.

Ты сначала еще выгони! – подумал я.

Она надела очки.

– Нас, – (так и сказала – нас), – интересуют именно реальные ситуации теперешней жизни… – И добавила твердо: -…а не

Кузина туфта!

Как мы с ней когда-то шутили: “не в ту туфту”!

– Так что делай именно то, что считаешь необходимым, – закончила она.

Считать-то считаю, но сделаю ли? Я вздохнул.

Она глянула на меня сквозь очки уже вполне холодно: “Снова вас что-то не устраивает?”

Передо мной был какой-то симбиоз – прежней лихой красавицы и деловой американки? И вторая ее ипостась мне сейчас нравилась больше.

– А ты, значит, будешь наблюдать?

– Помогать, – ответила она сухо.

– Но так, ясное дело, чтобы не вмешиваться? Чтобы эксперимент, так сказать, остался чистым?

В словах моих, клянусь честью, не было язвительности!

В ответ она кратко кивнула и вдруг кинула откровенно жадный взгляд на компьютер – но не на мой отпечаток на мониторе, а на клавиатуру. У нее тут работы немерено, а я выпендриваюсь, как вошь на стекле!

– Ясно! – Я поднялся.

Со двора через открытые окна донеслось: фр-р-р! Взлетели голуби… И вдруг ожил давний миг счастья… такой же ленивый солнечный день… неподвижные облачка отражаются в распахнутых стеклах. Неподвижность, покой, счастье. Ленивый телефонный разговор с другом: “Нет… оказывается, не придем к тебе…

Почему? – Переглядываемся с ней. – Переоценили, говоришь, свои силы? – Переглядываемся. -…Недооценили!”… Смеемся, вешаем трубку… Та-ак. И так же, как тогда, вдруг поплыли неподвижные облака в стеклах – со скрипом поехала рама. Я покачнулся. Ох, чую – заночую!

– Ну все! – Твердо опираясь о стул, я встал.

– Захлопнешь, – не отрывая взгляда от компьютера, обронила она.

На экране уже был не “чернильный ангел”, а какие-то переплетающиеся графики – что-нибудь типа “динамики изменения уровня жизни в Японии и у нас”.

– Пока.

Ну… “может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной”?

Не блеснула. Я вышел. Постоял на площадке, глядя в солнечный двор.

Не получу я никакую премию! Таланта хватит, а ума – нет.

…А может, и верно зря поперек звездного неба пошел?.. Не ту любовь уморил?.. Ту самую, все верно. Вперед! И так уже полчаса потерял! И полетит сейчас Оча из батиной квартирки, а с ним и друг его Зегза “белокрылой зегзицею”, как княжна Ярославна… а какие там выйдут графики на компьютере – мне наплевать!

Безупречная чебуречная… и – вперед!

Было две лихие пересадки, три вагона метро – в одном все почему-то были в желтом, во втором – в зеленом, в третьем – в голубом. Только на бегу и удается любоваться красотами.

Одно из стекол вагона почему-то было измазано навозом – самым настоящим навозом, с соломинками… всюду жизнь.

И последнее наслаждение – салон автобуса. Какие приятные люди!

Какие девушки! Спокойная счастливая жизнь!.. Последнее время лишь в общественном транспорте ее и вижу.

Но и это счастье кончилось – я вышел. Вот батин дом через дорогу. Местами покрытый коричневой плиткой, с элементами художественности… Когда-то престижный кооператив ученых…

Теперь другой тут престиж!

Ну… час перед штурмом. Час – это ты хватил. Переведу только дыхание – и вперед… Хотя зачем его “переводить” – все равно собьется!

Вот… тут постою. Строительство метро, огражденное бетонными стенами. Стена шелушится от объявлений. “Стена плача”. Почитаем.

Может, какое другое спасенье найдем?

“Могу работать гувернером. Немного нем.”. Что значит – “нем.”?

Немецкий, что ли?

“Обезличу”… Это более-менее понятно.

“Огненный танец фламенко исполняю на дому”… На дому у кого?..

Ну ладно, не придирайся – сам-то что можешь?

“Отдых вне тела”… Не понимаю, но одобряю. “Адрес – улица

Кладбищенская, дом 14. Обращаться по ночам”… На всякий случай записал.

“Не просто сварщик, а электрогазосварщик!”… Молодец.

“Убиваю комарей. Умелец из пучины болот”.

“Хочу работать. Вложу всю душу”.

“Русские голубые с документами”… Русские, но, надеюсь, не люди? Коты?

“Вербуем на Север”. Опять даль восстанавливать? Восстанавливали уже!

“Убью в Интернете”. Заманчиво.

“Военно-патриотическое общество „Ни пяди во лбу””.

Живут же люди – на полную железку собственного мозга.

“ООО „Вагоны”, с ограниченной ответственностью”.

“ООО „Последний путь”, с ограниченной ответственностью”.

Как они тут-то ограничивают ответственность?

“Снимаю моральные проблемы”.

“Рожу”.

“Продается унция гороха”.

“Радиоуправляемые хорьки”.

“Требуется опытный печатник. Оклад – пять тысяч долларов в неделю”.

Видимо, тех самых долларов, которые он будет печатать…

Ну все. Хватит тут стоять! Я человек непрактичный – но до определенных пределов. Иду.

Вошел в парадную – код, к счастью, сломан оказался. Главное – внезапность. Внезапность даже для меня самого!

Но перед началом штурма зайду к соседке. Нажал звонок.

Вера Афанасьевна.

– Здравствуйте, здравствуйте! Как поживаете? Как там? – на стенку кивнул.

– Опять буйствовали вчера!

Это хорошо. Хороший повод.

– Разрешите, я позвоню… Оча? Это я, Валерий Георгиевич! -

(Ленивое молчание в ответ). -…Сын хозяина квартиры. -

(Ленивое молчание).-…Как наши дела?

В ответ – медленно, сипло:

– …Я же сказалтебе – звони через месяц!

Гудки. Это хорошо! Правда, “звонить через месяц” он мне приказал ровно месяц назад… но и это хорошо!

Я вышел, позвонил в дверь. Тишина, потом – ленивые глухие переговоры за дверью… Тишина. Хорошо!

Вернулся к Вере Афанасьевне.

– Разрешите? – Открыл дверь на балкон. Вышел. К сожалению, у бати в квартире нет балкона. Но и это хорошо.

Перемахнул ногу, сел на перила.

Хозяйка всплеснула руками, метнулась – но не ко мне почему-то, а прочь из квартиры. Это правильно: ни к чему лишние чувства!

Хватает своих.

Теперь с ее балкона перекинуться к батиному окну. Метра два всего-то лететь… но, к сожалению, силу тяготения даже на это время не отменишь! Поглядел вниз. Хорошо!

У “стены плача” стоял какой-то знакомый красный “пежо”.

Странно… Не такой ли я видел у себя во дворе?

Слежка?.. Это хорошо!

Вспомнил, как однажды с такой же высоты, из гостиницы, увидел

Фатьму. Тогда, правда, была розовая зима, пушистое утро. За ней, лязгая челюстью, ехал бульдозер, сгребая снег, нагоняя, а она бежала, виляя пышными бедрами, игриво отмахиваясь: “Отстань!”

Бульдозер брякал. Как сейчас увидал! “Красавица и чудовище”.

Вперед!

Одной ногой на краю балкона, держась руками, другую ногу свесил… Холодит!

Подоконник, к сожалению, слишком покат, но зато педантичный батя привинтил с внешней стороны рамы градусник на кронштейне…

Молодец, батя! Все предусмотрел!

Из “пежо” что-то длинно блеснуло. Бинокль? Фатьма наблюдает?

Молодец.

Теперь – шаг в пустоту. К счастью, не в абсолютную. Батя кое-что сделал и для моей жизни. Вот – оторвал дом улучшенной художественной планировки, не зря его называют в народе “дом с шашечками”… есть куда ступить… Хотя до этого, думаю, нога человека сюда вряд ли ступала!