Ракх-инти торопливо развернулся к столу и схватился за книги. Грея лукаво улыбнулась, кивнула и растянулась на кушетке. Оставалось только ждать.

Мир людей, эльфов и прочих прямоходящих оказался не то что забыт – просто он был временно отодвинут за грань восприятия, пока нынешние впечатления не померкнут, став воспоминаниями. Новая, совершенно неожиданная вселенная развернулась перед Эланом – мир высоких деревьев, сумасшедшего гона и – запахов! О, эти восхитительные, ни на что не похожие ароматы леса! Каждый из них – кусочек жизни, целая книга, рассказывающая о себе взахлеб и подробно. Вот молодая сосенка – в прошлом году буря сломала одну ее ветку, и смола, выступившая из-под потревоженной коры, еще не успела окончательно окаменеть. Пышный куст до сих пор хранит запахи молодой лисицы, жившей здесь все прошлое лето – у нее родилось трое детенышей, но одному из них так и не суждено было выжить. Вот дерево, которое несет в себе искусственные изменения – это страж леса, могучий хьерн. Элан осклабился, пробегая мимо, и одна из веток, слегка изменив направление, легко коснулась крупа пробегающего зверя, словно приободрив его…

Два дня Элан провел в лесу. Он разыскал остальных волков, живущих в окрестностях, и после короткой, но энергичной драки они приняли его в свою стаю. Рубец на плече – память о недавней схватке – перестал зудеть очень быстро. Волки зализали его, выказывая тем самым свое уважение к мощному собрату со стремительным ударом клыков. Он научился мгновенно распознавать, что несут ему запахи, хотя иногда и путался, вызывая иронический оскал старого вожака стаи, хромого самца с седеющей шерстью, уважаемого всеми за умение безошибочно находить любые, даже самые хитроумные ловушки. На второй день, проголодавшись, он поймал свою первую добычу – маленькую и жирную мышку, не вовремя подвернувшуюся под мощную волчью лапу. Он ловко перекусил ей шею и напился теплой крови, удивляясь про себя той легкости, с которой смог убить – и насладиться столь непривлекательной с человеческой точки зрения добычей. К вечеру он принял участие в общей охоте и с удовольствием рвал парное мясо, недоверчиво косясь по сторонам лукавыми карими глазами.

Ночь застала новичка под старой елью, невольно устроившей под своей сенью отличную ночлежку для усталых путников, в виде толстого слоя сухой хвои внизу и раскидистых лап наверху, образующих надежную крышу от непогоды. Это было идеальное убежище, но остальные волки не желали идти туда, предпочитая свои, уже облюбованные лежки – так что места было вдоволь.

На сытый желудок хотелось поспать, и волк, устроившись поудобней, прикрыл глаза – однако сон не шел. Почему-то последние события его жизни начали прокручиваться назад – вот он бегает со стаей, изучая дикую жизнь; вот заходит в незнакомый лес – смешной, коротконогий и на двух ногах; вот он лежит на пыточном столе, и раскаленные стержни впиваются в его тело… Волк глухо заворчал, свежий шрам заныл, напоминая о себе – и зверь немного успокоился, зализывая рану. События продолжали мелькать перед ним, заставляя сонно щуриться. Вот церковный двор, залитый закатным солнцем, и плечистые фигуры монахов, привязывающие к странной конструкции знакомую фигурку… Эль`заг! Волк рванулся, и в глазах его появились вполне человеческие слезы. Не все его дела закончены, а его глотка жаждет крови врагов, а не добычи. Зверь зарычал, вспугнув птиц, облюбовавших ветки дерева над ним, и принялся нервно мерить пространство вокруг старой ели.

– Нельзя наслаждаться жизнью, если есть долг и дело!

Волчье тело внезапно стало тесным, а привольное житье превратилось в плен, мешающий достигнуть цели. Зверь обнажил клыки в невольной гримасе, но человек взял верх, уложив животное на подстилку из хвои, и принялся анализировать варианты. Сила Предела? Вряд ли. Голая мощь не помогла ему в прошлый раз, не поможет и сейчас. У него нет необходимого знания, и, пытаясь взять нахрапом, он просто уничтожит себя. Конечно, можно попробовать поступить так же, как и в прошлый раз, – хотя тогда, имея пусть и смертельно раненное, но все же человеческое тело, он создал гнома – что же получится теперь, если он возьмется переделывать тело волка, полное животной силы? Вервольф? Нет, наверняка есть другой путь – легкий и тонкий, изящный, как и все то, за что берутся эльфы. В конце концов, это же их испытание. Испытание! Вот оно! Во время первого экзамена аллорны убедились, что в душе Элана живет дух его далекого прадеда эльфа. Сейчас они наверняка хотят понять, насколько силен этот дух – а именно, сильнее ли он животной составляющей его натуры!

Странная, несформированная словами или мыслями, но тем не менее непоколебимая уверенность в своей правоте наполнила Элана. Он оглядел окружающую природу, последний раз втянул обостренным волчьим чутьем все лесные запахи, стараясь запомнить их навсегда – и нырнул в глубь своей души, туда, где всегда жил высокий, статный эльф, страдающий при виде несправедливости и способный часами любоваться прекрасной снежинкой; совершенно непрактичный, неспособный приспособиться, обмануть, предать; неприемлющий подхалимства и лести. Элан вспоминал все те качества, от которых с радостью отказался бы на Земле. Все, что сделало его парией, ненужным и бесполезным человечишкой, доверчивым простаком, созданным исключительно для обжуливания; тем, кого не понимали; кто всех раздражал своей непохожестью и внутренней чистотой, заставляющей непорядочного человека, до этого мнившего себя искренним и благородным, ощущать себя грязным и нечистоплотным. Он почувствовал себя эльфом!

Мир подернулся рябью, тело насквозь прошила судорога, кости на мгновение стали жидкими и поплыли, как кисель – и вот уже с хвои поднимается человек, с некоторым разочарованием ощупывая свое старое тело – на мгновение ему показалось, что теперь у него будет гибкая фигура аллорна…

Праздник принятия в род был в разгаре. Молодежь веселилась вовсю, с некоторой иронией поглядывая на скованную фигуру приземистого гнома, всего пунцового, с тревогой оглядывающего ряды красивых девушек, то и дело приглашающих его на танец. Им, по всей видимости, жутко нравилось слушать его сбивчивые объяснения – мол, рана саднит, а то бы я обязательно…

– Ты не уступаешь в ловкости ни одному прирожденному эльфу. Согласен, ты не знаешь их танцев, тем не менее ты вполне мог бы повальсировать пару кругов во-он с той милашкой – видишь, она не сводит с тебя своих больших чудных глазок? Давай!

Меч хохотнул, наслаждаясь растерянностью Хранителя.

– Может, и мог бы… Представляешь себе гнома, грациозно танцующего с эльфийкой? И как мы будем смотреться?

– Я могу себе представить и не такое. И потом, подобные вещи случались. Конечно, это было очень давно, и вряд ли кто-нибудь из нынешних эльфов это вспомнит… Всеблагая Мать?!

– Что там опять? – Элан торопливо развернулся.

Прямо напротив него, окутанная облаком волос, стояла Илиль. Невидящий взгляд устремлен прямо на него, руки неуверенно протянуты в приглашающем жесте.

– Иди! – Меч ощутимо подтолкнул Хранителя в спину. – И уж поверь – об этом танце эльфы будут петь песни еще тысячи лет после твоего ухода.

Растерянный Элан спустился в танцзал с возвышения, на котором сидел, ловя на себе потрясенные взгляды эльфийской знати.

«Как же она танцевать будет, с волосами длинной около пяти метров?»

Стоило Хранителю шагнуть в сторону прекрасной королевы, как волосы, покрывающие пол, разошлись в стороны, открывая проход, и вздыбились волнами, готовыми начать бесконечное движение. Небольшая, крепкая рука легла в его руку – и странная, незнакомая не только Элану, но и большинству собравшихся здесь эльфов мелодия заполнила зал… Легкие, плавные движения, неожиданные повороты – этот танец немного напоминал вальс, но был неизмеримо сложней и прекрасней. Музыка, древняя, как этот мир, и столь же прекрасная, вела за собой единственную танцующую пару, заставляя всех остальных остановиться и прижаться к стенам. Тихий шепот шелестел меж неподвижно стоящих эльфов, и лица их бледнели, а руки бессильно опускались. Мелодия лилась, и все больше фигур неподвижно застывало, погружаясь в воспоминания. Долго народ аллорнов жил в лесах. Он забыл, как прекрасен летний день среди полей, он забыл красоту и яркость праздника, забыл о своей последней королеве. Многие века она жила с ними, равная среди равных, занимаясь молодежью и не пытаясь управлять потрясенным народом. Прекрасная пара танцевала незнакомый танец, и всплески волос покрывали весь пол зала, вторя гармонии неземной мелодии. Однажды королева ушла, растворилась в серых буднях, но все же вернулась – на один миг, на один танец, чтобы высказать свою последнюю волю…